Геннадий Прашкевич - Пять костров ромбом

— Смотри! — толкнул меня локтем сосед. — Это Фул!

Я повернул голову.

Невысокий человек с огромными пронзительными главами встал из-за столика и, нетвердо шагая, отправился к выходу.

“Фул? — хотел спросить я. — Он кто?” И тут же вспомнил запись, прокрученную мне шефом: “…много пьет. Его поведение тревожит санитарную инспекцию. Через руки доктора Фула проходят все анализы, даже те, что заставили нас выставить на выходах дополнительные посты”.

С этим человеком, конечно, стоило познакомиться, но я равнодушно промолчал, и минут десять и я и мой сосед пили молча.

А потом дверь бара с грохотом распахнулась.

Брэд Хоукс гулял!

Не знаю, где он насобирал компанию, но она была весьма пестрой — только мужчины, семь человек, и все пьяные, и все очень шумные. Особенно для такого скучного, такого пустого бара…

Пользуясь тем, что лысый Брэд Хоукс сразу же свалился в кресло, шумно призывая бармена, я незаметно отступил к дверям, за которыми тянулся коридор, упирающийся в биллиардную. И не ошибся — в биллиардной оказалось пыльно и пусто. Столы зачехлены, сдвинуты в угол, на подоконнике валялись раскрошенные мелки.

Но это не все. Войдя в биллиардную я сразу услышал:

— Дай ему еще раз!

Человек, которого били, не отличался крепким сложением. Сознание, по крайней мере, он уже потерял. Один из экзекуторов держал его, заломил руки несчастного за спину и с силой оттянул голову назад, а второй, небольшого роста, узкий в бедрах, но широкоплечий, жилистый, напружинившись, изо всех сил бил свою жертву носком тяжелого ботинка.

Они занимались своим делом столь сосредоточенно, что мое появление осталось незамеченным. Зато третий — длинноволосый, плечистый, сразу повернулся, и я его узнал — Габер!

— Прекрати, Дон, — спокойно заметил он. — У нас гость.

Низкорослый смерил меня взглядом и ухмыльнулся:

— Сам выйдешь? Или помочь?

— Ваш приятель свое получил, — сказал я. — Могу подкинуть до дома.

Ни в какой другой ситуации я не влез бы в чужую стычку, но тут рискнуть стоило — они избивали Фула, того самого доктора, о котором я слышал еще в Консультации. Именно из таких пропойц, как Звул, легче всего сосать информацию. Было бы обидно его упустить.

Но низкорослый экзекутор думал иначе. Не торопясь, проследовал к дверям и сгреб меня за рубашку. Наверное, он был очень упрям, — я знаю такие ухмылки, — и, не желая испытывать судьбу, я сразу ударил его ребром ладони по горлу. А когда он упал, негромко повторил:

— Ваш приятель свое получил. Почему бы не оставить его в покое?

Габер неожиданно рассмеялся:

— Ты прав — он свое получил. Забирай парня и катись из “Креветки”!

Прислонясь к стене, Габер и его с трудом поднявшийся, помощник молча проследили, как, взвалив Фула за плечи, я вышел из биллиардной в коридор черного хода.

Только в машине Фул очнулся и застонал.

— Где вы живете? — спросил я.

— Святая площадь, — прохрипел он. — При клинике…

Я нажал акселератор, опустил стекло и опять увидел Габера.

— Когда это чучело придет в себя, — лениво заявил он, не спускаясь со ступенек черного хода, — напомни ему: он неудачно нарвался на пьяную компанию. Возможно, он потерял кошелек, а мог потерять кое-что более ценное… В Итаке это бывает! — Глаза Габера смеялись, но в его тоне, деланно насмешливом, я почувствовал откровенную угрозу.

Я кивнул и захлопнул дверцу.

По центральной улице я не поехал, свернул в переулок. И оказался прав — через несколько минут в сторону “Креветки” пронеслись два санитарных автомобиля. Не знаю почему, но я был уверен — вызвал их Габер…

Утром в местной газете я прочел о драке в баре “Креветка”. Зачинщиками ее (их так и не поймали) могли быть новички из последнего рабочего набора, а может быть, и родственники колонистов, — ведь жертвой драки стал доктор Фул!

Я отложил газету.

Моя неосторожность могла мне обойтись дорого. Габер работал на санитарную инспекцию, ему виднее было — как с кем обходиться. Вот почему утром, увидев Габера в гараже, я широко и виновато ему улыбнулся. Впрочем, он ответил мне тем же:

— Ты молодец, Гаррис!

— Я виноват, — заметил я. — Но и вы ведь могли попасть в историю.

— Ладно, ладно, — засмеялся он. — Ориентируешься ты верно. И все же помни — драку начал тот парень.

Я пожал плечами, воем видом показывая, что мне плевать на случившееся, но в тот же день меня вызвал Сейдж.

— Герб, — строго сказал он, не спуская о меня выцветших зрачков, — твоя машина должна быть всегда в порядке! — Он произнес это так, что я понял! Д.С.П.Сейдж в курсе моих приключений, и приключения мои ему не нравятся.

— Наши поездки, Герб, будут связаны с санитарным контролем нашего города. Чтобы ты, Герб, не задавал никаких лишних вопросов и не совался не в свое дело поясню — мы будем следить за моргачами. Это жаргонное слово, Герб, старайся произносить его как можно реже. В Итаке не любят напоминаний о несчастье, которому в свое время подвергся город. У нас есть более невинный термин — колонисты. Это те, кто подвергся в свое время болезни Фула, — она названа так по имени доктора, открывшего ее возбудителей. Санитарная инспекция вынуждена была выселить колонистов в особый район, но ты сам понимаешь — нелегко рвать родственные и дружеские связи. Бывает, что колонисты бегут из резервации. Дело санитарной инспекции — водворять их на место, чтобы не повторить трагедию прошлых лег Комбинат “СГ” вложил колоссальные средства в ликвидацию эпидемии болезни Фула, но вылечить пострадавших мы пока не в состоянии. Все, что мы можем, — держать их в отдалении, в районе Старых дач.

Старые дачи… Я помнил этот район… Песчаные берега, за которыми тянулось мелководье. Там же стоял в свое время бревенчатый дом старого Флая. Там же была выброшена на пески его шхуна “Мария”. По полузатопленным песчаным бродам, нам, мальчишкам, не раз удавалось пересекать бухту из одного конца в другой: не случайно туристы разевали рты, видя бредущих посреди бухты подростков… Интересно, сохранился ли тот брод?

— Получается, что я не просто водитель, шеф?

Сейдж высоко вздернул брови. Его забавляла моя тупость, он начинал доверять мне.

— Считай себя настоящим сотрудником санитарной инспекции. Если твои дела пойдут на лад, я прикажу выдать тебе униформу.

Последнее обрадовало меня. Мне не хотелось надевать униформу сейчас, они могли ее набить подслушивающей аппаратурой. Кроме того, я вынужден был бы снять свою куртку и рубашку с вмонтированными в них камерами. Вот почему, обрадованный “перспективами”, я позволил себе задержать машину на Святой площади перед костелом. Отсюда, с холма, я видел всю Итаку, каменную, громоздкую, спускавшуюся на океанский пляж. Легкие цветные дымки поднимались над многочисленными трубами. Пахло химией. Даже океан, запертый в бухте рядом песчаных кос, казался химически обесцвеченным — то ли лекарство, то ли бульон, не сразу и разберешь.