Виктория Шваб - Архив [litres]

Оуэн встает следом за мной и привлекает меня для долгого, проникновенного поцелуя. Затем прижимается своим лбом к моему, заставляя весь остальной мир поблекнуть и замолчать.

– Чем я могу помочь тебе?

«Не выпускать меня из объятий», – хочется мне сказать. Его прикосновение способно избавить меня от любых горестей. Я закрываю глаза, наслаждаясь моментом, и с сожалением отстраняюсь.

– Постарайся вспомнить последние пять месяцев своей жизни, – прошу я перед тем, как уйти.

– Мой день уже почти закончился, не так ли? – спрашивает он, когда я захожу за угол.

– Да, – отзываюсь я. – Почти.

Уэсли опаздывает.

Он должен был забрать меня в девять. Я проснулась на рассвете, и пока мама с папой не встали, стала обыскивать нашу квартиру, проверяя шаткие половицы и все подозрительные места, где Регина могла спрятать окончание сказки. Я проверила коробки в чулане, выдвинула все ящики на кухне, проверила все карнизы, но ничего не обнаружила.

Потом я разыграла представление для родителей: делая растяжку, я сказала, что вот-вот подоспеет Уэс, и мы планируем сегодня посетить Райн-парк (в студии я нашла карту, на которой в пешей досягаемости от отеля был изображен зеленый клочок земли с подписью «Райн»). Я сказала, что мы позавтракаем на пути обратно, и убедила их пойти на работу, пообещав, что буду пить достаточно воды и намажусь солнцезащитным средством.

И стала ждать Уэсли.

Но девять утра наступили и прошли без него.

Увидев тарелку с овсяным печеньем, я думаю о Никсе и о том, что у него еще можно спросить. Про Оуэна и отсутствующие месяцы.

Я даю напарнику еще десять минут, затем двадцать.

Когда наступает половина десятого, я поднимаюсь и выхожу к лестнице. Я не могу себе позволить бездельничать.

На полпути к холлу меня останавливает та самая интуиция, о которой говорил дед. Словно что-то не так. Дело в марине. Она снова покосилась. Я протягиваю руку и поправляю рамку, и слышу уже знакомое поскрипывание, будто внутри что-то болтается. Я замираю.

Я родился на севере, у моря.

Сердце бешено стучит, когда я снимаю картину со стены и переворачиваю ее. У нее двойной задник, один угол отклеился, и когда я начинаю вертеть картину в руках, что-то вываливается из-за рамы и с приглушенным стуком падает на ковер. Я вешаю картину на место и подбираю обрывок бумаги, обернутый вокруг металлической детали.

Трясущимися руками я разворачиваю бумажку и читаю…

Он дрался с противниками, побеждал монстров и превосходил богов. Преодолев все, герой наконец получил желанную награду. Он смог отправиться домой.

Конец сказки Регины. Я перечитываю ее дважды и смотрю на кусок металла, вокруг которого ее обернули. Он толщиной с пятицентовую монету и такого же размера, только квадратной формы. Две стороны квадрата ровные, но на третьей осталась глубокая зазубрина, будто по ней провели ножом, а последняя заострена, как лезвие.

Я где-то все это видела, но не могу понять где. Это меня не смущает, и я наслаждаюсь чувством победы. Засунув находку в карман, я направляюсь наверх.

Оказавшись на седьмом этаже, стучу в знакомую дверь и жду, прислушиваясь к поскрипыванию инвалидного кресла в квартире. Никс управляется с дверью еще менее удачно, чем в прошлый раз. Когда ему наконец удается открыть ее, его лицо светится от радости.

– Мисс Маккензи!

Я улыбаюсь:

– Откуда вы знаете, что это я?

– Вы или Бетти, больше некому, – говорит он. – У нее парфюм, сильный, как освежитель воздуха. – Я смеюсь. – Я уже сказал ей, чтобы она перестала им поливаться.

– Я принесла вам печенье. Извините, что возилась так долго.

Он отодвигает кресло и позволяет мне подкатить себя к столу.

– Как ты можешь догадаться, – он машет рукой, – я был так занят, что даже не заметил.

Ничего не изменилось, словно передо мной застыла картинка со времени последнего визита: сигаретный пепел, шарф у него на шее. Я радуюсь, что он так его и не поджег.

– Бетти не пришла, чтобы убраться.

– Никс… – осторожно спрашиваю я. – А Бетти часто к вам приходит?

Он хрипло смеется:

– Она не моя умершая жена или воображаемый друг. Я уже стар для подобных фокусов, если вы об этом.

Я облегченно вздыхаю.

– Она приходит меня проведать, – объясняет Никс. – Подруга дочери сестры моей жены, или что-то вроде того. Я уже забыл. Она говорит, что у меня начался старческий маразм, а мне просто лень запоминать подробности. – Он указывает на стол. – Вы забыли тут книгу.

И действительно, «Божественная комедия» лежит на том самом месте, где я оставила ее в прошлый раз.

– Извините, – говорю я. – Чтение по школьной программе.

– Зачем они только это выдумали? – ворчит он. – Какой смысл в отдыхе, если вам все равно дают задание?

– Это точно! – Я пододвигаю его к столу и ставлю ему на колени контейнер с печеньем.

Он шебуршит в нем рукой.

– Здесь слишком много для одного. Вам придется мне помочь.

Взяв одно, я сажусь за стол напротив Никса.

– Я хотела вас спросить…

– О тех погибших людях, – перебивает он. – Я много об этом думал. – Он пощипывает изюм в печенье. – После вашего вопроса я понял, что начинаю забывать. Ужасно, как легко забываются подобные вещи.

– В полиции посчитали, что между этими убийствами существует связь?

Никс ерзает в кресле:

– Они не были уверены. Это выглядело очень подозрительно. Но как я и говорил, можно соединить точки между собой, а можно оставить все, как есть. Они предпочли второй вариант и оставили все в беспорядке.

– А что случилось с ее братом, Оуэном? Вы сказали, он остался здесь жить.

– Если вы хотите узнать о парне, вам лучше обратиться к коллекционерше.

Я хмурюсь:

– Мисс Анджели? – Я вспоминаю, как она крайне нелюбезно захлопнула дверь перед моим носом. – Потому что она помешана на историях и старых предметах?

Никс надкусывает печенье:

– И поэтому тоже. Но главным образом потому, что она живет в квартире Кларка.

– Нет, – возражаю я. – Я там живу. 3F.

Никс качает головой:

– Ты живешь в квартире семейства Кларков. Но они съехали сразу после убийства. А тот парень, Оуэн, не мог уехать, но и оставаться там тоже не мог. Ведь прямо в этой квартире его сестру… В общем, он переехал в свободную квартиру. И теперь там живет эта Анджели. Я бы не знал этого, но несколько лет назад она зашла ко мне сразу после того, как переехала. Ее интересовала история здания. Если хочешь больше узнать об Оуэне, тебе стоит спросить ее.

– Спасибо за подсказку, – поднимаюсь я.

– Спасибо за печенье.

И тут распахивается входная дверь. На пороге стоит женщина средних лет. Никс нюхает воздух.

– О, Бетти!

– Лукиан Никс, тебе нельзя есть сладкое!