Нина Дианина - Две в одной [litres самиздат]

Для второго танца Ингер выбрал медленный неторопливый танец.

– Я жду ответа, – сказал он, медленно кружа её вокруг себя.

– Я согласна, но только с условием.

– С каким же? – Ингер был заинтригован.

– Мы возьмём на прогулку Дила, сына главного конюшего.

Ингер откровенно удивился.

– Зачем?

– Если подумаешь, поймёшь. Моё условие принимается?

– Хорошо. Принимается.

Ингер понял, чем вызваны её колебания и откуда возникло это странное условие. Свой третий танец они посвятили теме конспирации, увлеченно обсуждая как выехать из замка на прогулку так, чтобы не вызвать досужих сплетен и ненужных разговоров, чем привлекли к себе внимание Синты прямо сразу же тут на балу.

Их третий последний танец закончился. Ингер видел, что она натанцевалась досыта и уже устала.

– А не пойти ли нам с вами поужинать и выпить по бокалу вина? – громко и чинно сказал он, предлагая ей свою руку для похода в столовую.

Аня наклонила голову, соглашаясь, что это будет очень достойным продолжением бала, и, взяв его под руку, под взглядами раздосадованных её выбором кавалеров, отправилась ужинать.

А после ужина опять были танцы.

* * *

Аня от усталости буквально приползла с бала в свои покои, села перед туалетным столиком трюмо и посмотрела на себя в зеркало. Из зеркала на неё смотрела разрумянившаяся прелестная темноволосая женщина с мерцающими в свете свечей глазами и с очаровательной слегка шальной улыбкой, блуждающей на её губах. Некоторая растрёпанность и несколько выпадающих из прически локонов не мешали ей быть весьма и весьма привлекательной и даже наоборот, такой легкомысленной она себе откровенно нравилась. Уверенность в собственной неотразимости, сверкавшая во взгляде, придавала её улыбке оттенок горделивости.

Аня улыбнулась счастливой Анике, глядевшей на неё из зеркала с её собственным знакомым выражением лица и сказала ей:

– Главное, что красит женщину – это счастье, тогда она из обычной непримечательной тётки превращается в очаровательную красавицу.

Она позвала Илли, которая помогла ей раздеться, без сил упала в кровать и провалилась в сон.

Осенний бал, главное осеннее событие графства, закончился.

От него, как от камня, брошенного в воду, теперь долго будут разбегаться волны событий, слухов и надежд, достигая самых дальних уголков графства. Будут обсуждать наряды и украшения, присутствие и отсутствие, взгляды и намёки и, конечно, начнут готовиться к следующему Осеннему балу, ведь год так быстро пробежит.

Господа начали разъезжаться. Замок постепенно пустел, приходя в себя после суматохи, царившей в его коридорах. Все гости, согласно этикету, в течение месяца обязательно приедут ещё раз с визитом к хозяевам замка и будут вести светские беседы вроде бы ни о чем, но главным в этих разговорах будут отнюдь не темы. Эти беседы будут наполненными до краёв оттенками и нюансами, намёками и недомолвками, взглядами и жестами, то есть той эфемерной составляющей, которая и сплетает это прелестное кружево светской жизни.

– Вот ты и до свидания дожила, – сказала себе Аня, собираясь на конную прогулку с бароном. Со дня бала прошло три дня, количество обязанностей обитателей замка резко пошло на убыль, с небес на них, наконец, спустилось благословенное свободное время, на которое и рассчитывал Ингер, приглашая молодую баронессу на прогулку именно на третий день после бала.

Аня оделась в костюм для конных прогулок. Он у неё был необычным, с секретом. На вид это было приличное песочного цвета прогулочное платье с юбкой, а по сути это была разбирающаяся на части конструкция: очень широкая юбка с запахом, позволяющим скрывать ноги при езде на лошади, плотная бежевая нижняя юбка-солнце, тонкий корсет, защищающий живот и грудь, рубашка и сверху жакет. Вся эта конструкция была хорошо продумана и воплощена в жизнь для того, чтобы молодая баронесса могла в приличном виде выезжать из замка на прогулку и в приличном же виде возвращаться, не возбуждая сплетен. А вот уже вне замка, когда её никто кроме Дила не видел, Аника снимала жакет и верхнюю юбку, аккуратно укладывала их в специальный мешок, чтобы не помять и не испачкать, и оставалась только в тонком корсете, рубашке, и широкой плотной нижней юбке, которые не мешали Анике чувствовать себя свободно, скакать так как душа пожелает или купать свою Ласточку подоткнув нижнюю юбку без опаски испортить свою верхнюю приличную. Когда она, нагулявшаяся, возвращалась в замок, то загодя вынимала из мешка верхнюю юбку и жакет, убирала под шарф растрепавшиеся волосы и у неё опять был приличный и строгий вид. Юный конюший, с детства наблюдавший такие происходившие на прогулке метаморфозы с платьем, не удивлялся, но интуитивно понимал, что если он хочет продолжать сопровождать молодую баронессу на речку и дальше, то рассказывать о таком костюме никому не стоит, даже отцу.

Как всегда, Аня попросила в сопровождающие Дила, и они выехали из конюшни, ведя на привязи еще три лошади для прогулки и купания в речке. Когда замок скрылся из глаз, молодая женщина привычно сняла юбку и жакет и аккуратно спрятала их в мешок, притороченный к седлу Ласточки.

На опушке леса, как и было обговорено заранее, их встретил Ингер, который пришёл в некоторое ошеломление от легкомысленного наряда Аники, хотя и постарался не показать вида. Юный сопровождающий, увидев неожиданно подъезжающего на своём вороном Малыше барона Ингера, с доверчивостью юности принял эту удивительную встречу как счастливое совпадение, и дальше они втроём уже ехали вместе.

Дил, вырвавшись на волю из стен конюшни, где он с утра до позднего вечера занимался уборкой, кормлением, и ещё тысячей рутинных дел, с гиканьем, кругами и спиралями скакал вокруг Аники, гонял взлетающих из под копыт его лошади птиц и не давал себе труда следить за соблюдением приличий ни у себя, ни у рядом ехавших господ, которые, как ему казалось, вели ненужные, скучные и неинтересные беседы.

Поначалу господа чувствовали себя скованно, но постепенно юный конюший заразил их своим весельем, и Ингер с Аней пустили своих застоявшихся в конюшне любимцев вслед за ним, радуясь быстрой скачке, ощущению полёта и несущемуся в лицо ветру. У баронессы растрепалась прическа, она на ходу вытащила шпильки, распустила волосы и, пригнувшись к шее своей Ласточки, полетела вперёд, на корпус опережая Ингера и оглядываясь на него с дразнящей улыбкой.

Барон наслаждался каждым мгновением. Он летел вслед за ней и знал, что ему обязательно надо было догнать её, что это было жизненно необходимо во всех смыслах, все его чувства просто кричали об этом.

Конечно, он догнал её, и ещё некоторое время они скакали бок о бок, радостно улыбаясь и глядя друг на друга сияющими глазами. Впереди на солнце сверкнула река, всадники придержали лошадей и медленным шагом подъехали к длинной песчаной косе, где Дил уже занимался своими подопечными. Ингер, по примеру Аники откинув все условности, снял сапоги, закатал брюки, взял щетку, вошёл в воду и долго чистил своего вороного Малыша, получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие, а потом лёг на берегу, на тёплый от солнца песок и стал смотреть на небо, на облака, на спокойное течение реки и на баронессу, которая стоя по колено в воде с подоткнутой повыше, чтоб не замочить, нижней юбкой, ещё чистила щёткой свою Ласточку, что-то ей приговаривая, и ему захотелось, чтоб она и его так же мыла, гладила и что-то ласково говорила, заглядывая в глаза.