Соня Грин - Город потерянных [litres самиздат]

– Если ты и вправду уверена, что здесь мы не наткнемся на Лох-Несское чудище, то мы можем двигаться дальше, – тихо предостерег меня юноша, подошедший ко мне сзади и схвативший всей своей хваткой за плечо.

– В таком случае у меня есть запасные подгузники специально для тебя. – Так же тихо огрызнулась я, отворачиваясь от него.

Мы перелезли через перекладину, поставленную прямо в проходе и будто бы предупреждающую, что сюда нельзя, протиснулись в еще один проход и повернули направо. Там, в самом конце отсыревшего коридора, была довольно внушающих размеров арка, все так же заколоченная неимоверным количеством досок. Все бы ничего, но сквозь щели из нее пробивался свет . И этот свет не могло излучать солнце.

– Что дальше? – Киру-таки удалось выхватить из моих рук копье и выставить его вперед.

– Вперед? – рискнула предположить я.

– Переубеждать тебя бесполезно. Так что держись рядом.

Мы в ногу стали красться вперед, как дикие хищники. Когда до арки оставалось около ярда, мы резко отпрыгнули за поворот, чтобы перевести дух. Я вздохнула. И Кир выскочил вперед.

Ему потребовалось меньше секунды, чтобы поломать трухлявые доски пополам, узреть всю красоту, таящуюся там, и перевести на меня глаза, полные ужаса и страха.

Огромная комната содержала в себе, кажется, все механизмы мира. Тут была и мельница, и куча телефонных будок девяностых годов со всякими шлангами и проводами, присоединенными к ним, и огромная сортировочная машина, перекатывающая мешочки с неизвестным содержимым по запачканной ленте. Бетонный пол почти что ходил ходуном от таких нагрузок. В воздухе пахло – что неудивительно, – гнилью и свежим мясом. Я почувствовала, как мои колени подгибаются и уносят обратно, к выходу.

– Ну уж нет, – Кир остановил меня, положив свою руку мне на плечо, – если ты притащила меня сюда, то теперь мы обязаны узнать, какого черта здесь происходит. Ты ведь это хотела узнать?

– Впрочем, мы уже довольно узнали…

Он нервно усмехнулся, подталкивая меня вперед:

– Ну уж нет . Потому что теперь мне интересно узнать, какого черта здесь происходит. Пару минут – и уносим ноги, так что подгузники тебе, Аза, не пригодятся.

Я толкнула его в бок, чем еще сильнее раззадорила юношу, который с видимым энтузиазмом стал размахивать палкой во все стороны. Для него, возможно, это и выглядело смешно, но на самом деле это выглядело так, словно кто-то невидимый пытается отнять у него единственное средство защиты, оставив на произвол судьбы.

Мы подошли к медленно едущей ленте. Я сняла пропитанный насквозь слизью мешок, сделанный из прочного брезента, и скинула с него веревку…

– Черт побери! – я отскочила от чьего-то сердца и глаза, вывалившихся из мешка. Те с глухим стуком упали на бетонный пол и отскочили в разные стороны от наших ног. – Черт побери!

Так вот это была не слизь.

Это была бальзамирующая жидкость.

– Господи, меня сейчас вывернет наружу, – Кир тоже снял с ленты мешок, и, развязывая его, вывалил хорошо сохранившиеся почки. – Что здесь происходит?!

Я схватила его за руку:

– Уже неважно.

Мы припустили отсюда настолько быстро, насколько позволяли наши ноги.

Мы постоянно цеплялись за какие-нибудь гвозди, падали и разбивали себе коленки, царапали руки и зарабатывали огромные синяки. Мы бежали, не жалея сил, подальше от этого каннибалистического ада. Мы бежали, а у нас в мозгу крутилась всего одна мысль: как?

Откуда?

Кто придумал все это?

Очевидно, чтобы додуматься до такого, нужно явно иметь мало мозгов – или вообще не иметь их. Они не нужны патологоанатомам.

Или, например, серийным убийцам.

Мы выскочили в проем. Я больно влепилась плечом в стену, отчего всю мою руку прожгла тупая ноющая боль. Кир остановился впереди, переводя дух.

– Бежать можешь? – он окинул меня холодным взглядом.

– У тебя есть копье, – выдохнула я, сгибаясь в приступе кашля.

– Да уж, больно оно нам поможет, когда на нас реши напасть стая диких животных.

Кир тихо прислонился к треснувшей бетонной стене и откинул челку назад. Снял очки, рассеяно озираясь по сторонам, и, очевидно, думая, что ему это все снится. Мы многое видали с ним и Сонькой в Каролине (например, как один старый шаман-йог ходил по иголкам для шиться и ни разу не пикнул), но бальзамированные внутренности в брезентовом мешочке, как бананы на распродаже, были для нас диковинной новинкой.

Неожиданно Кир выпрямился во весь свой рост.

– Слышишь?

Я прищурилась:

– Что?

Топ.

Топ. Топ.

Топ. Топ. Топ.

– Что за…

– Тихо, – Кир закрыл мне рот рукой.

Мы стали прислушиваться к звуку. Я почувствовала, как мои ладони разом похолодели и вспотели. Здесь становилось еще страшнее.

Топ.

Топ. Топ.

Топ. Топ. Топ.

– За мной.

Мы, насколько это возможно, стали быстро и тихо переставлять ноги в противоположную сторону от доносящегося звука. Я вся вспотела, майка безобразно прилипла к спине, вся пропитанная потом. Ноги подкашивались. Я крепко ухватилась за Кирину руку, семеня за ним вслед.

Мы пролезли через однотипный заколоченный досками проем в небольшую комнатушку с четырьмя двухъярусными прогнувшимися койками и деревянным столом, и остановились посередине. Выход был один, и, к сожалению, единственный, так что мы остались буквально в заточении.

Я бросила мимолетный взгляд на стол, и увидела, что он до краев полон колюще-режущими предметами.

– Кир, – я дернула его за рукав, и, поковырявшись в столе, передала ему один из ножей. – На всякий случай.

Топ. Топ.

Топ. Топ. Топ. Топ.

Топ. Топ. Топ. Топ. Топ. Топ.

– Куда дальше? – я стала судорожно оглядываться.

– Туда, – Кир указал вверх.

Я подняла голову и увидела устрашающе нависшую над нами железную полку, соединяющуюся со стеной и одной из кроватей всего парой хлипких перекладин. На противоположной стене «висела» еще одна такая же. В целом, теперь у меня окончательно сформировалось ощущение, что этот завод совмещает в себе не только функции морга, но и концлагеря.

Кир помог мне забраться наверх, а потом, в один присест вскочив на противоположную полку, пригнулся. Я сильнее сжала трясущимися руками рукоять копья, которое он мне передал.

Топ.

Топ. Топ.

Топ. Топ. Топ.

Шаги были все ближе. И чем они были приближеннее, тем сильнее создавалось впечатление, что эти звуки издает кто-то невесомый. Словно ноги сами отделились от тела и идут по бетону, забыв, что они должны нести вес в виде чьего-то пуза (чьего-то объевшегося внутренностями пуза). От этих предположений мурашки на моем теле в удвоенном темпе начинали отплясывать маорийские танцы, а руки то и дело старались выпустить единственное средство защиты.