Наташа Михлин - Это внутри. Рецидив

Фрост спрыгнул с полки над кроватью прямо на спину Джереми. Тот взвыл и, сбросив наглое животное, хотел хорошенько наподдать по белой заднице, но кот увернулся и устремился в коридор. Джереми снял наушники и направился за ним.

Внимание Фроста привлекла возня за дверью. Настойчивый стук заставил Джереми нахмуриться. Единственным, кто приходил к нему домой, был доктор Замир. С их последнего разговора прошло две недели. Неужели Эйтан все же решил приехать? Дверь распахнулась, и на порог кубарем вкатился растрепанный мальчик лет тринадцати. От неожиданности Джереми отпрянул назад, споткнувшись о кота. Парнишка, видимо, принял это за приглашение войти, сграбастал два облепленных снегом баула, бросил внутрь, захлопнул дверь и прислонившись к ней спиной, шумно выдохнул. Джерри не успел и рта раскрыть, как незваный гость выпалил:

— Простите пожалуйста! Можно от вас позвонить? А то там эти…

Он обернулся и приник к узкому окошку возле двери. Джереми невольно перевел взгляд туда же, и увидел за сетчатым забором троих пацанов, которые совещались и поглядывали в сторону дома.

«Почтальон».

Джереми уже встречал его раньше, возвращаясь с пробежки по воскресеньям.

— Так можно? — обернулся мальчик, — позвонить? А то мой телефон сел, мать приедет и заберет меня, мы тут недалеко живем, через три улицы, Лука ведь не отвянет, так и будет торчать, пока я не выйду, а…

Джереми молча разблокировал и протянул ему телефон. Он давно понял — избавиться от чьего-то присутствия можно гораздо быстрее, дав человеку то, что он просит.

— Закончишь — положи на полку у выхода.

Слова прозвучали неожиданно спокойно. Наверное, за две недели разговоров с Фростом Джереми заново привык к звуку собственного голоса.

«Эйтан бы обрадовался».

Дурацкая мысль, если стоишь на кухне, прижавшись к холодильнику спиной и считаешь удары сердца, стараясь не впасть в панику от того, что в доме вместе с тобой заперт человек.

«Всего лишь случайность. Такое происходит каждый день. Соседи ходят друг к другу за солью, девочка из дома напротив теряет ключи, чья-то собака может забежать во двор… И какая разница, где встретиться — на улице или в доме?

На улице им есть куда бежать…

Возьми себя в руки. Дыши. Ничего не случится… Эйтан четырнадцать лет вбивал тебе в голову — твоя проблема не агрессия, а страх перед ней. И вообще, он сейчас просто уйдет. Он сейчас уйдет».

Фрост ткнулся Джереми в ноги. Это подействовало лучше провальной попытки самовнушения. Джерри разжал стиснутые кулаки, подошел к шкафчику и достал банку. Вскрыл ее, высыпал корм в миску нетерпеливо мяукающему коту и намылил руки — запах консервов сразу въедался в кожу.

— Извините…

Кудрявый почтальон смущенно топтался на пороге кухни, протягивая мобильник. Талый снег с ботинок оставил на полу серые звездочки и полоски.

— Мама не отвечает, наверное, в дороге… Можно я подожду немного, а потом опять перезвоню? Лука, он не захотел работать и теперь считает, что деньги его! А я их не крал, а заработал, я что, виноват, что эта ленивая задница профилонила? Я не помешаю, правда… Хотите, я у двери могу постоять.

У Джереми вырвался истерический смешок. Он до скрипа завернул подтекающий кран и вытер руки о штаны. Мальчик неожиданно улыбнулся в ответ.

— Слушай, это ведь ты, да? Недавно тут? Имя не помню только. Я Микки. А у тебя волосы крашеные или свои? Про тебя всякое болтают…

Он отступил в коридор, продолжая трещать, как сорока. Джереми прошел мимо и встал у стола на другом конце гостиной.

— В супере кассирша Сью всем говорит, что ты из психушки сбежал… — он смущенно замолк, поняв, что сболтнул лишнего, и глянул на Джереми, проверяя, не рассердился ли он.

— Я не сбегал.

Пока что ситуация напоминала скорее фарс, чем катастрофу. Микки облегченно рассмеялся и наклонился погладить Фроста, который, облизываясь, вышел из кухни и направился знакомиться с гостем.

— И тебе совсем не обидно? Ну, что она…

— Мне все равно.

Кот запрыгнул на спинку дивана и устроился там в позе сфинкса. Мальчик помолчал, разглядывая хозяина дома.

— Ты странный.

— Да, — отрывисто выдохнул Джерри. — Именно. Поэтому для тебя лучше будет оказаться за дверью.

Микки осмотрел комнату, задержав взгляд на листках над столом.

— Вот здорово, что это оказалась твоя калитка! Мне еще тогда было интересно, кто ты такой, но так просто нельзя подойти на улице…

— Зато можно вломиться в дом.

Фраза прозвучала резко, но и это собеседник принял за шутку. Он кивнул на наброски:

— Рисуешь? Круто. Я тоже учусь. Хочу комиксы делать, — Микки отвел с лица влажные пряди, снял шарф и повесил его на спинку кресла. — Знаешь «Блэксэд» [7] «Блэксэд» — известная серия комиксов испанских авторов Хуана Диаса Каналеса и Хуанхо Гуарнидо ? Вот я…

Джереми, наконец, собрался с мыслями.

— Уходи.

Парнишка вытаращил глаза.

— Ты серьезно?! Они меня убьют!

— Вряд ли, — качнул головой Джереми. — В любом случае, лучше они, чем я.

— Да ладно, — недоверчиво засмеялся Микки, — ты же не…

Джереми прошел к двери, распахнув ее, выбросил сумки с крыльца и обернулся. Твердо встретив взгляд парнишки, указал на выход и сложил руки на груди. Веселое выражение стекло с лица Микки, как слой тающего снега. Он пожал плечами, опустил голову, прошел мимо Джереми, лишь на мгновение задержавшись, достал газету и положил на крыльцо.

— Спасибо, что дали позвонить.

Подобрав сумки, он направился к калитке. От противоположного забора отделились фигуры. Джереми захлопнул дверь.

Отключить фантазию невозможно, во всяком случае, в домашних условиях. Яркое воображение свойственно психам, что есть, то есть… Комиксы он никогда не любил, рисунки только мешали. Стоило закрыть глаза, как перед ними разворачивались истории, гораздо более яркие, чем нарисованные картинки.

Обледенелый асфальт обдирает скулу. От боли в глазах белые вспышки. От бессильной ярости и страха жертва не может выдавить ни слова, лишь шумно дышит, цепляясь за чужие руки, то ли безуспешно пытаясь остановить, то ли ища в них опору. Торжествующая, насмешливая улыбка противника серпом вонзается под кожу. Осознание своей полной беспомощности намного больнее ссадин и синяков. Холодное крошево забивается под куртку и в штаны, и унижение достигает таких глубин, что в горле встает ком, а все силы уходят на то, чтобы сдержать позорные слезы.

Шарф может легко стать удавкой, а школьный рюкзак — объектом торга.

Что ты сделаешь, желая вернуть свои вещички, малыш? Станцуешь для меня? Встанешь на колени? Залезешь на дерево? Ну давай, покажи, какой ты храбрый…

Он и сам делал это, очень, очень давно. Будто вчера. Наслаждение чужой болью может ненадолго заглушить собственную. Только доза с каждым разом должна повышаться.