Наталия Московских - Последний

— Чего же ты ждешь? — угрожающе спокойный голос вампира заставил Дэвиса вновь испытать истерический приступ страха.

Я не могу. Матерь Божья, сжалься и помилуй, я не могу!!!

А ведь, если опустить пистолет, Декоре, вероятно, решит сделать свою месть за ранение еще более изощренной. Заставит своего зараженного в полной мере ощутить весь ужас своего состояния. Лишит, к примеру, своей крови, что станет сущим кошмаром.

В горле Дэвиса мучительно пересохло. Казалось, за глоток воды можно было убить не одну сотню людей. Рука задрожала еще сильнее и была уже не в силах удерживать оружие. Сокрушенно застонав, Дэвис опустил пистолет и уронил голову на грудь, чувствуя, что вот-вот зарыдает.

Пути назад не было. Излечения не существовало. Последняя надежда внутри сержанта надломилась и рассыпалась в прах.

Как же жарко. И как хочется пить… Господи, за что мне это?..

— Уже начала мучить жажда? — хмыкнул Валиант, поморщившись от боли. Или в том было некое сочувствие? Дэвис не мог понять.

Он знал, что жаловаться на жажду будет просто глупо, это лишь доставит Валианту удовольствие. Справедливое, в общем-то, удовольствие, учитывая, что сам он сейчас мучился куда как сильнее. Должно быть, ранение причиняло ему неописуемо жуткую боль. Как же глупо было настраивать вампира против себя в положении Дэвиса после всего, что он уже натворил!

— Я… — не поднимая головы, пролепетал сержант, и слова застряли где-то посреди горящего от жажды горла. — Мне… страшно…

— Это скоро пройдет, — коротко отозвался Валиант, и на этот раз его голос не показался таким безучастным, как несколько минут назад. Похоже, он даже проникся к своей марионетке некоторым сочувствием. Каким же великодушием нужно было обладать для этого? Особенно после того, как зараженный только что угрожал ему пистолетом…

В эту минуту Дэвис осознал, что никто и никогда не вел себя с ним так. С самого детства никто не прощал ему ошибок. Он всегда полагался только на себя и слыл одиночкой, потому что люди слишком любили показывать ему цену оплошности. Слишком любили давать уроки правосудия и цинизма. Никто из них не давал второго шанса. Никогда. А Валиант Декоре — раненый Дэвисом Валиант Декоре — проявлял сочувствие, несмотря на недавние угрозы.

— Ляг и старайся не высовываться на солнце, — вновь произнес уставший спокойный голос. — Скоро закат.

— Ты… ты меня… — голос его дрогнул, — ненавидишь?

— Нет, сержант, — был ответ. — Сейчас я в тебе нуждаюсь .

Что сдавило горло — обида или жажда — Дэвис не знал. Но слышать эти слова от раненого вампира стало вдруг слишком тяжело.

— Ты должен ненавидеть.

Ответа не последовало.

— Я ведь… скоро умру?

— Поверь, скоро тебя не будет это волновать. Ты будешь чувствовать только то, что твоя жизнь полна смысла.

— Я никогда этого не ощущал, — на удивление легко признался Дэвис.

У него не осталось сил сопротивляться. Что-то внутри него теперь полнилось спокойствием, страх отступил. С каждым словом Декоре Дэвис проникался к нему все большим уважением. Возможно, это действует яд, но… не все ли теперь равно?

— Отдохни, — заботливо произнес Валиант. — Скоро я попрошу тебя помочь мне. Ты ведь сделаешь это для меня, да, сержант?

И Дэвис понял, что действительно сделает.

Валиант поймал его взгляд в зеркале заднего вида. Глаза зараженного начала понемногу затягивать характерная желтоватая пелена. Процесс вступил в активную фазу.

— Сделаю, — кивнул Дэвис. И впервые в жизни он говорил это так честно.

В Ривер что-то изменилось, Джеймс не мог этого не замечать. С тех пор, как Декоре сбежал с заправки, девушка полностью погрузилась в себя и за время дороги не проронила ни слова. С момента тяжелого пробуждения пасмурным Рождественским утром и до этой самой секунды, когда день начинал медленно, но верно клониться к закату, время, казалось, несколько раз успело сменить темп своего течения. Утром, пока шли сборы, оно летело быстро, и будто бы успевало незаметно украсть у Харриссона несколько часов. А стоило покинуть территорию заправочной станции днем и направиться в условиях непрекращающегося мокрого снегопада в сторону Сент-Френсиса, как оно растянулось и стало вязким, как патока. Минуты ползли лениво и неохотно, словно сонливая погода делала их тяжелыми и неповоротливыми.

Джеймс ощущал себя одной из таких минут под грузом боли и усталости, которые, отступив на второй план в момент появления Декоре, не преминули вернуться позже и отплатить своему носителю сторицей. Харриссон старался не обращать на это внимания и концентрироваться только на дороге, но физическое состояние продолжало упорно напоминать о себе, а сознание без устали будоражили тревожные мысли о Ривер Уиллоу.

Сколько еще времени девушка проведет в этом гнетущем молчании? А ведь она не спала — нет, прислонившись головой к боковому стеклу, она, не переставая, о чем-то размышляла. По непроницаемому выражению ее лица невозможно было ничего понять, но что-то подсказывало Харриссону, что раздумывает его спутница о чем-то неприятном.

Если бы он не знал, как Ривер может собирать волю в кулак в условиях стресса, то, разумеется, списал бы все на пережитый страх после встречи с Валиантом Декоре, но он видел, как храбро девушка вела себя на территории «Мотеля Черного Дрейка», когда туда явился «перевертыш», бывший ей другом. Он помнил — и слышал это от Анжелы и Сэма — как она собранно показала себя, привезя раненого спутника в другой мотель, где собиралась самостоятельно оказывать ему помощь. Она не терялась, не поддавалась панике и не переставала поддерживать Джеймса на протяжении всего пути, и он дивился силе ее духа, считая, что Ривер, пожалуй, берет на себя слишком много ответственности в пути. Однако теперь, когда она стала вести себя иначе, Харриссон искренне не понимал, что послужило этому причиной. Возможно, терпению Ривер попросту настал предел? И теперь, после очередной встречи с существом, убившим ее друга, в ней что-то надломилось? Не исключено. Ривер ведь это утверждала: она сказала, что встреча с Валиантом окончательно выбила ее из колеи. Однако Джеймсу не давал покоя тот резкий и почти обличительный тон, с которым она воскликнула: Он ничего со мной не сделал!

Харриссон не мог отделаться от мысли, что Ривер осуждала его за что-то. Он подверг ее опасности на заправке, показал себя неспособным защитить ее. Может, она теперь просто не доверяет ему? Не чувствует себя в безопасности?

Джеймс скрипнул зубами и сжал руки на руле. Черт, это было просто невыносимо! За все время дороги Ривер не раз вступала с ним в спор, не боясь рассказать о том, что ее беспокоит или задевает. Отчего же сейчас она молчит?