Наталия Московских - Последний

Так или иначе, Джеймс понимал, что склонности Дюмейна могут играть ему на руку. У него и Талоса была отличная возможность — и не раз — убить своего пленника, но они ею не воспользовались. Вместо того они поместили его в эту старомодную комнату, обстановка в которой с этой тяжелой резной мебелью, огромной кроватью с дорогим узорчатым покрывалом ручной работы, туалетным столиком, которому было лет двести, и тяжелыми портьерами, навевала ассоциации о позапрошлом столетии. Два надзирателя Харриссона из числа наемников, похоже, были увлечены местным интерьером не меньше самого пленника: они периодически с интересом озирались по сторонам и останавливали взгляд на одном из старинных предметов обихода.

Воспользовавшись их рассеянным вниманием, Харриссон начал осторожно пытаться выпутаться из веревки, которой ему связали руки. Приходилось с силой изламывать кисти и выкручивать запястья, потому что поблизости не было ничего, что могло бы помочь перепилить веревку. В какой-то момент узел все же ослаб. Оставалось последнее: убрать надзирателей и вооружиться.

Оставив ослабленный узел на руках, Джеймс изобразил, что теряет сознание и приходит в себя с завидной периодичностью. С его нынешней бледностью и почти черными кругами под глазами актерская игра своим правдоподобием могла удостоиться премии «Оскар». Наемники ничего не говорили, но явно обращали внимание на то, что пленнику, похоже, очень плохо. Дюмейн предупредил их, что Харриссона важно оставить в живых до конца операции — возможно, он хотел показать ему, как разрушается все, что ему дорого — иначе бы надзиратели не реагировали на ухудшение его состояния так напряженно.

Джеймс вновь изобразил, что теряет сознание и уронил голову на грудь, однако на этот раз не поспешил «приходить в себя». Наемники некоторое время не реагировали, вскоре забеспокоились.

— Эй, — окликнул один из них. Джеймс не шевельнулся. Наемник недовольно скрипнул зубами и обратился к своему напарнику. — Проверь его. Он живым нужен. Если скопытится…

— Да знаю я. Оружие приготовь на случай, если придуривается, — отозвался второй и приблизился к Харриссону. — Эй! — он ткнул пленника в плечо, и Харриссону стоило огромных трудов не зашипеть от взорвавшейся в раненой руке боли. Когда наемник решил прощупать его пульс, Джеймс чуть громче втянул воздух и попытался поднять голову, однако сделал вид, что не может, и тихо замычал, выпуская наружу часть удержанного болезненного стона.

— Ну что там с ним? — нетерпеливо спросил оставшийся у двери наемник.

— Я тебе доктор, что ли? — огрызнулся второй. — Стонет что-то.

— У него два пулевых недавно было.

— Без тебя знаю! — второй наемник был явно раздражен нахлынувшими хлопотами. — Эй, Харриссон! Слышишь меня?

Он приподнял голову пленника, и Джеймс посмотрел на него усталым, мутным взглядом.

— Воды… — прошептал он, перебарывая отвращение от собственного облика. Если б он действительно нуждался в воде, ни за что бы не стал просить ее у своих врагов, ему бы не позволили остатки достоинства, но сейчас…

— Воды просит, — нахмурился наемник, передав своему напарнику просьбу пленника. Как только он отпустил голову Харриссона, тот снова обессиленно уронил ее на грудь и задышал редко и прерывисто.

— И где я тебе ее возьму?

— Ну, сходи, принеси!

— Я ему нянька, что ли? Перебьется.

— Сам же сказал, у него два пулевых. А если скопытится? Я не доктор, но читал, что в питье отказывать нельзя, если уж мы его в живых хотим сохранить. Так что давай, сбегай-ка за водой.

Первый наемник недовольно покачал головой.

— Нам приказали охранять его вдвоем. Глаз с него не спускать.

— Ты его видишь? — снисходительно улыбнулся второй. — Он сейчас даже голову поднять не может. Руки у него связаны. Не дрейфь, ничего он не сделает. Я покараулю, иди.

Пробормотав какое-то ругательство, первый наемник все же послушал своего напарника и хлопнул дверью. Второй остался подле Харриссона и явно не ждал от него никаких неприятностей.

Это была единственная возможность вырваться. Выждав несколько секунд, пока один из надзирателей выйдет и отойдет немного от двери, Джеймс высвободил руки из ослабленной веревки, собрал все свои силы в кулак и ударил левой рукой врага снизу в переносицу так, что нос словно спрятался внутрь черепа. Тот даже не успел вскрикнуть, но на всякий случай Харриссон зажал ему рот и смягчил падение, тут же ощутив, как открывается недавняя рана на правой руке.

Зараза!

Тем не менее, Харриссон был свободен. Осталось выбраться из этой комнаты и сбежать, пока никто из людей Талоса и Дюмейна не поднял тревогу. Он не знал, караулит ли кто-то коридор, но решил рискнуть. У убитого наемника он забрал куртку, потому что понимал, что зимой в Шелл-Крике без теплой зимней одежды он погибнет от холода, так и не сумев добраться до безопасного места. На поясе покойника висел нож, и его Джеймс тоже предпочел забрать — наряду с пистолетом. Сейчас, одевшись и вооружившись, Харриссон придержал рану, удостоверившись, что повязка пока сдерживает кровотечение, и, стараясь не обращать внимания на боль, взял, к счастью, привычный для него «Глок» убитого надзирателя и вышел в коридор.

По пути ему не встретился никто из наемников: похоже, большинство из них собирались внизу, в огромном холле, устраивать засаду Валианту и Ривер.

Харриссон двинулся другой дорогой в хитросплетениях коридоров незнакомого старого дома, похожего на старинный английский особняк. Одна из лестниц привела его в покрытую слоем пыли старинную кухню, из которой вела дверь на улицу — возможно, когда-то этим входом пользовалась прислуга. Харриссон попытался толкнуть дверь, однако она оказалась запертой. Отмычки у него под рукой не оказалось, поднимать шум он не хотел и решил искать другой выход, взяв этот на заметку.

Из кухни вела вторая дверь, через которую Джеймс попал в старую комнату прислуги. В отличие от того помещения, в котором его держали, обстановка здесь была намного скромнее и беднее — две простые односпальные кровати, ни одного окна, ни одного стола или зеркала, только небольшой шкаф в углу комнаты и пыльный старый выцветший ковер на полу. Других дверей здесь не было, но Харриссон не спешил покидать это место. Опустившись на пыльный пол, он заглянул под одну из кроватей и нашел люк в подпол. В том, что там обнаружится выход на улицу, он сомневался, но все же решил проверить. Спустившись вниз и едва не ударившись лбом о заплесневелый низкий потолок, Джеймс закашлялся, постарался пошарить в темноте, но не нашел там ничего, кроме плесени и пыли. Уже собравшись искать другой выход, он вдруг замер, услышав в своей куртке странный электрический треск и обнаружив в одном из карманов рацию.