Соня Грин - Город потерянных [litres самиздат]

О НЕТ. Она все-таки нашла карту!!!

Все-таки, я была права насчет того, что нас во второй раз взяли в заложники.

– И, если мы не подчинимся, вы нас убьете? – скептически поинтересовалась я.

– Именно.

– Тогда мне нужен Кир.

Девушка-альбинос бросила на меня такой взгляд, словно я в момент покрылась струпьями и завоняла, как покойник. Я прямо слышала, как в ее мозгу крутятся шестеренки, а красноватые глаза метают искры, целясь прямо мне в душу. Мы обе понимали, что, если не уступить друг другу, то нас ожидают большие неприятности. И мы так же обе понимали, что, если разойтись по разным сторонам, то выживание может закончиться в любой момент.

Я уже уступила ей, пообещав хранить молчание.

Теперь пришла ее очередь.

– Что ж, – она круто развернулась и зашагала к массивной двери.

Девушка аккуратно протиснулась в щелку, и спустя пару секунд оттуда послышалась возня и чьи-то вздохи и ругань. Спустя минуту она уже возвышалась передо мной, как коршун над добычей, держа за руку связанного Кира.

– Ты цела, – он выдохнул, зло посмотрев на мальчишку с одним невидящим глазом. – Если бы ты знала, что они тут вытворяли со мной!

– Молчать! – альбиноска замахнулась на него рукой в перчатке.

Я встала, на покачивающихся ногах шагнув в ее сторону. Оказалось, что эта храбрая девушка была гораздо ниже меня, словно сошедшая со страниц сказки эльфийка. Вот только тут за ангельским личиком скрывалась довольно воинственная и скверная натура, которая – что неудивительно, – могла нас прикончить в один присест за неверное движение.

– Не обращать внимания, – во всей этой суматохе только один юноша оставался предельно спокойным. – Гарсиа страдать манией преследования.

– Заткнись! – альбиноска вскинула брови.

– Я Флоренс Фахиди, – продолжал он как ни в чем не бывало, – а ее имя – Гарсиа Фитцджеральд. Она жестока внешне, но она оставаться доброй. Гарсиа – ведьма.

Его специфический акцент выдавал в нем еврея. В итоге некоторые слова он коверкал, так что «жестока» прозвучала как «шестока», а оставаться – как «озаваться». В любом случае, я могла понимать его ломаный английский, и это было лучше, чем начать обмениваться друг с другом знаками и жестами.

Теперь черед начать метать искры в Флоренса настал не для Кира, а для Гарсии.

В конце концов ей все же пришлось смириться с тем, что ее имя уже выдали. Гарсиа опустилась на пол и пристально посмотрела нам в глаза.

– Я спасла вас не для того, чтобы пытать. Все, что объединяет нас всех вчетвером – уйти из Алукейла на Большую землю. У нас есть вы, у вас есть карта. Мы ждали ее… так долго…

– Погоди-погоди, – Кир замахал руками, – ты хочешь сказать, что вы специально ждали нас, чтобы смахать обратно в цивилизованный мир?

– Идиот.

– Я просто сделал предположение! Откуда вам знать, что скоро за вами кто-нибудь придет и спасет вас ака Ной?

Гарсиа попыталась ущипнуть его, но Кир ловко перехватил ее руку.

– Какой сейчас век?

– Что?

Она снова попыталась ущипнуть Кира.

– Какой сейчас век?

– Двадцать первый, – пожал плечами он.

– Двадцать первый, – в задумчивости повторила Фитцджеральд. – Семнадцатый… – Закрыла глаза, зажмурившись. – Она же обещала, что я проснусь сразу же после…

– О чем ты?

Гарсиа сделала третью попытку впиявиться пальцами в бок парню, и он снова ловко перехватил ее руку. Я, конечно, не была спецом по девушкам, несмотря на тот факт, что я тоже была девушкой, но в этом случае заигрывания Гарсии были просто налицо.

– Ладно, – альбиноска вздохнула. – Нужно отправляться в дорогу. Сегодня же. Сейчас же! Собирайте все, что осталось, мы возвращаемся домой!

– Нет, – как можно осторожнее начала я, чтобы не сказать ничего лишнего этой гомицидоманке, за что она захочет нас убить, – Гарсиа, послушай, мы не можем вот просто так сорваться с места и пуститься в плавание. Ты не представляешь, что там ждет нас! Э-э… К тому же, мы голодные и уставшие, мы потерпели кораблекрушение, лишившись всех запасов воды и еды! Это ужасно! Нам просто не выжить, если мы тотчас пойдем собирать плот и пойдем в океан.

Лицо Гарсии исказилось в гримасе гнева. Она нахмурилась, крепко сжав кулаки. На ее белом лбу выступила испарина, губы растянулись в тонкую ниточку. Она резко встала и вылетела из помещения, громко хлопнув дверью.

Спустя пару минут мы с Киром осмелились медленно повернуться.

– Не бояться, – Флоренс горько усмехнулся. – Она очень ждать свобода. Она очень огорчиться, когда вы сказать – это нескоро.

– Но почему? – удивился Кир, – такое ощущение, что ее тут взаперти триста лет продержали!

Юноша скосил взгляд.

– В том-то и дело, что она жить с семнадцатый век. Она перенести чума. Ее мать быть ведьма, и она заботиться о том, чтобы Гарсиа заснуть и проснуться тут, перенеся эпидемия чумы. И стать жестокой. Это грустно, потому что моя мама тоже быть ведьмой и помочь сбежать мне из Освенцим. И я знать, каково это.

Кир истерически рассмеялся:

– Что? Ты хоть сам понимаешь, что несешь?

На это Флоренс ничего не ответил.

Если бы Флоренс и Гарсиа попались бы какому-нибудь современному американцу, которого ни разу не пытались сожрать туманы и дикари не жаждали выколоть ему глаза из глазниц, то их рассказ он бы принял как очень явну, с намеками на шизофрению, сказку. Девочка, уснувшая в семнадцатом веке и проснувшаяся в двадцать первом, и мальчик-выходец и Освенцима в сорок втором году, в учете того, что сейчас ему лишь восемнадцать – что может быть бредовее? Но если бы этот американец уселся и стал внимательно слушать, что они ему рассказывают, то он бы убедился, что это все – правда.

С каждым словом Флоренса, с каждым его предложением, мы с Киром чувствовали, как волосы на наших головах начинают подниматься и тянуться к потолку, моля о том, чтобы это все закончилось. Юноша потерял зрение на один глаз – и не случайно, – путем инъекций, вводимых ему для того, чтобы превратить в истинного арийца. Попал он туда тогда, когда ему перевалило чуть за семнадцать, и весь год он служил немцам подопытным кроликом. Но потом его мать, еврейка и ведунья, как-то смогла вытащить его из Освенцима и усыпить в подпольном лагере, где собирались такие же, как он. Флоренс рассказывал, и у нас создавалось впечатление, что мы попали на какой-то жуткий сеанс фильмов ужасов.

Про Гарсию он знал сравнительно немного, но то, что она единственная на земле встретила семнадцатый век и осталась до сих пор жива, было известно всем нам троим. Это была вся информация, которую нам удалось узнать от него. Это было все, что почему-то уверенно подсказало начать питать к нему доверие. Конечно, либо эта была ложь, которую он преподнес нам так удивительно, что мы сидели и слушали его с открытыми ртами, либо это было суровой, жестокой правдой – и мы верили ему.