Нина Дианина - Две в одной [litres самиздат]

Вечером за ужином он пригласил всех мужчин принять участие в этом совместном выезде, и с утра конюшня была похожа на сборы войска, собирающегося в поход: сами господа, конюшие, егеря, гвардейцы, а к этому ещё и одна повозка с едой для всей компании, а другая с прислугой, которая будет ухаживать за господами. И все они исключительного мужского пола. Женщин к этому празднику жизни не допустили, и в этом был особая изюминка этой прогулки.

Не прошло и часа толкотни и сборов у конюшни как длинная кавалькада выехала из замка.

Дирк ехал немного впереди с кем-то из влиятельных баронов. Ингер ехал вслед, один, не участвуя в беседе, и это его очень устраивало.

Впервые за все годы Ингер с нетерпением ждал бала. И сейчас, плавно покачиваясь в седле, оставшись, наконец, в покое первый раз за эти последние три дня, он это понял и вдруг осознал, что всего за две недели его жизнь каким-то образом полностью поменяла направление и ориентиры. Он почувствовал, что скучает по Анике, что ждёт этого бала с таким нетерпением, потому что только там может поговорить с молодой баронессой хотя бы во время танца, не вызывая своим поведением поток слухов и домыслов. Приличия позволяли танцевать три танца с одним кавалером, что ж, значит у него будет по крайней мере время трёх танцев.

– А возможно, удастся даже и просто поговорить, не привлекая особого внимания, и посидеть на каком-либо диванчике.

Когда он поймал сам себя на этой мысли, то просто замер от удивления.

– О чём я думаю! Я, взрослый мужчина, как подросток мечтаю о трёх танцах и посидеть на диванчике с любимой девушкой, но ещё и так, чтобы никто не заметил! Боже, в какого идиота я превратился. Наверное, стоит по-другому посмотреть на ситуацию. Что мне нужно сделать, чтобы сидеть на диване с женщиной, которая мне очень нравится, не скрываясь, сколько я хочу и когда хочу?

– Не только на диване, и не только сидеть, – добавил насмешливый голос в его голове, и эта последняя маленькая щекочущая мысль будто повернула ключ и открыла давно запертую в его сознании дверь, из темноты которой выплыл простой ответ:

– Жениться.

Эта мысль была такой простой, ясной и логичной, что мгновенно собрала в единую картину все кусочки мозаики, на которую почему то разбилась его жизнь за последние две недели, и эта представшая перед его мысленным взором картина ему очень понравилась. Им не надо будет скрываться от слухов, а наоборот, он объявит всем о своём праве на неё и, конечно же, они поедут к деду, который будет просто счастлив их приезду. Мысленно он увидел уютные украшенные её руками покои, пришёл в восторг от ощущения своего полного права на то, что каждый вечер и ночь в этих покоях его будет ждать Аника, которая потом станет матерью его детей и буквально ощутил как маленькая ладошка его ребёнка доверчиво легла ему в руку.

– А потом у меня будут внуки, – улыбнулся своим мыслям Ингер.

Мир вокруг него перестал кружиться и снова надёжно встал на положенное ему место, только на этот раз опорой для мира барона Ингера была эта милая женщина, которую звали Аника.

* * *

Мужчины нагулялись и ехали домой. За это время у них были и скачки наперегонки, и скачки с препятствием, и попытки догнать случайно встретившихся по дороге диких животных. Под конец уже на привале молодые сыновья баронов устроили конный бал, где, под нестройное завывание окружавших их хохочущих друзей, изображавших музыкальное сопровождение, пытались изобразить танцевальные па друг с другом, сидя на лошадях.

Еда была съедена, напитки выпиты, лошади выгуляны. Осталось только вечером на балу вытанцевать своих женщин и жизнь можно на сегодня считать удавшейся.

Несколько часов, проведённых на свежем воздухе, расслабили и сплотили всадников. Не только граф задыхался в замкнутом пространстве замка, гости тоже, видимо, устали слоняться в чужих стенах, поэтому под умиротворяющим действием прогулки благородные господа прониклись благодушным настроением.

Всадники ехали компаниями, уже никто не соблюдал порядка в следовании, поэтому граф ехал где-то в середине кавалькады, сопровождаемый только Ингером, ехавшим рядом.

– Дирк, у меня к тебе есть разговор.

– О чем? Может, отложим после бала?

– Да это совсем короткий вопрос. Мне скоро понадобятся бОльшие покои.

Граф вопросительно посмотрел на друга.

– Я хочу жениться, поэтому обдумываю, где жить. Если ты не сможешь мне выделить покои побольше, то буду как-то по-другому устраивать свою семейную жизнь.

Уже после первых слов граф напряг всю свою выдержку, чтобы не измениться в лице и не дать повода для сплетен.

– Выделю, конечно. А ты что, не мог подождать с этим разговором? Решил вывалить это на меня сейчас, когда мне и так мыслей хватает? Да и кто она?

– Да разговор, собственно, на этом пока и заканчивается. Мне нужен был только твой принципиальный ответ до бала, поэтому не мог я подождать, прости, Дирк! Я только сегодня это решил и даже предложения ещё не сделал. Кто она, я не скажу, чтоб заранее не позориться, вдруг откажет.

– Это из-за неё ты был такой нервный последние дни?

– Да. Нет. Наверное… Возможно… И, я тебя прошу, не говори пока ничего Синте. Совсем ничего, пожалуйста.

Ингер замолчал, задумчиво глядя вдаль поверх голов едущих впереди всадников.

Граф усмехнулся наивности друга.

– Моя умница жена, похоже, уже сама обо всём догадалась, – подумал Дирк.

Если бы они были одни, он вытряс бы из друга все его тайны, но вокруг было много глаз, поэтому он ограничился только одной фразой:

– После бала ты от меня общими словами не отделаешься!

Ингер улыбнулся. Он и сам надеялся, что после бала время общих фраз закончится. Его радовало, что время сомнений и метаний для него уже закончилось, что он совершенно чётко понимает, что ему нужно делать и к чему стремиться, чтобы обрести в постоянное пользование то самое душевное равновесие, которое наступило у него после того вечера, когда он на прощание поцеловал пальчики баронессы Эргет у дверей её гостиной.

* * *

Барон Керт Инсет и баронесса Аника Эргет! – объявил их приход церемониймейстер. По правилам наследования Аника всегда оставалась баронессой и передавала титул своим детям, несмотря на отсутствие титула у мужа. Собственно, этому правилу она и была обязана своим замужеством с богатым, но безродным господином Тервискаем.

Она с дядей Кертом вошла в бальный зал, уже наполненный гулом разговоров, многоцветием нарядов и сверканием драгоценностей.

Графа с графиней не было, бал ещё не начался. Керт с Аней медленно прогуливались по украшенному цветами и гирляндами залу. Маг искоса рассматривал племянницу: она выглядела ошеломляюще. Керт не ожидал, что чужое сознание, подаренное телу Аники мирозданием через осуществлённый им же самим обмен, за две недели сделает из молодой баронессы красавицу. Красота женщины, как оказалось, находилась не в размере глаз, цвете волос или форме губ, а жила в сияющем взгляде, в чуть лукавой улыбке, в этих спокойных уверенных движениях, в горделиво поднятой головке, в законченности всего образа, в котором всё, от шпилек причёски до каблучка туфелек было гармоничным. Несчастная любовь первой Аники убила эту гармонию в образе, опустила уголки рта, внесла штрихи отчаяния и уныния, неуверенность в себе превратила красавицу в обычную и ничем не примечательную женщину.