Сергей Зеленков - № 3

И он снова замолчал на минуту.

Я за это время докурил, кинул бычок под ноги, поднялся с табурета, открыл, было, рот, чтоб сказать ну спасибо, мол, мы пойдем, но Ася возобновила разговор.

– Степан Васильевич, – обратилась она к нему, – А вы действительно души умерших видите?

– И да, и нет, – ответил он, – Это как-то иначе происходит. Иногда боковым зрением замечаю, как силуэты их мелькают, шепот слышу, если они хотят, чтоб их слышали, снятся часто. Ну и просто чувствую их хорошо.

– У вас всю жизнь так? – спросила Ася.

– Как человека убил началось, – ответил он, улыбаясь как идиот, – Он ко мне тогда во сне являться начал, и наяву стал шуметь. До сих пор так. Я уже привык к этому за семнадцать лет, мне не мешает. Но как тут оказался – это капец, ребятки. Я за два года состарился больше, чем за пятнадцать лет на зоне. Вон, башка вся лысая стала! Мне же только сорок лет, а стал выглядеть на все шестьдесят! Бухаю, поскольку тогда покойнички размываются и их не видно, и не слышно…

«Размываются, да?» – почему-то меня передернуло от этого слова, я чуть зубами не заскрипел; захотелось Степке в морду дать. Еле сдержался.

– Много бухаешь? – влез я с провокационным вопросом.

– Меньше, чем ты еще совсем недавно, – ответил он, растянувшись в улыбке и прищурив левый глаз.

– Так, а кого убил-то хоть? – сделал я вид, что не заметил его колкости, задал еще один провокационный вопрос.

– Знакомого, – абсолютно спокойно ответил Степка, не поведя и глазом, – К жене приревновал его. Отпиздил – ой простите, барышня, ради бога – избил. Руками, ногами, стулом. Он слабым оказался. Я думаю, что упал неудачно, но решили на суде, что это я его так хорошо втетерил.

– Ты ж не местный, да? – продолжал я допрос, хотел его из равновесия вывезти зачем-то, видимо мстил за то, что у него получилось это сделать со мною без напряга, – Откуда сам?

– Из Крупок. Но родился в Смоленске. Батя оттуда родом. Родители разошлись – мать меня к себе на родину увезла, в Крупки. Тут уже школу закончил, отучился в Борисове, работал на котельной, женился в двадцать два, а в двадцать три присел. Еще вопросы, начальник?

– А тут как оказался? – не мог я никак остановиться.

– Жена меня выставила из нашей общей квартиры. Месяц бомжевал, а потом снова явился к ней, говорю, мол, судиться буду, отсужу комнату, шлындру какую приведу – живи и мучайся тогда. Ну, на понт, короче взял. А бабок не было, чтоб внатуре судиться. Но она повелась, испугалась. Договорились, что квартиру на сына переписывает, а мне дом покупает и еще бабок подваливает трошки. Купила хлев этот, да мне-то что?.. Сколько той жизни осталось? Мне вот другое душу рвет: сынку моему, как я вышел, пятнадцать лет уже было, его только грудничком видел, еще до зоны. Ждал, думал, что хоть как-то с ним… Нет, не принял он меня, сказал, что я для него никто, пустое место…

Добился я своего – выдавил-таки из Степана скупую мужскую слезу.

– Ладно, Степан! – удовлетворенно произнес я, – В общем, пойдем мы. Как бы там ни было – спасибо за информацию.

– Эй, ребятки! – поднял он лицо, – Может у вас алтушка, в смысле, мелочь, есть какая? Рубля хоть три, а? Мне на ампулу…

Мы с Асей начали рыться по карманам. Я первым нащупал какие-то монетки, вытащил, прикинул сколько.

– Вот, держи, – протянул их ему, – Тут четыре почти.

– О, ребятки, храни вас божечка! – радостно подскочил Степан, одной рукой принял мелочь, другой начал слезы вытирать, – Я сейчас к Алексеевне слетаю… Может вместе накатим, а?

– Не, Степка, мы не будем, спасибо, – ответил я за нас двоих…

***

В тот день мы уже никуда не пошли.

Ася практически до самого вечера просидела, уткнувшись в ноутбук, время от времени отвлекаясь на тетради Яна Моисеевича, что-то переписывала оттуда, сверяла. Я же не знал куда себя деть – бродил бесцельно туда-сюда, то по дому, то по двору, снова косить траву пробовал, досок от забора наломал целую кучу на дрова, с запасом на несколько дней, в мобильнике ковырялся в своем – гонял танчики… За все время мы с Асей перекинулись лишь несколькими словами.

Вечером за ужином только разговорились.

– Я уже боюсь у тебя спрашивать, – начала она, – Но все-таки хочу услышать твое мнение: что ты обо всем том, что нам наговорил Степан, думаешь?

– Не знаю, – ответил я, – Склоняюсь к тому, что он немного действительно на голову болен. А может и не немного.

– Возможно, да, – согласилась Ася, – Но про язычников, про староверов, отмаливавших их, про Анисима, про его дочь… Ну как он мог все это знать, откуда? Я очень сильно сомневаюсь, что он был знаком с Иваном Моисеевичем. А ведь только он нам рассказывал про особенный культ местных староверов и про то, что Анисим был не просто одним из них, а неким хранителем, или, на языке Степана, смотрящим. Тебе не кажется это подозрительным?

– В том-то и дело, что кажется, – признался я, – Если бы не казалось, то я и не заморачивался бы, а все списал на бредни сумасшедшего. А тут доля сомнения закралась, теперь, вот, не знаю, что и думать.

– Я, кстати, никогда бы не поверила, что Степану всего-навсего сорок лет, – сообщила она, – Вот даже, если тебя взять для сравнения: это получается, что он старше всего лишь на каких-то пять лет…

– На шесть, – поправил я.

– Ну на шесть, ладно. Но ведь выглядит-то он не меньше, чем на пятьдесят пять!

– Ну а я как выгляжу? На сколько лет? – решил я узнать.

– Нормально ты выглядишь. Ну, по крайней мере, не старше своего реального возраста, – ответила Ася, потом спросила: – А я на сколько?

– Честно сказать, когда я тебя в первый раз увидел, то не смог на глаз твой возраст определить в более узком диапазоне, чем пятнадцать-двадцать пять, – немного приврал я.

– Но угадал же, да? – засмеялась она, – Двадцать один в этот диапазон ведь попадает?

– Двадцать два тебе, Ася, почти, – уколол я ее, – Не молодись уж так, старушка…

***

Ася лежала в палатке практически по диагонали, положив свою голову мне, как обычно, на плечо; держала свой смартфон у себя на груди, двигала, меняя местами, в нем какие-то цветные шарики.

«Ну, и что же это такое? – проскочила мысль, – Когда я спать хочу, она болтает без умолка, мешает мне всячески, а сейчас вот, когда мне не спится, она лежит тихонечко, шарики лопает…»

– Кстати, ты вроде больше ни разу и не храпел, – зачем-то похвалила она меня.

«Еще бы, – подумал я, – Мой храп, насколько я знаю, случается только, когда я бухой или с бодуна».

И только я собрался как-то отшутиться, как вдруг услышал отчетливый стон в районе все той же лавки.

– Мне не показалось? – вздрогнула Ася, опустила мобильник, – Ты тоже это слышал?

– Ага, – ответил я, напрягая слух.

Снова кто-то застонал. Ася полезла к выходу, расстегнула молнию, высунулась, вернулась обратно.