Екатерина Соболь - Опасное наследство [litres]

– И ты решила взять его, не спрашивая разрешения хозяев дома? – уточнил я.

– Да возьмите вы свои деньги, ничего я такого не сделала!

Она сердито и сконфуженно запустила руку в карман платья, вытащила пригоршню монет и высыпала на стол. Но по тому, как висел карман, мой натренированный взгляд различил, что пару тяжелых монет она оставила.

Я почувствовал укол тревоги. Отец ведь писал: во взрослых после возвращения проявляются худшие качества. Что, если я совершил ошибку, прямо как тот ирландец, который вернул к жизни Гарольда? Молли ведь была воровкой, как ни крути. Вдруг, вернувшись, она ею и останется или станет еще чем похуже? Но я тут же отбросил эти мысли. Где Гарольд – и где Молли. Даже думать об этом смешно.

– Ладно, прощаю, – сказал я. – Но в следующий раз спрашивай разрешения.

Она виновато кивнула, и я ее отпустил. Меня заботил еще один практический вопрос – с того самого момента, как Молли упомянула о зеркале. Я вылез из постели и с содроганием приблизился к зеркалу, стоящему в моей комнате.

Из зеркала на меня смотрел тот, от кого я еще недавно в ужасе сбежал бы, но сейчас был рад видеть, как старого друга. Серый, безжизненный, немного перекошенный – безусловно, но уже хотя бы не иссохший. Волосы непередаваемо грязные. Кожа шелушится.

– Ладно, сойдет, – сказал я сам себе.

Неплохо, что Молли принесла воды, – этого джентльмена определенно пора было привести в порядок. Я разделся. Пальцы гнулись неплохо, прямо-таки пугающе неплохо, и с пуговицами я легко справился. Намочил полотенце и начал осторожно протирать свое вопиюще некрасивое тело, да еще и изуродованное шрамом через всю грудь и живот. Ну ничего, бывает и хуже. Тела я больше не боялся – я был ему благодарен за то, что оно все еще работает. Я протер всего себя, потом вымыл волосы с мылом, наклонившись над умывальным тазом. Причесался. Нанес на кожу увлажняющий крем, который заказал, вернувшись из пансиона. Обрызгал себя духами. Приоделся, тщательно подобрав наряд так, чтобы он не очень висел, – жаль, некому подшить мой гардероб.

Я спустился вниз – и с трудом узнал первый этаж. Он сиял чистотой. Из столовой доносилось позвякивание фарфора, и я пошел туда. Весь бардак, оставленный ирландцами, был убран, портрет отца, который я оставил прислоненным к окну, снова висел над камином. За столом сидел выспавшийся, умытый и одетый в собственную чистую одежду Бен. Он читал газету – сколько же газет продал Молли лавочник?! – перед ним дымилась чашка чая и лежали щедрые ломти свежего хлеба, намазанные вареньем. Картина была удивительно мирной и уютной. Увидев меня, Бен виновато, криво улыбнулся и тут же снова скрылся за газетой.

– Что пишут, Бен? – с нажимом спросил я.

– Эй. У чая странный вкус, – нарочито беспечным голосом сообщил он Молли, игнорируя мой вопрос.

Я подошел и сел за стол, на то место, где обычно сидел наш отец.

– Так я воды из реки натаскала, доктор. Мало ли чего там водится.

– Я бы не советовал пить воду из Темзы, – сказал Бен, тут же смягчившись при слове «доктор». – Даже кипяченую.

Молли только отмахнулась.

– Ох, да что со мной будет! Я теперь ничего не боюсь.

– А вот это неправильно, – назидательно сказал Бен, блестя стеклами пенсне. – Живое тело надо беречь. Это ценность. И мое – тоже ценность. Если честно, я беспокоился в основном о нем.

– Ладно, – неохотно согласилась Молли. – И откуда вы тут воду брали? Водную скважину в саду я видела, да только забилась она, надо бы трубу почистить.

– Бен, что пишут в газетах? – сурово перебил я их водную дискуссию.

– Масштабы моего эксперимента превзошли ожидания, – признал Бен, опять уткнувшись в газету. – Мертвецы вчера воскресли по всей Великобритании. К счастью, только те, что умерли за последние сутки! И они не агрессивны, просто… бродят.

– О, ну тогда ничего страшного!

– Вот и я так думаю! – Бен выглянул из-за газеты, довольный, что я не злюсь.

– Я шутил, Бен! – прошипел я. – Конечно, это страшно! Ты что, совсем чокнутый? Что нам делать?! Это ведь наша вина!

Взгляд у Бена просветлел.

– Буду их изучать! Уверен, что выясню много нового.

Я тихо застонал и обхватил голову руками. Больше всего мне хотелось запереться тут, дома, раз уж здесь теперь так чисто, но уж чему меня и научили события последних дней, так это смотреть правде в глаза. В данный момент она состояла в том, что мы заварили кашу, а значит, нам ее и расхлебывать. И в глубине души я знал, как поступить, пусть мне очень этого не хотелось.

Несколько секунд я колебался, потом заставил себя произнести это вслух:

– Мы не можем все так оставить, Бен. Давай отвезем трилистник в Ирландию, вернем туда, откуда его забрал Гарольд, в ту деревню. Может, это упокоит мертвецов? В любом случае наверняка в деревне остался кто-то из тех, кто хранил танамор. Они подскажут, что делать.

– Не поеду я ни в какую Ирландию, вот еще! – запротестовал Бен. – Тут столько материала для изучения!

– Идея хорошая, сам подумай. Вдруг, если танамор вернется на место, его силы иссякнут?

– А ты мне докажи это с научной точки зрения.

– Не буду я тебе ничего доказывать. Мы должны хотя бы попытаться. И еще кое-что: ты что, хочешь и дальше хранить трилистник и ждать, пока он лишит тебя твоего выдающегося ума? В общем, ты едешь со мной. Я буду за тобой присматривать.

– Ни за что, и не проси. Я остаюсь здесь и продолжаю исследования.

– Я хочу, чтобы ты поехал. Узнаешь что-то новое. Ученые должны много знать, а?

– Не поеду я никуда!

Я открыл рот, чтобы продолжить спор, но тут в саду зазвенел колокольчик – тот, что оповещал о появлении гостей у ворот.

«Гарольд, – обреченно подумал я. – Опять».

Никто, кроме меня, не собирался выяснять, кто там пришел: Бен и Молли замерли, словно решив, что, если не будут двигаться, визитеры уйдут, – но я после своих приключений уже даже Гарольда не боялся и решительно подошел к окну.

И тут же развеселился.

– Бен, к тебе, – сказал я.

Тот нехотя подошел к окну, выглянул – и тут же присел, прячась.

– Меня нет дома.

– О, ты еще как дома, – злорадно сказал я, еще раз глянув через окно на Майкла Фарадея, который стоял вдалеке, у ограды, и сердито дергал за шнур звонка.

Потом ему это надоело, он толкнул ворота и зашел. Опять мы оставили их незапертыми – как всегда. Ну когда мы уже научимся запирать их, у нас вообще есть ключи?!

Через минуту раздался гневный трезвон дверного колокольчика, и сразу же открылась входная дверь. Я решил, что буду отныне запирать все и всегда, вот только найду ключи.

– Бен, ты дома? – спросил голос Майкла.

– Он дома, – сказал я громко, насколько мог, несмотря на протестующие гримасы Бена.

Молли начала изображать, что очень занята протиранием камина от пыли и никак не может уйти, – видимо, ей хотелось послушать интересный разговор. Майкл стремительно вошел в столовую. Бен немедленно закрылся газетой, потом спохватился, что он все-таки взрослый человек, и опустил газету на стол.