Джим Батчер - Архивы Дрездена: Летний Рыцарь. Лики смерти

Марконе выпустил три короткие очереди. Первая ударила Никодимуса в грудь и шею — чуть выше плащаницы. Вторая угодила в руку и плечо, противоположные плащанице, едва не оторвав их от тела. Третья пришлась в бедро — опять-таки не задев священного савана. Лицо Никодимуса почернело от ярости, но пули продолжали рвать его тело в клочья — он покатился по крыше и скрылся из виду.

Снизу донесся еще один демонический крик и скрежет раздираемого металла. Крик делался все тише, удаляясь в направлении головы состава, а минуту спустя Майкл поднялся на крышу по закрепленным на боковине вагона скобам. Меч висел у него на поясе в ножнах.

Я бросился к Сане. Из глубокой раны на ноге хлестала кровь. Он уже снял пояс, и я помог ему наложить на ногу жгут, останавливая кровотечение.

Марконе, хмурясь, подошел к месту, откуда сорвался вниз Никодимус:

— Черт! Почему бы ему не помереть здесь, на крыше. Теперь нам придется возвращаться за плащаницей.

— Не придется, — возразил я. — Вы его не убили. Только разозлили хорошенько.

— Вы так считаете? — усомнился Марконе. — Я же вроде его как следует свинцом накормил.

— Я вообще не уверен, что его возможно убить, — заметил я.

— Интересно. Как думаете, он может бежать быстрее поезда?

— Вполне вероятно, — кивнул я.

Марконе повернулся к Сане:

— У вас есть еще обойма?

— Где Дейдре? — спросил я у Майкла.

Он покачал головой:

— Ранена. Она прорвалась через стенку в следующий вагон. Слишком рискованно преследовать ее в закрытом помещении.

Я встал и полез обратно в вагон для скота. Пошарив на полу, я обнаружил свой посох. Поколебавшись немного, я забрал карабин Марконе и двинулся обратно.

Как выяснилось, я ошибался. Никодимус не умел бежать быстрее поезда.

Быстрее поезда он летел.

Он спикировал на нас с ночного неба; тень его раскинулась за спиной подобием огромных перепончатых крыльев. Меч сверкнул, целясь в Марконе. Что ж, по сравнению с рефлексами джентльмена бросок змеи показался бы неуклюжим выпадом. Он бросился ничком и перекатился по крыше, уворачиваясь от удара динарианского меча.

Никодимус спланировал на крышу следующего вагона и остановился, чуть пригнувшись, лицом к нам. На лбу его появился светящийся знак — шевелящийся, меняющий очертания, так что один взгляд на него вызывал приступ тошноты. Кожа его потемнела и опухла в тех местах, куда пришлись очереди Марконе, и все же восстанавливалась на глазах. Лицо его перекосилось от ярости, а его тень ползла по крыше в нашу сторону и скрывалась в зазоре между вагонами.

Послышался металлический лязг, и наш вагон вздрогнул. Лязг повторился.

— Он расцепляет вагоны! — крикнул я.

Вагон, на крыше которого стоял Никодимус, начал удаляться от нас, а зазор между вагонами — увеличиваться.

— Вперед! — крикнул Саня. — Я в порядке!

Майкл вскочил и, не колеблясь, прыгнул. Марконе отшвырнул автомат в сторону и тоже прыгнул, отчаянно молотя по воздуху руками. Он приземлился на самом краю крыши.

Я забрался на край вагона и глянул вперед, на удаляющийся вагон. Мне очень живо представилось, как вместо крыши соседнего вагона я приземляюсь на рельсы — прямо перед катящимся по инерции вагоном. Даже отцепившись от локомотива, он продолжал двигаться с вполне ощутимой скоростью. Мало не показалось бы. Я отшвырнул карабин и накачал побольше воли в посох. Потом оттолкнулся ногами и посохом от торца вагона и крикнул:

— Forzare!

Высвобожденная заклинанием сила швырнула меня вперед. Даже слишком далеко вперед. Я приземлился ближе к Никодимусу, чем Майкл или Марконе, но, по крайней мере, не распластался у его ног.

Майкл шагнул вперед и встал рядом со мной, а спустя секунду к нам присоединился Марконе. В обеих руках он держал по автоматическому пистолету.

— Паренек-то не слишком быстр, правда, Майкл? — усмехнулся Никодимус. — Зато ты, пожалуй, вполне достойный соперник. Не настолько опытен, как хотелось бы… но трудно найти кого-либо, чей опыт превышает тридцать или сорок лет — тем более двадцать столетий. Не настолько способен, как японец, — так ведь таких считаные единицы.

— Отдай плащаницу, Никодимус! — крикнул Майкл. — Она тебе не принадлежит.

— Ну как же не принадлежит, — отозвался Никодимус. — И во всяком случае, не ты меня остановишь. А когда я разделаюсь с тобой и чародеем, я вернусь за тем мальчиком. Три Рыцаря за день — пожалуй, это рекорд.

— Отпускать шпильки он умеет, факт, — буркнул я. — А я-то, дурак, считал, что это мое амплуа.

— По крайней мере, вас он вниманием не обошел, — отозвался Марконе. — Я чувствую себя незаслуженно обиженным.

— Эй! — крикнул я. — Старина Ник, можно один вопрос?

— Всегда пожалуйста, чародей. Когда мы схватимся, боюсь, у тебя уже не будет такой возможности.

— Зачем? — спросил я.

— Прошу прощения?

— Зачем? — повторил я. — Какого черта ты все это делаешь? Я хочу сказать, я понимаю, зачем ты стырил плащаницу. Тебе нужна была тяжелая артиллерия. Но чума-то зачем?

— Ты читал Евангелия?

— Давненько, — признался я. — Но я просто не могу поверить: неужели ты серьезно думаешь, что затеваешь апокалипсис?

Никодимус покачал головой:

— Дрезден, Дрезден. Апокалипсис, о котором ты говоришь, — это не событие. По крайней мере, не какое-то конкретное событие. Рано или поздно, я уверен, наступит и настоящий апокалипсис, который положит конец всему, но я сильно сомневаюсь, что именно это событие положит ему начало.

— Тогда на кой черт тебе это?

Некоторое время Никодимус молча смотрел на меня, потом улыбнулся.

— Апокалипсис — это состояние ума, — произнес он. — Убеждение. Капитуляция перед неизбежностью. Отчаяние перед будущим. Смерть надежды.

— И в такой среде, — негромко сказал Майкл, — это означает больше страданий. Больше боли. Больше отчаяния. Больше сил тьме и ее приспешникам.

— Вот именно, — кивнул Никодимус. — Но, конечно, мы не одиноки. Террористическая организация уже готовится взять на себя ответственность за эту чуму. Это, в свою очередь, вызовет репрессии, протесты, военные действия. Много всякого.

— На шаг ближе к концу, — пояснил Майкл. — Вот как он это видит. Как прогресс.

— Я предпочитаю смотреть на это как на простую энтропию, — возразил Никодимус. — На мой взгляд, во всем этом лишь один настоящий вопрос: почему вы выступаете против меня? Это же закон вселенной, Рыцарь. Все распадается. Твое сопротивление лишено смысла.

Вместо ответа Майкл потянул меч из ножен.

— А-а-а, — протянул Никодимус. — Красноречиво.

— Держитесь сзади, — бросил мне Майкл. — Не отвлекайте меня.

— Майкл…

— Я серьезно. — Он шагнул вперед, навстречу Никодимусу.

Никодимус не спешил. Он скрестил мечи с Майклом, потом отсалютовал клинком. Майкл повторил это движение.