Хосе Сомоса - Кроатоан

А потом все процессы разом останавливаются.

Шар с хлюпаньем всасывается обратно в горло. Живот опадает. Все заканчивается так же стремительно, как и начиналось. Дино неподвижно лежит в том же положении, кровь струится из ушей, ноздрей, из-под век, вокруг горла собирается лужа. На лицо с ужасным разверстым ртом Кармела не в силах смотреть.

Это голос Де Сото; в первую секунду Ларедо принимает его завывания за очередной выплеск кокаиновой агрессии, но быстро понимает, что дело вовсе не в наркотике.

Мавр первым бросается вперед, Ларедо пытается угнаться за ним.

Сначала они видят Де Сото со спины, он стоит перед группой деревьев — деревья трещат и шевелятся. Даже в потемках Ларедо различает, что они увешаны людьми. Люди цепляются за что попало — за нижние ветки, за кору, за других людей, собираются в крупные виноградные гроздья. Ларедо видит только спины и зады. Гигантские соты из кожи и позвонков, ползущие наверх, к кронам.

— Нет! — кричит Де Сото. — Их поймали! Их… там!.. — Его крики, его метания с винтовкой наперевес, а еще неразбериха прилепившихся к стволам тел мешают Ларедо увидеть яснее. — Мы шли вместе, все трое!.. — Слова Де Сото — как боксерские удары. — Вместе! Потом услышали! Они прошли вперед и…

И наконец Ларедо их видит. Бюст уже успела раздеться и карабкается по левому стволу; француз срывает с себя футболку перед правым стволом. Все их вооружение, теперь совершенно бесполезное, разбросано по пути к деревьям.

— Здесь!.. — задыхаясь, предупреждает Де Сото. — Здесь она, линия ! Осторожней!

Он как будто показывает границу минного поля.

Де Сото что-то достает из рюкзака, и поначалу Ларедо с тревогой (хотя и незначительной) предполагает, что это граната. Брошенная вперед сигнальная шашка оставляет за собой параболу разноцветного мерцания и дыма. Де Сото даже не в силах дождаться, когда она упадет. Он снова кричит:

— Видите?.. Вы видите? Вот эту линию? Не заступайте!

Ларедо смотрит вниз: в метре перед Де Сото дует ветер: он сдвигает комья земли и нагибает траву, причесывая ее в сторону деревьев с верхолазами.

— Видите? — вопит Де Сото.

— Да, вижу.

Но это не ветер — Ларедо начинает видеть яснее, только наклонившись ближе: это насекомые. Вот что казалось дуновением невидимого воздуха, вот что точными беспрерывными движениями наклоняет траву вперед. Перемещение скарабеев, муравьев, сверчков и кто знает каких еще многоножек, марширующих текучими рядами, струями чистой жизни, поставленной на конвейер. Но все это начинается за указанной Де Сото «линией», до этой зримой границы биологическая жизнь совершается, как и всегда (или как раньше ), — смешанно и неорганизованно.

«Плюс в том, что ты лишаешься страха, потому что начинаешь подражать другим».

Ларедо поднимает голову. Красноватые отблески сигнальной шашки отсвечивают на спине и мускулистых ягодицах Бюст, словно на бронзовой скульптуре. Бицепсы ее бугрятся, локти и ноги ищут точки опоры в скопище голых тел, висящих на дереве. Великий Богомол. Бюст добивается своего, теперь она встроена, закреплена, приклеена. Оливер, атлетичный примат, своим весом обрушил уже двоих. Но оба упавших снова лезут наверх, карабкаются молчаливо и упорно, пока им не удается вернуть себе место в общей массе.

Никаких жалоб. Командная работа. Ларедо им почти завидует.

— Вы видели?.. Вы видите? — Де Сото тычет стволом винтовки.

Конечно, он все видит. Все трое видят. Мавр стоит справа, Де Сото слева. Линия «трансформации» на траве остановилась. Но не остановилось все прочее: все так же слышны потрескивания, все новые насекомые спешат на зов. Время от времени мужчина или женщина, кто-то молодой или старый, стройный или толстый, падает с дерева и тут же — если не умер — к нему возвращается. Созревшие плоды. Жизнь продолжается.

Чужое и странное здесь — это три одетых гуманоида с выпученными глазами.

И тогда Мавр поворачивается к Ларедо:

— Дружище, что я вам говорил? Другая возможность всегда есть.

С этими словами Мавр берется за лямки рюкзака.

Ларедо молча наблюдает за ним, а когда поклажа падает на землю, задумчивый Де Сото тоже поворачивает к товарищу свою бычью шею.

— Мавр, что за херню ты задумал?

— Выбор, — отвечает Мавр. На нем футболка, штаны и ботинки, и он делает шаг к «линии трансформации».

— Нет, Мавр, только не это!

— Успокойся, Де Сото. Это не матч колумбийской сборной по футболу. Сборная человечества не лишится своего игрока. Ты, парень, хочешь остаться таким как есть, я хочу перейти на другую сторону. И спорить тут не о чем. Твой выбор, мой выбор.

— Мавр, я повторять не собираюсь! — Де Сото вскидывает винтовку. — Не делай этого!

Наверное, только Ларедо понимает, что Де Сото таким образом упрашивает своего товарища. Его угрожающий тон — лишь маскировка для слезной мольбы.

— Хочешь меня убить, дружище? — На лице у Мавра — широкая открытая улыбка. — Ну давай.

— Это ты хочешь себя убить! Ты что, не видишь? Ты вообще ничего НЕ ВИДИШЬ ?

— Да нет, дружище. Я не умру. Все это — живо. — Мавр указывает на деревья с извивающимися телами. — Один ты этого не видишь.

— Это… не… жизнь !

Де Сото как будто недостаточно крика, теперь он еще и делает паузы между словами.

— Это не наша жизнь. Это новая жизнь. Еще одна возможность.

— Какая, к хренам, возможность? Ты видел их лица? Да это же долбаные роботы! Смотри! — Де Сото машет винтовкой, точно приветствуя отряд дезертиров. — Гребаные дерьмовые роботы! Лезут!.. Идут!.. Долбаные управляемые машины!

— А как ты думаешь, Де Сото, кем мы были до сих пор? Мы же солдаты.

Вопрос Мавра хорош тем, что заставляет Де Сото умолкнуть.

— Солдаты и чиновники, — без тени иронии подтверждает Ларедо. — Пожалуйста, не забывайте про меня.

— Я… не был… и не буду… этим! Вы что — ТАКОЙ? — Де Сото в бешенстве. Кокаин вращается в его глазах как вода в сливе раковины. — ВЫ ТАКОЙ? Да?

— Я не знаю, — признаётся Ларедо.

На мгновение все трое замирают в молчании. Сигнальная шашка постепенно гаснет. Де Сото, кажется, растратил всю свою энергию на ор. Даже гроздья тел угомонились — видимо, передышка. Из сомнамбулического состояния первым выходит Мавр:

— Друзья, желаю вам удачи. Ларедо, вы не со мной?

— Нет. Я буду ностальгировать по прежней жизни.

Наемник хохочет. Ларедо наслаждается этими звуками — прекрасный, мужественный, человеческий, разумный смех. Возможно, это последний смех, который он услышит в своей жизни.

— Ну вот и все, дружище. Это было хорошо! — Мавр хлопает его по плечу. — Это было хорошо! Вы что, собираетесь тосковать по своей жизни?

— Я буду тосковать по прежней жизни, — откликается Ларедо.