Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

Он помолчал и добавил:

– Поэтому я и открыл коробку. Там оказалась бомба, и часовой механизм был поставлен на три часа третьего дня полета. БАБАХ!

Я вздрогнула:

– Какой ужас!

– Да, могло получиться не смешно, – согласился Кларк, – если бы я в самом деле был таким дурачком, за какого они меня приняли.

– Но зачем такое могло понадобиться?

– Кому-то очень не хотелось, чтобы корабль попал на Венеру.

– Почему?

– Сообрази сама. Я уже понял.

– Э-э-э… ну и что же ты с нею сделал?

– О, я ее сохранил. Разобрал на части и оставил у себя. Никогда не знаешь заранее, когда может понадобиться бомба.

Вот и все, что я из него вытянула, оказавшись при этом связанной страшной клятвой святого Подкейна. У меня еще оставалось десятка два вопросов. Была ли бомба на самом деле? Или я снова осталась в дураках благодаря таланту моего братца на ходу придумывать сказки, которые уводят тебя с прямого пути? А если была, то где она теперь? Все еще на «Трезубце»? Или прямо здесь, в этом номере? Может, лежит невинным пакетиком в сейфе «Тангейзера»? Возможно, Кларк поручил ее Жозе, своему личному телохранителю? В тысяче возможных мест по всему огромному Венусбургу? Или, что более вероятно, я от волнения просто ошиблась на три килограмма, а Кларк копался в моих вещах, следуя поганой своей привычке совать нос в чужие дела? Это ведь его любимое занятие от нечего делать.

Гадать было бесполезно. Поэтому я решила выжать все возможное из этого «момента истины», если, конечно, это был он, а не что-то другое.

– Здорово, что ты ее нашел, – сказала я. – Но мне больше понравилось, что ты сотворил с миссис Гарсиа и миссис Роуйер. Герди тоже в восторге.

– Правда?

– Конечно правда. Ясно, я не сказала, что это твоих рук дело. Можешь сам рассказать ей, если хочешь.

– Мм… – На его физиономии появилось выражение неземного блаженства. – Для подстраховки я сделал еще кое-что: запустил мышь в постель почтенной миссис Роуйер.

– Кларк, как здорово! А где ты взял мышь?

– Договорился с корабельным котом.

Боже, как бы мне хотелось жить в симпатичной, нормальной, чуть глуповатой семье. Как бы мне было легко и приятно. И все же надо честно признать, что у Кларка есть кое-какие достоинства.

Впрочем, у меня не было времени скорбеть о душе моего преступного братца: Венусбург предлагает слишком много развлечений для вполне развившейся девушки, доселе не изведавшей, что такое шикарная жизнь. А ведь есть еще Декстер…

Я больше не прокаженная и могу ходить где угодно, даже за городом, без фильтра-намордника. В нем я похожа на голубоглазую хрюшку. Кстати, душка Декстер всегда готов сопровождать меня повсюду. Даже по магазинам. С двумя лишними руками девушка вполне способна оставить в магазинах Венусбурга сумму в размере государственного долга. Но я веду себя (почти) разумно и трачу только те деньги, которые у меня отложены для Венеры. Если бы я была менее строгих правил, Декстер купил бы все, что мне угодно. Для этого ему достаточно просто указать пальцем. (Он не носит с собой ни наличных, ни чековой книжки; даже чаевые он дает по какой-то невидимой кредитной системе.) Однако я не позволяю ему покупать мне ничего дороже какого-нибудь затейливого мороженого. Не стоит менять свой статус почетной гостьи на красивые шмотки. Но мороженое не может меня скомпрометировать, а за талию беспокоиться не приходится: я пока от макушки до лодыжек состою из вогнутостей.

Пробегав целый день со мной по магазинам, Декстер ведет меня в кафе-мороженное. Кафе это так же похоже на наш Дворец сладостей, как «Трезубец» на пескоход. Он сидит, поигрывая чашкой с кофе латте, и с изумлением наблюдает, как я ем. Для начала я разминаюсь каким-нибудь пустячком, вроде содовой с клубничным сиропом, потом берусь за нечто серьезное, созданное шеф-кондитером из мороженого, кремов, сиропов, экзотических фруктов и, конечно же, орехов, и заканчиваю парой десятков мини-рожков с различными сортами мороженого, каким-нибудь «Тадж-Махалом», «Большими Скалистыми Карамельными горами» или чем-то подобным.

(Бедная Герди! Она сидит на диете все триста шестьдесят пять дней земного года. Интересно, пойду ли я когда-нибудь на такие жертвы ради красоты? Или я страшно растолстею, как миссис Грю? Только эхо мне в ответ – а хотелось бы послушать.)

С Декстером мне приходится проявлять твердость и по другому поводу, хотя и не столь явно: он оказался мастером по части обольщения и все время нашептывает мне в уши сладкие сказки. Но в моем возрасте рано еще становиться Покинутой Девой. Трагедия Ромео и Джульетты не в том, что они умерли молодыми, а в том, что рефлексы возобладали у них над здравым смыслом. Ну мои-то рефлексы в полном порядке, и гормональный баланс просто суперский, хотя бесплодные увертюры Декстера вызывают у меня приятное чувство где-то в глубине желудка и подхлестывают мой метаболизм. Наверное, мне следовало бы оскорбиться по поводу его гнусных намерений. В Марсополисе я так бы и сделала, но здесь же Венусбург, и разницу между гнусным предложением и официальным предложением руки и сердца может уловить только специалист-семантик. Все дело, как мне кажется, в интонации. Насколько я знаю, у Декстера дома уже есть семь жен, он зовет их по дням недели: Суббота, Воскресенье и так далее. Мне до этого дела нет, равно как и намерения становиться восьмой, тем более что восьмого дня недели еще не придумали.

Я обсудила все это с Герди и спросила, почему я не чувствую себя оскорбленной. Неужели в мою схему забыли вмонтировать контур морали, как это, вне всякого сомнения, случилось с моим братцем Кларком?

Герди улыбнулась своей мягкой и таинственной улыбкой, которая обычно означает, что она не собирается выбалтывать все свои мысли.

– Подди, – сказала она, – девушек учат оскорбляться по поводу таких предложений для их же собственной пользы или, если хочешь, для защиты. Это хорошая идея. Такая же хорошая, как идея держать в доме огнетушитель, даже если не ждешь пожара. Но ты права: это вовсе не оскорбление и никогда не было оскорблением. Просто это абсолютно честное признание очарования, привлекательности и женственности. Все остальное, что говорят нам мужчины, – вежливая ложь или около того… но в этом, единственном, мужчина абсолютно честен. И вовсе незачем оскорбляться, если предложение делается галантно и вежливо.

Я поразмыслила и сказала:

– Наверное, ты права, Герди, и это своего рода комплимент. Но почему это все, чего хотят мужчины? Во всяком случае девять из десяти.

– Посмотри на все это с другой стороны, Подди. Чего ради они должны хотеть чего-то еще? Миллионы лет эволюции – вот основа каждого такого предложения. Мы должны радоваться, что они научились добиваться своего, целуя нам руки; раньше нас просто лупили дубиной по голове. Сейчас у нас больше свободы выбора в этом вопросе, чем когда-либо за всю историю человечества. Мы живем в женском мире. Наслаждайся этим и благодари судьбу.