Соня Грин - Город потерянных [litres самиздат]

Гарсиа вернулась поздно ночью, когда мы все улеглись на сено и стали засыпать. Она, словно тень, тихонько проползла к металлическим листам и выудила оттуда какую-то вещь. Освещение не позволяло детально рассмотреть, что это было.

Я думала, она ляжет тоже, но буквально через пару минут она снова покинула нас через дверцу.

Я стала засыпать.

Я очутилась на ярко-зеленом поле, цветущем и благоухающем, как самые дорогие духи в мире. Везде царило спокойствие и умиротворение. А впереди, ярдах в пяти, стояла Сонька, которая мягко улыбалась и махала мне рукой.

– Сонька! – я сорвалась с места и побежала к ней.

Мы сцепились, как фурии, крепко обнимая друг друга и воя от счастья.

– Сонька! – я уткнулась в ее шоколадные волосы. – Сонька! Не верю!

– И я не верю, господи, Аза! – она всхлипнула, – мне это кажется!

Я отстранилась от нее.

Я не верила.

Она стояла передо мною. Такая смешливая, со вздернутым носиком, с челкой, закрывающей брови, в своей любимой ядовито-желтой худи, без намеков на то, что когда-то она изгадила ее своими рвотными массами и зараженной кровью. От нее пахло ее духами, и это была она . Моя Сонька. Моя любимая Сонька.

– Я люблю тебя, – я снова крепко обняла ее. – Прости, прости, прости, тысячу прости, о, Сонька, если бы ты знала, как я люблю тебя. Я не верю, что ты здесь.

– Я же живая, – она грустно улыбнулась. Положила свою руку мне на грудь. – Вот тут. Живая. Слышишь, Аза Джонсон, самая нудная на всем континенте Америки? – она засмеялась. – Я живая. Просто запомни это, и все будет о’кей.

– Черт возьми, это легко сказать, – я почувствовала, как по моему лицу снова начинают течь горячие слезы. – Черт, я знаю, что это невозможно, но вернись к нам… Сонька… Если бы ты знала, как нам с Киром тебя не хватает.

Знойный ветер дул нам в лицо, развевая Сонькины волосы. Те искрились в лучах солнца, хаотично падая ей на лицо. Высокая трава чуть покачивалась от ветра. Впереди сияло заходящее солнце, и мне приходилось жмуриться. Летали бабочки, насекомые…

Я знала, что Сонька мертва. Я знала, что она не сможет воскреснуть, как Иисус, только ради нас двоих. Да и вообще, при всем своем желании вернуться на землю, пусть и несуществующую, она бы не смогла восстать из мертвых. Поэтому я просто прижималась к ней, вдыхая запах ее духов, наслаждаясь этими минутами, пропитывая ткань ее одежды своими слезами. Мне так не хотелось ее отпускать, и я делилась своими переживаниями с ней, на что получала легкие вздохи. Я не винила ее, нет. Я просто понимала, что она ничего не может сделать.

– Прости нас, – я зажмурилась. – Я бы очень хотела, чтобы ты еще как минимум сорок лет надоедала Киру и его тете Мэвис. И мне.

– Что поделать, – она пожала плечами, – жизнь несправедлива. Но я, Аза, жива, до сих пор жива, пусть не на земле, но в ваших сердцах, а это так важно. Я даже наблюдать за вами могу – какая умора была, когда вы перепугались обычную косулю, выскочившую из-за кустов! Ха-ха! Вы бы видели свои рожи! – она рассмеялась, – Я не могу ничего поделать, и смириться мне тоже не получается, ведь судьба иногда бывает полным дерьмом, – она хихикнула, – но тем не менее, наша встреча автоматически подписала тебе цель и приговор одновременно.

Мы отстранились друг от друга, и я уловила ее лукавый взгляд.

– Ты пообещала мне, что вы с Киром и Дэвидом доберетесь до Шарлотт целыми и невредимыми.

– Что?!

Она рассмеялась снова:

– Даже тут я тебя буду доставать, Аза. Ты. Пообещала. Мне. Да?

– Да как я тебе могу пообещать, если Дэвида, может быть, давно нету в живых.

Сонька подмигнула.

– В любом случае, будь аккуратна, – она сделала вид, что смотрит на несуществующие часы на руке, – а мне пора. Передавай привет Киру, ладно?

С этими словами Сонька еще раз улыбнулась мне и, развернувшись, медленно зашагала по тропинке к солнцу. Я видела, как она буквально растворяется в нем. Я стояла, не говоря ни слова, боясь даже вздохнуть, наблюдая за этим завораживающим зрелищем. Сердце просто отказывалось верить, что я вижу ее в последний раз, пусть даже в своем сне. Оно кричало, рвало ребра, пытаясь вырваться наружу и обжигая их огнем, но оно все никак не могло смириться с тем, что о Соньке мне теперь будут напоминать лишь старые фотографии.

Я не выдержала и окликнула Соньку. Она обернулась.

– Что ты… – начала она, но не успела договорить, потому что я подбежала к ней и крепко ее обняла.

– Я люблю тебя, Сонька, – прошептала я, глотая слезы.

Она закрыла глаза:

– И я тебя тоже.

***

Мы с Киром вышли из землянки рано утром, тогда, когда туман, окутавший сосновый лес, еще не полностью успел раствориться в воздухе. Накрапывал мелкий дождик. Воздух был влажный и прохладный. Мы уселись на траву, протянув ноги и скинув с себя кроссовки.

– Она не говорила тебе… – Начал Кир, но, уловив мой отрешенный взгляд, уверенно продолжил дальше, – что… Она хочет, чтобы ее дух остался в Шарлотт? Она хочет, чтобы мы вернулись к ней на могилу и взяли ее кулон. Я, правда, даже не представляю, как он выглядит, но, думаю, мы все поймем.

– Опалит в виде капельки на подвеске, – грустно напомнила я. – Я положила его рядом с крестом, успев сорвать, когда ее клали… Ну… Еще она сказала, что любит тебя.

Кир зажмурился и поднял голову на небо. Из его глаз потекли слезы. Он снял очки, и, кладя их на траву, уткнулся мне в плечо, повторяя одну-единственную фразу: как мне дальше жить без нее.

Мне было ее так жаль. Эти изматывающие приступы, эти последние дни, наполненные болью и страданиями. Она же так хотела покончить с этим. А мы, как два кретина, теперь виним ее в собственном бессилии.

– Нужно смириться, – я утерла слезы тыльной стороной ладони. – К тому же, я пообещала ей, что мы вернемся за Дэвидом.

– Это точно. Нужно смириться.

Дальше мы просто ходили и нарезали круги вокруг землянки в угрюмом молчании. С одной стороны, нам было и радостно оттого, что нас навестила Сонька, а с другой стороны, нам было ужасно дерьмово и горько, ведь мы видели ее, возможно, в последний раз. Но если она пришла, это что-то значило. Покойники с того мира просто так не возвращаются лишь для того, чтобы пару минут потрепаться с теми, кто души в них не чаял.

После ее посещения я буквально везде видела знаки. Упала ветка – Сонькины проделки. Кто-то чирикнул в ответ на мой немой вопрос – Сонькины проделки. Что-нибудь хрустнуло – опять же – Сонькины проделки.

Решив, что я больше не могу выносить одиночества, я зашла в землянку и застала Флоренса за приготовлением какого-то странного блюда.

– Что это? – я внимательно осмотрела котелок с бурлящей в нем водой, в которой плавали странные коричневатые кусочки.

– Ты не испугаться, если я сказать? – он внимательно посмотрел на меня, и, увидев мой кивок, пояснил: – это то, что производить завод.