Наталья Землянская - Хроники Шеридана [litres самиздат]

И она очутилась на Земле.

Лостхед, Долина, Зелёная Чаша – казались теперь сном. Как ни пыталась, Каггла не смогла отыскать даже слабого намёка на их реальное существование. Постепенно она смирилась с этим – и прошлое стало иллюзией. А потом и вовсе стёрлось их памяти.

Летели годы…

Скандальную известность создателя шокирующих полотен, сменило настоящее признание истинного Мастера. Только иногда, просыпаясь по ночам от боли в спине, – ей чудилось иной раз, будто когда-то был там то ли горб, то ли крылья, – она ощущала странное волненье, и хватала кисти – и на холсте выходили удивительные пейзажи: зелёная долина, обрамлённая горами, высокий, красивый замок, старый мост над неведомой рекой, церквушка, венчающая холмы над садами цветущих яблонь… Она рассматривала эти картины и силилась вспомнить, где же видела то, что ожило на них, повинуясь загадочным капризам памяти? И не могла…

***

…Шумная, возбуждённая толпа гостей и домочадцев спустилась в Кухню. Смотрители достали короткие жезлы и стали обшаривать дюйм за дюймом, водя этими штуковинами. Один из них подошёл совсем близко к очагу – и верхушка жезла затрещала, помигивая беглыми красными огоньками.

Они переглянулись:

– Сильная аномалия!

И тут что-то сильно зашумело – там, где в тёмной выси терялись уходящие вверх цепи котла, и из темноты на людей спикировала целая стая грифонов!.. Сильный порыв неведомо откуда взявшегося ветра наглухо захлопнул входную дверь – и все, находившиеся тут, оказались в смертельной ловушке. « Никто не посмеет нарушить твой покой, дорогая… »

Крики и визг перекрыли стоны и проклятья раненых – двое Смотрителей мгновенно пали, сраженные каменными клювами. Ужасные создания с остервенением накинулись на остальных.

– Что же ты медлишь, Страж? – закричал Линд, уворачиваясь от огромного крыла, едва не разбившего ему голову. Он обращался к Дуние. Но та, сделав несколько взмахов боевым топором, рухнула под ударом грифона.

– Это – конец! – прошептал журналист, и еле успел вытянуть руку, чтобы блеском магического перстня отогнать прочь другое чудовище. Отогнать, но не остановить!

Грифоны, атакуя всем скопом, изорвали в лохмотья тело ещё одного Смотрителя – и мирная обитель превратилась в арену кровавой бойни.

Но вдруг одна из стен треснула от мощнейшего удара…

Тут же раздался ещё один удар, сотрясший громаду Замка до самого основания – и часть стены рухнула совсем. Сквозь образовавшийся пролом они увидели крылатого чёрного коня, парящего в воздухе. На его спине сидел человек, укутанный в плащ, лицо его скрывали поля остроконечной шляпы. Конь заржал и ударом передних копыт расширил пролом. Грифоны, отвратительно вереща, всей стаей тут же развернулись ему навстречу. Плащ всадника слетел вниз – и люди зажмурились от ослепительного блеска серебристых доспехов.

– Страж?! – потрясенно выдохнул Линд.

Чудесный всадник взмахнул непомерно длинным мечом, и пришпорив коня, взмыл ввысь.

Ожившие чудища, крича, стремительно последовали за ним. Теснясь и толкаясь, свирепая орда вырвалась через пролом наружу. Голубое небо исчертили тёмные трассы – тяжёлые с виду, твари оказались на удивление проворными!.. На головы людей брызнул каменный дождь – серебряный всадник одержал первую победу! – и тут же когтистая лапа оставила кровавый след на шелковистом боку его коня.

Коротко вскрикнув, всадник послал крылатого вперёд и вверх: неуловимое движение – точно росчерк молнии – и еще один враг мгновенно рассыпался на тысячи тяжелых капель, а за ним ещё и ещё… В непрерывно мельтешащей туче нападающих образовалась заметная брешь. Сбивая на лету верхушки деревьев, твари отступили и сгруппировались, – на это им понадобились считанные секунды, а затем, с леденящими душу воплями, всей массой бросились на летучего рыцаря… Издав в ответ боевой клич, всадник пришпорил коня им навстречу: острие меча расщепилось, оттуда ударил световой луч – и земля содрогнулась от ударов падающих осколков.

Но один из уцелевших грифонов с разлету врезался в широкое чёрное крыло коня и разорвал его в клочья. Теряя высоту, Страж отчаянно отбивался от наседавших чудовищ, коих осталось уже менее десятка, – но сразу двое одновременно напали на раненое животное – и на серебряные доспехи хлынула тёмная кровь. Проворно высвободив ноги из стремян, Страж соскользнул со спины крылатого друга – конь и его убийцы, увлекшиеся преследованием, тяжело рухнули наземь. Рыцарь же с немыслимой ловкостью сумел вскочить на загривок ближайшего из противников, и пока тот, злобно крича, пытался сбросить его, обратил в каменное крошево еще одного злодея. Но пленённый грифон сделал резкий вираж, и Страж, не удержавшись, сорвался. Люди, наблюдавшие за невиданным сражением, ахнули! Ударившись о землю, отважный рыцарь затих, недвижим…

Оставшиеся грифоны с торжествующими криками дружно спикировали на блистающую в траве серебристую глыбу, но зачарованные доспехи надежно хранили своего хозяина, и удары массивных клювов не причинили поверженному вреда.

Раздосадованные, чудовища обратили свои взоры на людей, до сей поры пассивно наблюдавших за воздушным сражением: никто из зрителей не мог до конца поверить в реальность происходящего! Взмыв в воздух, грифоны понеслись к Замку.

Непонятно, что же произошло с людьми в тот момент, но только никто из них не двинулся с места. Многие после вспоминали, что почувствовали: ноги будто бы налились свинцом. Точно околдованные, они смотрели, как к ним приближается крылатая смерть…

***

…Она наблюдала, как рабочие в синих комбинезонах завершают последние приготовления. Высокие светлые залы – торжественно-спокойные, напоенные прозрачной тишиной и светом – залы одной из самых знаменитых выставочных галерей на несколько долгих дней были подарены ей. Ей и её картинам.

Есть мгновения, когда чувствуешь, что всё предыдущее было только ради них – коротких и сладостных. Только они останутся, когда душа улетит в беспредельные дали – навстречу новому перевоплощению. И в далёком-далёком «потом», что будет уже и не в твоей жизни, они вспомнятся вдруг лёгким облачком – смутно и неясно – даже и не поймешь о чём, и учащённо забьется сердце… И впитывая всем своим существом всё-всё-всё, что происходило сейчас – и этот свет, льющийся из огромных окон, и солнечных зайчиков на мраморных полах, и приглушённые голоса, и матово блестящую поверхность полотен, закованных в лёгкое дерево, она ясно ощущала: именно эти минуты оставит ей Творец напоминанием о прожитом – тревожно-радостную суету последних завершающих штрихов, а не то, что случится позже, когда в раскрытые двери потечёт праздничная толпа.