Наталия Московских - Последний

В тот день больше десяти лет назад сознание на секунду вернулось к нему. Филипп сумел перебороть наваждение на краткий миг и вместо того, чтобы броситься на вошедшего к нему вооруженного Дюмейна, посмотрел на него помутившимся взором глаз, которые затянула желтоватая пелена. В этом взгляде было столько душевной боли и мольбы, что сердце Дюмейна болезненно сжалось. Ему захотелось уронить пистолет и сердечно вымаливать прощение за то, что именно он фактически подстроил это заражение. Он помнил каждую строчку своего послания Валианту Декоре:

« Через день на ваше убежище будет совершен налет группы Харриссона. Операция планируется днем, чтобы вы были слабее. Советую: дайте бой. Покажите, что вы настроены серьезно. И еще! У меня есть задание. Зарази Харриссона. Сделай это хотя бы в знак признательности за информационную помощь. Тогда организация останется без лидера, и у вас будет передышка. Его сын Джеймс не горит желанием вступать в эту борьбу. Возможно, со смертью Филиппа Харриссона охота будет прекращена. Это шанс. Так будет лучше для всех ».

Нестерпимая обида на несправедливость со стороны главы «Креста» побудила Дюмейна написать эту инструкцию. Он больше не мог выносить, что Филипп не видит его потенциала и не слышит его слов. Почему он не ставил его на оперативную работу? Почему не давал официальной руководящей должности? Почему не делал своим преемником? Почему не давал хоть как-то проявить себя в любимом деле и пресекал любую инициативу?

— Ты хорош там, где ты есть, на своем посту, — говорил ему Филипп. — И придет день, когда ты это поймешь и перестанешь пытаться быть кем-то другим. В тебе говорят мальчишеские амбиции, а ведь дело, в котором ты гениален, уже нашло тебя.

Арнольд знал, что в своем деле он действительно хорош, но разве это было достаточным поводом запирать его в четырех стенах в клетке бумажной работы? Ведь он хотел другого! Неужели природные таланты могли стать приговором? Если бы Харриссон только дал ему шанс!.. Но он не собирался этого делать. А ведь Арнольд демонстрировал верность организации каждый день! Он все делал правильно… но его оставляли на должности жалкого клерка, который должен был возиться с бумажками, составлять отчеты и проверять счета. Очередной разговор увенчался ничем, очередное прошение направить Дюмейна на оперативную работу отправилось в мусорную корзину. И при этом Филипп смотрел на своего преданного сотрудника с почти отеческой любовью и просил… о чем? О том, чтобы Арнольд остался в «Кресте», если пост руководителя займет Джеймс !

«Будь моим помощником, будь моей правой рукой, будь моим доверенным лицом, но помни свою цену, ведь ты не стоишь ни гроша и встретишь смерть организации, которой посвятил жизнь» — вот, что слышал Дюмейн в этих словах. Его просто оставляли на задворках. Его, орла, хищника высокого полета, обладавшего силой и стремлением к власти, заставляли принять роль рядового бумажного служащего и остаться в этой роли. Больно! Это было невыносимо больно, а для Арнольда Дюмейна не было ничего страшнее, чем боль, которая уязвляла гордость.

И вот после того, какой смертный приговор Дюмейн вынес Филиппу Харриссону из-за обиды и этой самой боли, глава «Креста» посмотрел на него с мольбой, перемешанной с дикой агонией и осознанием неотвратимости смерти. Мутный взгляд за желтоватой пеленой нашел глаза Дюмейна и заставил его сердце облиться кровью.

— Мне так жаль, сэр… — произнес он тогда одними губами.

— Стреляй! — голос Филиппа Харриссона звучал сдавлено и почти не по-человечески. — Стреляй, сынок! — и с последним словом новый шип вонзился в истекавшее виной сердце Дюмейна. Как ему хотелось все исправить! Но это намерение улетучилось в следующее мгновение, потому что в своем бреду, казавшемся поначалу вернувшейся волей, Филипп Харриссон взмолился, — ну же, Джеймс, стреляй!

Пистолет в руке теперь держался твердо. Пуля прошила голову «перевертыша» насквозь, и в душе Дюмейна в ответ на это расползся лишь холод. В следующий миг холод сменился жаром обиды, а затем ноющей болью: даже в последние свои минуты Филипп Харриссон приписал заслуги Дюмейна этому безответственному увальню Джеймсу! А ведь его даже не было здесь! Он даже ни о чем не знал! Почему? Почему Филипп так и не прозрел? Почему так вышло? Джеймс ведь даже интереса к делу не проявлял! Почему для Филиппа так важна была эта клятая наследственная преемственность? Или дело было в том, что деревенщина из Медсин-Крика попросту не подходил на пост руководителя «Креста», каким бы преданным сотрудником ни был?

Обида еще сильнее скручивала сердце Дюмейна при одной мысли об этом. Он успокаивал себя только одним: скоро он добьется от Харриссона признания его должности. Пусть даже это будет другой Харриссон, наделенный все той же властью в «Кресте» — для Дюмейна уже давно каждый член этой семьи воплощал в себе не столько личность, сколько грандиозное наследие человека, который создал эту великую организацию. Арнольд не раз искал лазейки в составленных документах, которые назначали следующего Харриссона на пост руководителя, и понимал, что без подписи и отказа Джеймса от должности он никогда не сумеет официально получить это место. Церковники и негласные спонсоры отчего-то находили в обычае перехода власти в «Кресте» определенную… святость, поэтому ни за что бы не стали спорить с волей основателя.

Но за этим дело не станет , — убеждал себя Арнольд. — Уж Джеймс Харриссон точно откажется от поста главы. В конце концов, он никогда не хотел продолжать дело отца. Нужно только дать ему понять, что я разберусь во всем самостоятельно, стоит ему только поставить свою подпись…

Каково же было удивление Дюмейна, когда он услышал от Джеймса Харриссона согласие! Злость и отчаяние поначалу сменились надеждой. Дюмейн подумал, что новый руководитель сможет по достоинству оценить его таланты и позволит проявить себя в любимом деле на оперативной работе. Дюмейн ведь за свою жизнь не уничтожил ни одного вампира! Столько раз изучая за своей бумажной работой мемуары Гарольда Харриссона, он с трепетом мечтал об этом и теперь в нем забрезжил луч надежды. Сначала оперативная работа, а после можно будет подумать и о более властной должности…

Но надеждам этим не суждено было сбыться. Никогда не знакомившийся близко с делами организации, сын вел почти одинаковую политику с отцом — по крайней мере, касательно кадров. Он тоже отказался позволить Дюмейну вступить в оперативный отряд. Сначала он сказал, что без познаний Арнольда в делах «Креста» ему никак не разобраться. А после Джеймс убедился, что Дюмейн « слишком хорош на своем посту ». Эти слова оказались ударом сокрушительной силы. И при этом ведь фамильное сходство было таким сильным, что иногда Джеймс выглядел и говорил точно, как Филипп! Самым подлым поступком Джеймса было официально сформировать Совет, который, по сути, заменял его на руководящей должности, пока он занимался мстительными поисками Валианта Декоре. Харриссоны, похоже, готовы были кого угодно поставить во главу угла, но только не деревенщину из Медсин-Крика… не Дюмейна.