Сергей Зеленков - № 3

– Пусто? – спросил я.

– Естественно, – испуганно проговорила она, – Может ты бы проверил, а? Степан ведь говорил, что ты иногда их тоже видеть можешь.

Я вздохнул тяжело, полез смотреть, тоже ничего не увидел, принюхался: кисло-сладкий запах присутствовал, но не сильнее, чем пахло постоянно. Но вдруг, резко, прямо-таки пахнуло на меня этим, словно в туалете освежитель распылили, а периферическим зрением я увидал некую тень в районе входной двери; перевел взгляд туда – ничего. Холодом каким-то повеяло, или мне уже это со страха померещилось, не могу знать. В общем, стоял я на четвереньках с высунутой головой из палатки, прислушивался, присматривался… На чердаке что-то задвигалось. Я задрал голову вверх рефлекторно – и тут же вновь какая-то тень промелькнула, или силуэт, уже совсем рядом, вдоль стены, справа от меня. Грохот в сенях раздался, скрип отсутствующих пружин железной кровати, опять шум на чердаке, уже несколько теней, то с одной стороны, то с другой… В общем, весь дом словно ожил, все пришло в движение, но движения я этого никак не мог поймать взглядом – только по сторонам, боковым зрением улавливал перемещение каких-то силуэтов; и даже словно чувствовал, как ветер обдувает меня, когда очередной силуэт проносится близко…

Вернулся в палатку, меня трясло. Ася тоже была напугана.

– Мне сейчас хочется накрыться с головой одеялом, как в детстве, когда страшно, – прошептала она, – Хочется спрятаться…

Я немного совладал со страхом, улегся на свое обычное место, Ася рядышком, у меня на груди пристроилась, прижалась. Минут через двадцать стало тихо, спокойно, еще через пять – Ася засопела…

Стартовал октябрь семнадцатого года.

– Ася, – обратился я к ней, возвратившись с улицы, скурив там свою традиционную утреннюю сигаретку натощак, – А ты же не подкладывала в этот угол ничего? Я имею в виду печенья для мышей, нет?

– Нет, а что такое? – удивилась Ася; она как раз бутерброды делала, на завтрак, и для ссобойки в поход к капищу № 2, куда мы днем ранее собирались, но так и не выбрались.

– Да вот, в первую ночь, когда наложил – все умяли, а сейчас уже третий день, если не ошибаюсь, не тронутое лежит, – объяснил я.

– Признаться честно, в первый раз никто тоже ничего не съел, – виновато сообщила Ася, – Я ж тогда не знала, что это ты печенья в угол для мышей насыпал, собрала все кусочки, да и выкинула. Еще и удивилась, откуда они там.

– Серьезно? – огорчился почему-то я, – А почему же ты сразу не объяснила в чем дело?

Ася пожала плечами…

Позавтракали, собрались, двинулись в путь.

– А тебе здесь что-нибудь снится необычное? – спросила вдруг Ася, когда мы уже миновали деревню, погрузились в лесную чащу, вышли на какую-то тропинку непонятного происхождения.

– Насколько необычное? – задался я вопросом.

– Что-нибудь на подобии тех странных снов и видений, которые у тебя раньше были: про отца моего, мать, Анисима, остальных, – пояснила Ася.

– Нет вроде, – ответил я, – Что-то снится непонятное иногда, но не запоминается ничего. Думаю, что если б действительно важное что-то мое подсознание изобразило – не забыл бы.

– А вот мне снится, – сообщила она и замолчала.

– Что например?

– Например, прошлой ночью ко мне во сне приходил Иван Моисеевич, как будто бы не сюда в дом, а в мою квартиру. Сидел на кухне, что-то рассказывал важное, а что – не помню. А сегодня, будто бы я в доме Анисима нахожусь, вокруг люди какие-то незнакомые, и вдруг замечаю среди них папу; он стоит, смотрит на меня, я к нему подхожу, пытаюсь его обнять, а он исчезает; потом, словно слышу голос его: «Все будет хорошо». И я проснулась в этот момент.

– Хорошо, что хорошо, – произнес я, и вдруг вспомнил, что у меня и у самого образ Яна Моисеевича прошлой мочью перед глазами возникал…

Ася иногда находила какие-то грибы, срезала их, осматривала, некоторые выбрасывала, некоторые клала в пакет. Я же совсем ничего не видел, да и не искал. Почему-то ощущалась какая-то тревога, отчего-то было страшно, вздрагивал от шорохов, чуть не вскрикнул, когда в нескольких метрах от нас, из кустов, шумно взлетела какая-то птица размером с галку, которую, видимо, мы спугнули с насиженного места. В целом, состояние мое было похоже на то, что я чувствовал последним вечером, стоя на четвереньках в палатке с высунутой из нее головой, прислушиваясь к необъяснимой вакханалии пустого дома и ловя периферическим зрением чьи-то силуэты. Не могу сказать, чувствовала ли Ася то же, что и я, но она была задумчива и относительно молчалива…

Задержались возле поляны, сплошь покрытой брусничником, с обилием спелых ягод; в ее центре лежал огромный валун, больше метра в высоту. Подошли к нему, сфотографировали, собрали по жмени брусники, забрались на валун, сели, сверили карту с местностью, достали термос с кофе…

– А как ты все-таки думаешь, что случилось с Дарьей? – вдруг спросила Ася.

– Мне кажется, что либо ее убили и закопали где-то, либо утопили в реке, – ответил я, – Если бы какой-то несчастный случай произошел, то ее бы, скорее всего, нашли за столько лет. В принципе, и сама она утонуть могла, но мне кажется, что сложно утонуть без посторонней помощи таким образом, чтобы потом не всплыть где-нибудь. Хотя, всякое, наверное, возможно.

Боковым зрением увидел движение метрах в пятнадцати от нас, резко обернулся в ту сторону – ничего.

– Ты веришь, что мы ее найдем? – спросила Ася.

– Да, – соврал я…

Наконец, мы дошли до того самого капища № 2.

Оно представляло собой невысокую, но большую по площади возвышенность, практически без деревьев. Покрутились сверху, по лесу побродили вокруг; обнаружили еще несколько валунов небольшого размера, с максимальным диаметром до полуметра, возле одного из них лежал скелет то ли лисицы, то ли собаки. Я зачем-то нашел какую-то палку, поворочал ею череп животного. Тут же стало невыносимо тяжело на душе, навалилось состояние некой безысходности, ком к горлу подступил, глаза намокли. Я почему-то застыл на месте, уставившись на кости.

Ко мне сбоку, вплотную, подошла Ася, взяла меня за руку; я почувствовал, что слезы покатились у меня по лицу; Ася стояла рядом, плечом к плечу, неподвижно; рука ее была ледяной, моя лишь немногим теплее; я не видел, но почему-то знал, что она тоже уставилась на скелет и так же, как и я плачет.

«Это какое-то место для скорби», – пробежала мысль в мозгу.

– Да, похоже на то, – согласилась шепотом Ася.

«Неужели я это вслух сказал?» – удивился я про себя…

Стояли мы так не меньше двадцати минут, почти неподвижно, не вытирая слез с лица, не издавая ни звука. Не знаю, о чем в этот момент думала Ася, я же вспоминал все самое неприятное, трагичное, тяжелое, постыдное, унизительное, случавшееся в моей жизни. Слезы текли, капали прямо на землю, поросшую то ли мхом, то ли лишайником; это, конечно же, было плодом моей фантазии, но мне казалось, что я слышу, как слезы ударяются оземь, и мои, и Асины. И вдруг тревога и страх ушли, стало легко, даже захотелось улыбаться. Ася отпустила мою руку, начала вытирать свои глаза, зашмыгала носом. Я повернулся к ней спиной, принялся выполнять те же действия.