Евгений Гиренок - Метанойя [litres самиздат]

Я поспешил прервать его монолог, заметив, что он уже забирается на любимого конька, чтобы скакать без остановки сколько угодно.

– Стоп, стоп, стоп, Антон. У меня уже есть некоторое представление о твоей точке зрения, этого вполне достаточно. Ты лучше скажи, не мог бы ты дать эту книжечку почитать? А то в камере тоска смертная…

Он даже руками замахал:

– Да на здоровье. Читай, если хочется. У нас тут такого добра знаешь сколько? И сотрудникам во все кабинеты давали, и заключенным в камеры. Бери, бери себе, читай Слово Божие. Может, мысли какие придут. Покаешься, например, а?

– Антон, Антон, тебе уже работу менять надо, очень похоже на то, что у тебя начинается профессиональная деформация личности. Тебе везде мерещатся только преступники, ты всех подозреваешь, никому не доверяешь… Слушай, а ты женат?

Он скривился:

– Да был одно время, развелся…– он немного помолчал, что-то перебирая в памяти, потом вдруг оживился:– Да, кстати, до чего у тебя подружка симпатичная, прямо куколка. Давно она фотомоделью работает?

Я в изумлении открыл рот:

– Фотомоделью?..

– Ну или так там это правильно называется? Ну, в агентстве «Петростарс».

Я не успел ничего ответить, потому что открылась дверь, и в кабинет вошла Кольцова– на мой взгляд, очень вовремя, потому что наш разговор с Сергеевым принял уж слишком неожиданный для меня оборот. Услышанное поразило меня, и я опять почувствовал себя идиотом.

После взаимных приветствий Сергеев обратился к Кольцовой.

– Анна Михайловна, придется нам еще одно опознание делать. Сейчас привезут женщину, которая могла видеть подозреваемого абсолютно в другом месте во время убийства. Давайте я вас пока ознакомлю с заключениями криминалистической экспертизы, чтобы нам зря времени не терять. Кстати, эксперты сделали вывод, что на одежде подозреваемого нет никаких следов крови. И по поводу следов пороха на руках также отрицательный вывод. Но, сами понимаете, это еще ни о чем не говорит и вполне объяснимо.

Пока Кольцова внимательно изучала документы, я попытался хотя бы приблизительно выстроить картину происходящего с логической токи зрения, но с равным успехом мог бы думать и о жизни на Марсе– толку было бы ничуть не меньше. Мысли метались, как крыса в клетке, и я вскоре оставил свои попытки, принявшись листать синюю книжечку. Раньше я никогда не читал Новый Завет и сейчас разглядывал его с вполне объяснимым человеческим любопытством. Но помимо обычного интереса к новой книге, во мне теплилась надежда, что в ней кроется реальная помощь для моей жизни. Бросился в глаза один стих: «Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него».

Пришел опер Михалыч и что-то прошептал Сергееву на ухо. Тот кивнул, соглашаясь.

– Хорошо, хорошо. Давай быстренько собирай массовку. Сейчас сразу же и проведем опознание. Только поторопись, Михалыч, а? У меня еще других дел полно, а к двум часам в прокуратуру надо на совещание.

Судя по всему, Михалыч был очень способным культмассовым организатором, потому что обставил сцену в рекордно короткие сроки. Будто в калейдоскопе картина сменилась– раз, и уже другой узор. Эпизод «Опознание». Дубль четвертый.

Интеллигентная женщина лет сорока, Инга Вальтеровна Коонен сразу же произвела на меня хорошее впечатление. Держалась она спокойно, уверенно, безо всякой фальши и наигранности. Сразу же указав на меня, Инга Вальтеровна пояснила, что позавчера, возвращаясь с работы домой, она позабыла купить соли, в связи с чем пришлось обращаться к соседке, которую зовут Эля. Однако дверь открыла не Эля, а вот этот молодой человек, имени которого она не знала, поскольку видела его впервые. Молодой человек был по пояс раздет, из одежды на нем были только синие джинсы. Он сообщил, что Эля в душе, но соль он и сам может дать. Что и сделал.

Сергеев уточнил:

– Инга Вальтеровна, сколько было времени, когда все это происходило?

Она немного задумалась.

– Точно сказать не могу, где-то с половины седьмого до семи. Я всегда смотрю семичасовые новости, а это было до новостей. А с работы я прихожу в шесть двадцать.

Сергеев снова задал уточняющий вопрос:

– Но, быть может, вы сразу, вернувшись домой, пошли за солью?

Инга Вальтеровна улыбнулась.

– Нет, что вы. Сначала зашла в квартиру, переоделась, умылась, начала готовить ужин.

– То есть прошло не менее десяти, а то и пятнадцати минут?

– Да. А по всей вероятности, даже и больше. Минут двадцать.

Следователь прикинул.

– Получается примерно без двадцати минут семь. Я правильно вас понял?

– Наверное, так. Но точно сказать я все равно не могу, потому что не знаю.

– А вы проходили в квартиру соседки?

– Нет, я стояла на площадке. Мне почему-то показалось, что молодой человек был немного выпивши. Во всяком случае, он вел себя очень раскованно. У них громко играла музыка. Она целый вечер играла. Но, вообще-то, это не впервой– у Эли часто бывают вечеринки, приходят подруги, друзья, то да се… Сами знаете, она ведь фотомодель, богемный образ жизни…

Я уже и не пытался что-либо понять, настолько было дико все это слышать. Я буквально отказывался верить своим ушам. Вообще со мной творилось что-то странное. При всем том, что мне было так плохо, что хоть ложись и помирай, почему-то меня начал разбирать смех. Я вдруг очень ясно увидел всю эту ситуацию со стороны и понял, что уже давно сошел с ума. Удивительно, как люди до сих пор не заметили этого. А иначе как может быть так, что я присутствовал одновременно в двух местах, причем на самом деле не был ни в одном из них? Или все-таки в каком-то был? Нет, определенно крыша моя летает где-то далеко-далеко и вернется еще не скоро. Самое главное сейчас– не поддаваться панике и не пытаться грузиться логическими построениями: и так ясно, что никакой логикой тут и не пахнет и любые попытки обречены на самые сокрушительные неудачи, от которых до шизофрении один шаг. Оставалось только молчать и ждать дальнейшего развития событий.

– Массовка разошлась Кольцова тоже собралась уходить– ей срочно надо было в суд, и поговорить нам, в общем-то, не удалось. Она лишь уточнила у Сергеева: – Антон Николаевич, вы собираетесь завтра обвинение предъявлять, или по истечении трех суток?

Тот только развел руками.

– И рад бы поскорее, да сами видите, что происходит. Очень похоже на то, что нам придется здорово побегать. Но в любом случае мы с вами свяжемся, Анна Михайловна. Я очень надеюсь на то, что ваш подзащитный даст показания.

Она ободряюще улыбнулась мне:

– Не волнуйся, все будет в порядке. Завтра я буду посвободнее и мы обо всем поговорим. У тебя все есть, что нужно?