Антонина Крейн - Академия Буря [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Юная Винтервилль скользнула недоуменным взглядом по лестнице вверх, к кабинету ректора. Упомянутая ментальная магия сочилась из-под закрытой двери, как дым из горящего дома, чуть ли не спиральками завивалась. Причем в таких количествах, что у Тиссы закружилась голова. Что уж говорить о мастере сыска!

Интересно… Зачем леди-ректор очаровала своего прихвостня-еретика? Фрэнсис говорил, что Берти и эльфийка столь близки, что рыжий никогда не лезет в ее дела, не задает вопросов – в общем, хранит ее границы, насколько это возможно, когда ты – любопытный длинноносый сыщик. Вероятно, еретик все-таки не удержался и вызнал что-то про них, Винтервиллей… А наставница его притормозила.

Но какая ужасная доза!..

Тисса как бы невзначай приподняла руку и, прищурив один глаз, посмотрела на Голден-Халлу сквозь огромный циркониевый камень в перстне. Заколдованный определенным образом, циркон делал наложенные чары видимыми: проступила розовая аура волшебства, тоненькая сеть заклятья, обвившая детектива от макушки до пяток.

Ну да. Сыщика отменталили по полной, странно, что он вообще на ногах еще держится.

Может ли быть такое, что наставница вкачала рыжему Немного Слишком? Еще сегодня утром Тисса сказала бы: «Нет! Ректор не ошибается», но…

Близняшка покосилась на книгу, которую держала в руках.

Это был старый, простенький справочник зельевара. Тисса взяла его с полки в доме Хлестовски – хотела выпендриться и приготовить совенку какой-нибудь бодрящий изыск из червяков, а вместо этого обнаружила – к своему удивлению – рецепт омолаживающего антидота. То есть зелья, которое могло вернуть Стэну его оригинальный облик уже сегодня безо всякого двухнедельного ожидания. Тисса удивилась, ведь Элайяна говорила – это невозможно!

И близняшка, вооружившись справочником, пошла к леди-ректору просить ингредиенты.

А тут, получается, две эльфийские ошибки подряд… Незнание об антидоте для Стэна и передоз Голден-Халлы. М-да. Не зря Тисса так скептически относится к Буре: провинциальная академия она провинциальная и есть! Ну или это суперспособность плохих ожиданий – оправдываться: ведь подсознание подтасовывает им карты…

Винтервилль еще раз оценивающе посмотрела на сыщика. Он ей, конечно, не нравится, но… Но что? Ай, д’гарр с ним, Тисса не собирается извиняться еще и за благие намерения!

Близняшка достала из кармана пачку тонизирующих леденцов – она выпытала рецепт у мастера Шильд`эса и наварила себе таких сама – и щедро протянула Голден-Халле.

– Ешьте их потихоньку, ладно? – попросила Тис без объяснений (жертвам менталки они не нужны, мозг все равно плохо варит первое время после вмешательства).

– Хорошо, – с чуть растерянной улыбкой согласился сыщик.

Закинул леденец в рот и потопал к открытым дверям академии, в которые потоком вливались прохлада и гогочущие прогульщики.

А Тисса все-таки поднялась к Элайяне. И тотчас раздосадованно крякнула, ибо эльфийка спала в своем кабинете, вольготно раскинувшись на диване.

– Да что за день! – вознегодовала Тисса и, подумав, решила взять травки для антидота сама.

Кладовка Элайяны в Пугливой башенке была забита огромным количеством ящиков и сундуков с ингредиентами.

Все цветы и стебли, нужные для антидота, принадлежали к единой зель-категории, а потому хранились в одной коробке, которая лежала в дальнем углу помещения, среди запыленных, уставших от безделья собратьев.

Но, странное дело, на пыльной крышке были следы пальцев. Ее, в отличие от остальных, недавно открывали. Однако Тисса, не посещавшая Сыск, не обратила на это внимания.

Не желая возиться в грязной и темной кладовке, она подхватила и унесла с собой весь коробок: дома у Хлестовски рассортирует.

– Пи-и-ип! – Стэн, сидевший на плече у Тиссы, шокированно заверещал, когда час спустя девушка распаковала свою добычу.

– Апчхи! – солидарно отозвалась Винтервилль и с неудовольствием вытерла нос. – Нет, не волнуйся, они и должны быть сушеные. А это еще что?

Брюнетка брезгливо, двумя пальцами, вытащила из коробки потрепанный и засаленный дневник. Грязная, жизнью побитая обложка, жирные страницы, совершенно невнятный язык и почерк.

– ПИИИИИИИИИИИИИИИП! – Стэн пищал, захлебываясь слюнями, и прыгал на плече девушки так отчаянно, что грозил свалиться. Или голову себе оторвать – все еще слишком большую для тоненькой шеи.

– Да уж не переживай, я выкину эту гадость, – мрачно пообещала Винтервилль.

И тотчас получила возмущенный хват клювом за мочку.

– Мастер Хлестовски! Какого д’гарра, позвольте осведомиться? – болезненно скривилась адептка, пересаживая совенка на стол и потирая укушенное ухо.

Птенчик сплясал что-то вроде гопака, отчаянно косясь на дневник.

– Хорошо, хорошо!.. – проворчала Тисса. – Оставлю эту дрянь на столе. Твой стол – и бактерии тоже твои будут. А теперь приготовься к ожиданию…

Близняшка закатала рукава, подвязала волосы пестрым платком, поправила очки и начала химичить над котлом.

– Интересно, запомнишь ли ты хоть что-то из нашего недолгого сожительства… – пробормотала она, косясь на совенка. – Мне нравилось болтать с тобой, мастер Хлестовски. Ты был на удивление хорошим слушателем. Внимательным. Понимающим. Жаль, что это только потому, что ты зависел от меня и не мог сбежать на своих худосочных лапках.

Стэн закатил глаза.

Глупая Винтервилль! Так и не врубилась, что вся его память и мозг – при нем. Превращения на них не влияют.

Да и лапки! Отличные у него лапки, что она прикапывается?

Интересно, а как ему-то себя вести, когда он вернется в свой облик? Он может изобразить, что ничего не соображал, сова совой, эдакий Летучис Безмозглус, но… За эти пару ночей Тисса вывалила Стэну всю свою подноготную без купюр, и, честно говоря, Хлестовски было что сказать на сей счет.

Конечно, он не претендовал на высокое звание психолога – впрочем, по мозгоправам Тисса тоже неплохо проехалась в своих рассказах, – но… Ай, ладно. Ишь, как он разошелся. Еще неясно, что там Тисса ему намешает. Может, он совсем яйцом станет на сей раз!

И вообще – когда он превратится, лучше бы сначала разузнать: как дневник старого ректора Фоскаша оказался в ящике Элайяны?..

– Берти, я ума не приложу, как это могло случиться. Ни разу за мою карьеру такого не происходило! – госпожа Клыккер раскаивалась, заламывая руки.

Ее расстроенное лицо отражалось в каждом из зеркал, висящих на груди зоолога. Получалось много лиц. Очень много. Голден-Халле казалось, он попал в портовую камеру иллюзий.