Евгения Дербоглав - Ребус [litres]

– Меня уже тошнит, – рявкнула Андра. – Не могли бы удалиться? Мне нужно пространство.

Сотрудники экипажа переглянулись и ретировались. Проводник, однако, остался неподалеку, наблюдая, чтобы Андра не свалилась с поезда. Отчалив вечером, поезд планировал ехать всю ночь с остановкой в одном из центров Окружних земель. Андра сначала думала отменить остановку особой министерской визой, однако вдруг поняла, что это всемирная некорректность – вдруг у кого-то в Окружних землях тоже друзья попали в беду. Она доедет до остановки «Столица, Технический Циркуляр» ровно во столько, во сколько запланировано по графику поезда.

Гористая местность кончилась, и поезд ехал по холмам, становящимся все более плоскими. Он уже начал притормаживать, приближаясь к промежуточной станции, когда к Андре снова прилетел стриж. Красивым почерком с завитушками посольский сотрудник Ирм Леэ как ни в чем не бывало приглашал к себе на успокоительную настойку госпожу Андру Рею по адресу Зеленый Циркуляр, радиус имени Тридцатилетия Союза, Коричневая казарма Министерства внешних сношений, этаж первый, квартира номер восемь.

Когда поезд отъехал от промежуточной станции, Андра вдруг поняла, что жутко устала. Проводник предложил ей папиросу, она отказалась. Реа попросила разбудить ее за полчаса до прибытия в столицу. Журналисты вышли на промежуточной станции, и в купе остались лишь Андра и запах дешевого алкоголя от пресс-попойки. Она калачиком свернулась на трех сидячих местах и провалилась в постукивание поезда. Поезд стучал размеренно, а мимо проносились фонари, чередуясь с тенями, стегали ее по закрытым глазам, поезд стучал как молоток аукциониста, а вокруг плясали мракобесы с фонарями в руках.

– За долги семейства Реэ Андра, старшая дочь, приговаривается к Чистому зачатию, – говорил аукционист, на нем была маска солдата Песчаного Освобождения.

Сектанты с фонарями медленно приближались к ней, а она стояла, хватая ртом воздух, и ничего не могла поделать. За спиной у аукциониста загорелся яркий свет, и Андра увидела, что это огонь. На аукционисте сгорала и облетала пепельными хлопьями одежда, показалось белое, гибкое и жилистое тело. Черные кудри на его голове загорелись, сам Ребус загорелся, он расставил руки, он горел с наслаждением.

– Пора, пора, – гудели сектанты, приближаясь к ней с фонарями. Сектанты хватали ее за руки и трясли. – Пора, пора.

Андра открыла глаза. Из коридора бил свет, что приснился ей огнем, а проводник тряс ее за руку:

– Пора, госпожа Министр, уже почти столица. Вам принести бодрящей настойки?

– Буду благодарна, – кивнула она.

Полчаса до столицы были мучительно долгими, а ведь еще надо поймать экипаж, чтобы доехать до дипломатских казарм. Она была приятно удивлена, увидев, что Ирм Леэ собственной персоной встречает ее на станции. Леэ был ее земляком, но сразу после обучения подался в столицу. Он говорил на пяти языках, синхронно переводил с трех, но из-за его фарфорового лица с нежным безвольным подбородком считалось, что карьеру он сделал на диванах у чиновниц и чиновников. Андре было все равно, она бы не взяла себе такого сотрудника, но понимала, что будь она Министром внешний сношений, Леэ был бы ей больше по душе. Всю дорогу они молчали. Переводчик видел, как напряжена госпожа Министр, и был слишком тактичен, чтобы пытаться развлечь ее разговором.

Ралд обнаружился на маленькой кухоньке, служившей также и столовой. Он был трезв, как почтовый стриж у него на плече, и бледен, как пустынная пыль. Ралд не плакал, хоть и взял себе эту привычку после потери глаза, но Андра была готова поклясться, что только что всемирным чутьем услышала его нескончаемый вопль.

– Всё, – прошептал он, увидев, что вошла Андра. – Они всё, он уничтожил. Всё.

Переводчик беззвучно растворился в коридоре, чтобы им не мешать. Андра подошла к столу и положила на дерево худые кисти.

– Ралд, – сказала она. – Расскажи, что случилось.

В Найцесе не было сил ей рассказать, хотя он не был трусом и слабаком. Но он лишился глаза, он видел смерть и дотронулся до всемирной гнили. Сжимая всемирным контролем его нервы, Андра приглаживала мысли следователя, и через минуту Найцес перестал трястись. Он рассказывал.

Андра судорожно перебирала складки юбки, от напряжения в ногах она не могла присесть, хотя врач уговаривал. Вздохнув, душевник смирился с тем, что госпожа Министр на взводе – в конце концов, имеет на это полное нравственное право. Врач вздохнул и расставил пальцы веером на больничной карточке «Д.Парцеса, ш. – сл. пол. Конф-и (одерж.??)».

– Я не люблю такого говорить, госпожа Реа, но я не знаю.

– Вы… – Андра чувствовала, как дергается ее горло. – Бенидора Недеа говорила с вами, и вы…

– Бенидора Недеа? – врач нахмурился. – Впервые о такой слышу, если честно.

– Она приходила к вам. Молодая, высокая рыжеволосая женщина в пенсне, за ухом мундштук…

– Звучит как некто весьма примечательная, госпожа Реа. Такую женщину я б обязательно запомнил, реши она поговорить со мной после того, как навестит Дитра Парцеса.

Андра продолжала:

– Бенидора сказала его жене и коллеге, что вы утверждаете, будто у Дитра нечто сходное с одержимостью демонами…

– Я действительно так считаю. Однако дело в том, что свои подозрения уважаемому мной шеф-следователю я не озвучивал, чтобы не беспокоить человека, душу которого истязает темная зараза. Здесь, – он постучал пальцем по бумаге карточки, – я все расписал. Могу вам зачитать.

Андра кивнула. Врач стал читать:

– Дитр Парцес, тридцать пять лет, женат, детей нет. В анамнезе душевных заболеваний или уродств не найдено. Поступил в душевный покой после инцидента с коллегой Р. Найцесом, в результате которого последний получил серьезную травму и лишился глаза в результате применения всемирной силы темного порядка. Из ряда объективных причин и экспертизы почетных знатоков всемирной теории – здесь список, я его пропущу – заключили, что Парцес не мог выжечь человеку глаз даже по злобе. Парцес рассказал о приступах, которые начали преследовать его с дня третьего слушания по делу Р. Крусты. Ранее тревожных симптомов он не наблюдал. Начальство и близкие отзываются о пациенте как о человеке с сильной душой, не склонной к злокачественным изъянам даже в травмирующих случаях, связанных с работой полицейского. После столкновения с Р. Ребусом (душевное уродство гнилостного типа) Парцес также не демонстрировал болезненного состояния. Из этого можно заключить, что зараза пребывала в инкубационной фазе, и катализатором стал процесс над Р. Крустой, которую Р. Ребус особенно выделял среди прочих. Парцес жаловался на приступы телесного помутнения с явными всемирными признаками («вонючие мысли», «ощущение паразита» и пр.), на ночные кошмары и подобия ложных видений (отражение лица Р. Ребуса в зеркале вместо собственного отражения Парцеса). В случае с Р. Найцесом он не смог вовремя «проконтролировать» темного паразита, который «пообещал дать Найцесу в глаз вместо него». Изрядную часть времени душа Парцеса остается достаточно сильна для сдерживания «паразита».