Ксения Мирошник - Невыносимая мисс Пэг [litres]

– Хочешь чего-нибудь? – спросил он, слегка повернувшись ко мне.

Стоило подумать о еде, как в животе громко заурчало, но при этом к горлу подступила тошнота. Образ мертвой девушки все еще стоял перед глазами. Я посмотрела на Армана, осознавая, что так и не сказала ему о произошедшем. Но пока он говорил о себе, прерывать опасалась. Закрываться Дюваль умел. Поэтому отрицательно мотнула головой.

Мужчина дернул за шнурок, вызвал прислугу и начал поднимать валявшиеся на полу вещи. Чтобы занять себя чем-то, я поспешила помочь.

– Почему вы уехали из дома? И где он был этот, дом?

Некоторое время стояла тишина, мы лишь медленно обходили номер, приводя его в порядок. Через минуту в дверь негромко постучали, и Арман, выглянув, сделал заказ. Когда мы снова остались одни, я хотела повторить свой вопрос, но этого не потребовалось.

– У меня случались провалы в памяти… я не мог вспомнить, где был и что делал. А потом… потом до родителей доходили разные слухи о моем поведении. – Арман старательно избегал моего взгляда и говорил все тише. – Я ввязывался в драки и проводил время с беспутными женщинами. А однажды зашел слишком далеко. Но об этом говорить мы не будем. Это было давно, я уже не тот. Сила не соблазняет меня, не туманит разум.

– Тогда как объяснить, что ты не помнишь, где был? Что ты делал, после того как поговорил с матерью? И, может, этот приступ был следствием твоей помощи мне?

Последний вопрос был очень важен для меня, а точнее, ответ на него.

– Не думаю, – мягко сказал Арман, – если говорить о двуликости моих сил, то как раз эта сторона никогда не приводила к провалам.

– А как выглядит другая их сторона?

– Не будем об этом, прошу, Сандрин, – попросил он. – Это давно в прошлом. Я попробую разобраться, что же произошло и кто вызвал тебя в аббатство Клюни. Но теперь я хочу, чтобы ты сказала, почему плакала? Что так напугало тебя?

Говорить стало трудно, мешал ком в горле, слезы снова навернулись на глаза, но я не позволила им пролиться.

– Подумала, что ты мертв, – выдохнула я. – А когда почувствовала пульс, не сдержала эмоций.

От собственного признания стало неловко, поэтому я предпочла не смотреть на Армана. Прошла к окну и отодвинула шторы, чтобы взглянуть на ночной Париж.

– Почему ты решила, что я мертв? И как ты оказалась в моем номере посреди ночи? – услышала я голос Дюваля прямо за спиной.

– Машинка снова печатала. – Я развернулась к нему, чувствуя, что вот-вот сорвусь. – Я позвонила тебе, чтобы ты поехал со мной, но портье сказал, что ты не появлялся уже сутки! Я позвонила Дениз, и мы поехали к Аренам Лютеции, а там…

– Что там? – замер Арман.

– Еще одна девушка была убита, – севшим от волнения голосом сказала я.

Арман прикрыл глаза, а потом зажал рот ладонью. Между его бровей образовалась глубокая складка, а в глазах отразилось внутреннее страдание.

– Как?

– Она тоже была почти обнажена, – тихо продолжила я, все время сдерживая собственную руку, которая постоянно тянулась к мужчине, чтобы коснуться его и поддержать. Моя душа была в смятении: рвалась к Арману и в то же время остерегалась. – Те же раны. Только… она совсем молодая…

– Кто она?

– Не знаю, но, судя по белью, из состоятельной семьи. Гобер сказал…

– Гобер? – вскинулся Арман. – Ты вызвала полицию?

– Странный вопрос, конечно. А что мне оставалось делать? Бедняжка так и должна была лежать посреди арены?

– Нет, нет, конечно, – спохватился Дюваль. – Я не то имел в виду.

– Гобер велел явиться утром. Ему кажется подозрительным, что я получаю записки с адресами, где находят тела. – Я обхватила себя руками и приподняла плечи. – Его помощник даже считает меня сообщницей.

Я выдавила из себя смешок, но он получился не легкомысленным, скорее горьким.

– Этот Байо сразу показался мне недалеким, но Гобер – толковый комиссар. Возможно, он не самый приятный собеседник, но дело свое знает. Не волнуйся, полагать, что ты причастна, абсурдно. А вот ко мне они точно придут, поскольку все еще считают меня подозреваемым в убийстве Кароль.

На миг Арман осекся, застыл и врезался в меня взглядом, от которого у меня от страха подкосились ноги.

– Ты тоже считаешь меня причастным? – горячо спросил он. – Вот почему ты испугалась меня? Вот почему отступала? Увидев кровь, ты решила, что это я?

Я не смогла выговорить ни слова. Не знала, что сказать. В этот раз ответить твердо и решительно оказалось непросто. Это было бы ложью. На самом деле я не знала, чему верить, и даже несмотря на то что одной остаться было страшно, самообман опасен.

Легкая надежда, вспыхнувшая в глазах Дюваля, потухла, он отступил и понуро опустил плечи. На меня он больше не смотрел.

– Арман… – хотела объяснить я, но он мне не позволил.

– Я понимаю, – сказал Дюваль, и в номере повисла тяжелая тишина.

В дверь негромко постучали, служащий отеля вкатил тележку с кофе и булочками. Было что-то еще, но я не стала смотреть, потому что меня интересовало только лицо Армана. Казалось, мои слова или скорее их отсутствие буквально раздавили его. Весь ужас случившегося между нами еще не настиг меня, но уже сейчас я ощущала вину и стыд. Я попыталась отринуть эти чувства и забыть о близости между нами, забыть о страсти, что неумолимо вспыхивала и, несмотря на страх, что Дюваль может оказаться убийцей, только разгоралась все сильнее с каждым днем. Ужас от того, что подозрения возвели между нами стену, заставил колени подогнуться, и пытаясь скрыть это, я сделала шаг к двери.

– Я очень устала, ночь была тяжелой… попрошу портье вызвать для меня такси.

Это было последним, что я смогла сказать, прежде чем покинула номер.

Стоило вернуться домой, как усталость накатила новой волной. Смогла лишь свернуться на кровати, даже раздеться сил не хватило. Так и уснула, провалившись в забытье.

Проснулась я около девяти, голова немного гудела, но в целом чувствовала себя уже лучше. Стараясь загнать тоску по Арману как можно глубже, приняла ванну, позавтракала и сделала все, чтобы привести себя в порядок. Из зеркала на меня смотрела уставшая и измотанная молодая женщина. Блеск в глазах погас, щеки чуть впали, и кожа стала бледнее. Неудивительно. В вихре последних событий я совсем забыла о себе, о том, кто я есть, о собственной силе духа.

Сидя перед зеркалом, обхватила лицо руками и с силой разгладила кожу, всматриваясь в мягкие черты.

– Ох, Сандрин, во что же ты вляпалась, – зажмурилась и выдохнула я, ощущая, как горечь сдавливает грудь.

Не думать об Армане не получалось. Стоило только бросить взгляд на постель, как ночь, проведенная с ним, тут же оживала в памяти. Как я и думала, руки у Дюваля оказались нежными, ласки умелыми, а тело чувственным. Таких любовников у меня еще не было. Тело помнило его прикосновения, жар волнующего дыхания и сладкие поцелуи.