Ксения Мирошник - Невыносимая мисс Пэг [litres]

– Я была молода, и то, что произошло, в то время казалось мне концом жизни. Крушением надежд, если хотите. Не так давно закончилась война, и многие воспрянули духом, я тоже строила планы.

– Не справившись со случившимся, вы попытались выпрыгнуть в окно…

Его слова не звучали холодно и безучастно, но сам факт, что кто-то посторонний так запросто говорит о настолько тяжелом периоде в моей жизни, причинял боль.

– Мне было страшно и больно…

– Я вас не осуждаю, мадемуазель Идо, – поспешил заверить меня комиссар. Он пристально наблюдал за моими движениями и, когда убедился, что я владею собой, продолжил свой беспощадный допрос: – Вы провели несколько месяцев в лечебно-психиатрическом учреждении, где боролись с депрессией, паническими атаками и кошмарами. Верно?

Меня бросило в жар, а потом окатило холодной волной, мелко задрожали руки. Пришлось сделать несколько вдохов и выдохов, чтобы справиться с подступающей паникой.

– К чему вы заговорили об этом? – Я курила без мундштука, поэтому то и дело соскребала пальцем с нижней губы прилипший табак.

– На вас напали в каланках, [2]где вы отдыхали с друзьями, – негромко продолжил Гобер, игнорируя мой вопрос. – В деле сказано, что вы не видели лица нападавшего и вообще ничего рассказать о нем не смогли.

– Не видела и не смогла.

Я не хотела говорить о прошлом, не хотела вспоминать. Мне хватало того, что события в настоящем постоянно напоминают о том, что я пережила.

– Почему, мадемуазель? – строго глядя мне прямо в глаза, спросил он.

– Что – почему?

– Почему вы не смогли описать нападавшего?

– А в деле не написано? – указала я тлеющей сигаретой на папку.

– Нет, – коротко бросил Гобер и откинулся на спинку своего стула.

– Мне бы не хотелось…

– Я прошу вас.

– Не понимаю, как все происходящее связано с нападением на меня, которое было почти восемь лет назад? – сиплым голосом спросила я.

– Просто ответьте на вопрос, – с легким нажимом попросил комиссар.

Я впилась взглядом в его чистый, но далеко не новый костюм. Почему-то подумала о том, что мадам Гобер, наверное, бережно ухаживает за мужем, приводя в порядок его одежду. Штопает, стирает, разглаживает ладонями пиджак на спине, после того как поможет его надеть утром, провожая комиссара на службу.

– Я была оглушена собственным страхом, комиссар. Бежала от него по камням, много плакала. Кричать не осмелилась, потому что боялась быть обнаруженной. Но он все равно меня настиг, прямо на берегу. На нем был глубокий капюшон и темная одежда. Ничего примечательного.

Говорила, словно тарабанила давно заученный текст. Отступление от него было бы губительным. Эти фразы я давно обезличила, сделал просто словами, не имеющими смысла, не причиняющими боль. Стоит Гоберу попросить подробностей, и я уже не смогу остаться беспристрастной, какой хотела казаться.

– Друзья искали вас?

– Да, моя подруга Бернадет Планель забила тревогу, не обнаружив меня у костра, – тихо ответила я, споткнувшись на имени подруги.

Гобер закивал головой. В материалах дела он уже видел свидетельские показания Бернадет, темнить и недоговаривать не было смысла.

– Отправившись на поиски, друзья громко выкрикивали ваше имя и тем самым спасли…

– От смерти, не от надругательства, – резко сказала я.

Глаза комиссара вспыхнули, будто он не знал об изнасиловании. А может, не ожидал подобного выпада с моей стороны. Горечь, боль, злость и обида смешались внутри. Я понимала, что если не справлюсь с чувствами, то скачусь в истерику или что-то подобное. Для него это просто работа, для меня – вся моя жизнь.

– Я все еще не понимаю, почему мы говорим о моем прошлом, комиссар?

– Разве для вас это не очевидно? – качнул головой Гобер. – Прошедшей ночью была убита Моник Планель, младшая сестра той самой подруги, которая давала показания по вашему делу.

– Это совпадение, – сама не веря в то, что говорю, ответила я.

– Вы общались с сестрами Планель в последнее время?

– Нет, после того, как вышла из клиники, я разорвала все прошлые связи. У меня не осталось в Марселе друзей.

– И с тех пор вы ни разу не виделись и не разговаривали ни с одной из них?

– Ни разу, – чувствуя подступающую головную боль, ответила я. – Это всего лишь чудовищное совпадение.

– И записки, которые присылают вам, тоже совпадение? И скамейка, на которой вы любите бывать, и первая жертва, которую вы видели вечером, прямо перед убийством? Все это тоже просто совпадение?

– Возможно, выглядит все это странно, но…

– За время службы в полицейском департаменте я встречал людей с покалеченной психикой. С ними когда-то случалась беда, они проходили лечение, а потом каким-то непостижимым образом сами становились преступниками. Или оказывали содействие преступникам.

– Что вы хотите сказать, комиссар? Что я как-то связана с убийцей? – На последнем слове мой голос прозвучал визгливо.

– Я этого не утверждаю, но… Согласитесь, мадемуазель Идо, ваше… сотрудничество с главным подозреваемым наводит на определенные мысли.

– Бредовые мысли, комиссар! Я никак не связана с убийцей! Это возмутительное предположение! И мсье Дюваля я убийцей не считаю! Он не настолько глуп, чтобы так подставляться. Вы знаете, что статья была заказной. Из этого любой, даже не самый дальновидный человек вполне обоснованно может сделать вывод: мсье Дюваля подставляют. Направленно и умело.

– И с чем же связаны эти нападки на вашего знакомого? – спросил Гобер, но я уже видела по его лицу, что в эту сторону он тоже уже смотрел.

– Все крутится вокруг патента…

Комиссар медленно кивнул, и я не стала продолжать. К чему бессмысленно сотрясать воздух?

Защищать Армана оказалось чем-то настолько само собой разумеющимся, что я даже не заметила, как в груди разгорелся праведный огонь негодования. Я говорила искренне и твердо, как не смогла наедине с Дювалем. Почему же тогда казавшиеся мне правильными сомнения сейчас выглядели глупо? Абсурдные предположения комиссара, вероятно, должны были вывести меня на эмоции, поскольку он внимательно наблюдал за моей реакцией. Однако весь этот бред помог мне собраться и взять себя в руки. Почему-то именно в эту минуту я окончательно осознала, что верю в невиновность Армана.

– Вы хотите еще что-то мне сказать? – Я решительно поднялась, давая понять, что не желаю продолжать этот разговор.

– Я лишь хотел, чтобы вы помогли мне разобраться, – пояснил комиссар, прищуривая свои пробирающие до костей карие глаза.

– Все, что я могу вам сказать: я понятия не имею, что происходит! Я не знаю, почему эти убийства вращаются вокруг меня. Я никак не связана с убийцей. Разбираться во всем этом – ваша работа. Вот и разбирайтесь.