Максим Марух - Игра Лазаря

От неожиданности Умар вздрогнул и разжал руки. Слова, которых он так боялся, которые не раз представлял себе, ворочаясь с боку набок в бесплодных попытках уснуть, а когда всё-таки засыпал, они возвращались к нему в ночных кошмарах, и он с криком просыпался в холодном поту – эти слова, наконец, были произнесены. Понарошку. И в то же время взаправду.

– Я больше не твой Ангел, Умар.

Крылья за спиной Хеспии мелко завибрировали, во все стороны полетели брызги воды. Возможно, Лазарю только показалось, но вместе с водой она как будто стряхивала с них былой окрас. Сине-жёлто-красный цвет осыпался, как отшелушившаяся краска. Спустя десять секунд оба крыла превратились в две кипенно-белые простыни.

Присутствующие на берегу завороженно следили за Хеспией. Даже полуживой Донган приподнял над землёй избитую голову.

– Ну, а теперь, – взволнованно произнёс Умар, когда всё закончилось, – возвращайся обратно. Давай!

Хеспия повернула к молодому человеку утончённое лицо (в своей «свободной» ипостаси оно казалось Лазарю ещё прекрасней, чем прежде) и покачала златокудрой головкой:

– Назад к тебе я не вернусь, Умар. Теперь я свободна.

Глава 7. Автохтоны

1

Разумеется, сначала Умар не поверил. Он переспрашивал Хеспию снова и снова, серьёзно и с шуткой, с улыбкой и без. Но её ответ вновь и вновь повторял себя, а потом она и вовсе отказалась отвечать. Вот тогда он, наконец, понял. Поверил. Осознал – произошло нечто непоправимое.

Весь ужас случившегося обрушился на него не сразу, так всегда бывает. Но когда обрушился, началась настоящая вакханалия.

Умар снова схватил Хеспию за запястья. На этот раз он сжимал пальцы всё сильнее, и, судя по всему, не собирался отпускать.

– Возвращаться не хочешь, значит… – зашипел он. – Думаешь, просто так отдам тебя этому… этому… – его лицо скривилось в преддверии плача. В голосе звенела слеза. – Нам же было так хорошо вместе! Помнишь? Что изменилось? Скажи, что могло измениться всего за пару дней?

– Ты даже не представляешь, сколько может измениться за пару минут, – простонала в ответ Хеспия, обвисая в его руках.

– А может, это не совпадение? То есть, наоборот, удачное совпадение?! Скажи, когда ты решила уйти от меня? Неделю? Месяц назад? Когда ты поняла, что выбрала себе не того хозяина? Да и когда я был тебе хозяином…

– Ты сам только что ответил на свой вопрос, Умар.

Но Умар не слышал ответа. Или слышал, но не понимал его. Последняя связующая нить, которую теряют двое, разорвав все остальные – это нить разговора.

– А может, я был слишком мягок с тобой? – голос Умара сник до демонического полушёпота. – Конечно, всё дело в этом, в чём же ещё? Какой Ангел пожелает смертной жизни рядом с тряпкой, неспособной защитить эту жизнь? Рядом с такими, как я, вам просто не остаётся другого выбора, кроме как быть такими, как ты. Но я исправлюсь. Не сдамся! Не хочешь возвращаться, пусть. Я поведу тебя к Алтарю силой, – вынес приговор Умар, а потом продублировал его криком, чтобы услышали все остальные: – Я поведу её к Алтарю силой!

– Нет-нет-нет... – снова запричитала Хеспия. Слёзы заскользили по уже мокрым щекам с удвоенной скоростью. – Этим ты ничего не добьёшься. Не будет Алтаря...

– Теперь я претендент! А этот… – Умар мотнул головой в сторону распластавшегося на земле Донгана, и Лазарь увидел, каким маслянистым безумным блеском сияют его глаза, – … этот теперь охотник! Если, конечно, ха-ха-ха, сможет встать.

– Ты будешь бегать по этим джунглям вечно, – посулила Хеспия.

Но Умар уже не слушал её.

– Дайте мне цепь! – потребовал он, рывками оттаскивая Хеспию от берега. – Так просто я не отдам... Чёрта с два!

Яника вырвалась из объятий Бельфегора и попыталась оттолкнуть его от себя, но вместо этого сама отскочила от него, как от стены, и чуть не упала.

– Разве это по правилам? – спросила она, глядя на Лазаря. – Нельзя менять роли посреди гонки!

Лазарь в ответ покачал головой. На самом деле, можно. Раздел пятый «Устава Марафона» предусматривал такую возможность, в случае отказа Ангела от настоящего хозяина на пути к Алтарю. «Стокгольмский синдром» на «Марафоне» должен не мешать, а работать на зрелищность.

– Руки от неё! – вскричал Марсен и бросился к Умару, а точнее к револьверу, торчавшему из кармана его комбинезона.

Мелкий засранец давно пришёл в себя, и только продолжал изображать немощного, выжидая момент. Жаль, не получилось: Бельфегор вовремя перехватил мальчишку за шкирку.

– Руки от меня!

Непринуждённым движением Бельфегор отшвырнул Марса в сторону, как мокрое полотенце. Парень налетел на Янику, сбил её с ног и сам упал сверху. Подоспевшая Лилит тут же взяла обоих на мушку.

– Снимай цепь, – Бельфегор бросил ключ перед Лазарем.

Вся Игра катилась коту под хвост. Они хотели уничтожить одержимость Умара, а вместо этого только усугубили её. Лазарь решил тянуть время. Не знал, зачем, но знал, что надо.

Он поднял ключ и принялся ворочать им в замочной скважине.

– Что скажешь, Ванька? – обратился к нему Леонард, пританцовывая на носочках от нетерпения. Дуло револьвера, словно стрелка компаса, внимательно следило за каждым поворотом головы Лазаря. – Сделали мы вас сегодня? Сделали или нет? А может, сделать тебя по-настоящему?

С характерным щелчком взвёлся курок.

Лазарь поднял глаза. Только сейчас он понял, что руки Леонарда по локоть в крови. И сразу вспомнил истошные вопли в лесной чаще за минуту до того, как они бросили Сета. Конечно, это был Леонард. Убивать проекции в чужих инсонах для него что-то вроде хобби. Мечта любого серийного маньяка – возможность убивать много, со вкусом, и, главное, совершенно безнаказанно. В противовес хладнокровной безжалостности Лилит, Леонард был настоящим фанатиком, хоть и трусом. Если Лилит оставалась одинаково безбашенной как в компании, так и вне её, то этот ублюдок расправлял перья исключительно в стае. Но если уж расправлял, то с самоотдачей, достойной Чикатило. Свой скудный интеллектуальный потенциал Леонард компенсировал полнейшей аморальностью и неуправляемостью – берсеркеров вроде него Ведущий держал в своём стойле исключительно ради грязной работы.

Как и Чикатило, Леонард (его настоящего имени Лазарь не знал) проиграл свою Игру задолго до того, как Лазарь впервые узнал о существовании инсонов. Наряд полиции, вызванный соседями из-за шума за стенкой, обнаружил маленького Леонарда в квартире школьного приятеля и соседа по лестничной клетке. Будущий офицер Ведущего Игры сидел на полу перед трупом товарища, которому только что нанёс тридцать шесть ножевых ранений, и рисовал пальцем в луже крови на полу. Судебные психологи показали: причиной безумия пятнадцатилетнего подростка послужила маниакальная зависть, граничащая с психозом. А также маленький «переполох» в инсоне, на который, впрочем, всем было плевать, включая самого Леонарда. Благодаря обширным связям Ведущего Игры, уголовному делу не дали ход. Вместо этого Леонард был признан невменяемым и направлен на ПМЖ в ближайшую психиатрическую больницу. Откуда, опять же не без помощи Ведущего, благополучно и незаметно выписался уже через год. После посвящения в офицеры, в официальном смысле Леонард перестал существовать для общества: он умер, переехал жить на Марс, сменил пол, ушёл под программу защиты свидетелей, любой другой вариант из десятков возможных. Он присягнул на верность Ведущему и стал вечным его адептом.