Максим Марух - Игра Лазаря

Повисла напряжённая пауза, в течение которой Марта терпеливо ждала, что будет дальше.

– Где там моя морковка не сгноили вы её ещё совсем? – разразилась Маргарита Александровна очередной автоматной очередью слов. Марта вздрогнула – пружины под худеньким матрасом глухо скрипнули. – Я собственно проездом дай думаю навещу племянницу в вашу конуру сто лет бы носа не казала всё ради детей ради детей! – она рассмеялась. – Хотя вам-то откуда знать?

Маргарита Александровна обладала чистейшей дикцией. Оставалось удивляться, каким образом её «сдвинутый» мозг успевал так быстро трансформировать мысли в слова и выкидывать их наружу.

– Своих нарожай сначала, – огрызнулся Виктор.

– Мужское дело не рожать а всунул-вынул и бежать, – мгновенно среагировала Маргарита Александровна. – Ну ведите меня ведите японские башмаки!

Она – ходячий кладезь всевозможных пошлых присказок и афоризмов, вспомнила Марта, добавляя ещё один пункт к своему списку.

Послышались шаги. Через несколько секунд в комнате Марты появились Катерина Андреевна, и… тётя. Это всплыло непроизвольно, само по себе – Марта вдруг поняла, что просто не может называть её по-другому. Тётя.

– Детки в клетке, – прокомментировала тётя, оглядывая сперва комнату и лишь потом останавливаясь взглядом на Марте. – Спасибо дорогая дальше мы сами с усами, – обратилась она к Катерине Андреевне.

Катерина Андреевна поджала губы и вышла. Марте пришло в голову, что не обижаться на «больных» иногда дьявольски трудно.

Тётя пересекла комнату, бросив неприязненный взгляд на «тотем культа Максима», и присела на кровать рядом с Мартой. От уголков глаз разошлись тонкие лучики морщин. Марта попыталась улыбнуться в ответ, но у неё ничего не получилось: мышцы лица словно окаменели. Она никак не могла научиться управлять «скафандром», в который вселялась на время посещений этого ужасного враждебного мира с ядовитой атмосферой и опасными животными за каждым углом.

– Ну как ты миленькая моя тут поживаешь? – защебетала тётя. – Мучают тебя изверги да? Можешь не отвечать ты у нас молчунья да я и не против.

Она провела тёплой морщинистой ладонью по щеке племянницы. Нежная шелковистая кожа напоминала мамину.

Неожиданно Марта улыбнулась. Непонятно, как у неё получилось – просто на несколько секунд она получила контроль над губами и тут же воспользовалась случаем.

– Да ты ж моя хорошая, – ласково сказала тётя. Она притянула Марту к пышной груди, звонко чмокнула в лоб и отстранила. Лицо за этот короткий промежуток изменилось, помрачнело. – Ох если б я только знала что всё так выйдет если б знала…

Густо напомаженные губы задрожали и изогнулись в обратную сторону под тяжестью воспоминаний. Два маленький серых глаза, запрятанные глубоко в пышную кожу глазных впадин, увлажнились. Тётя погладила племянницу по щекам, и Марта почувствовала, что тоже хочет плакать.

Получить бы контроль над глазами хоть на секундочку…

– Забрала бы я тебя от этих иродов, – продолжала тётя, – на любовь закона нет. Тебе забота нужна тебе ласка нужна а тут что? Хорош дом да чёрт живёт в нём. Как представлю на что Марте земля ей пухом приходится смотреть с небес – и горестно и совестно…

В «скафандре» Марты вдруг стало жарко и тесно.

«Марта» – набатом стучало в ушах, отдаваясь эхом о стенки «шлема». – «Марта. Марта. Марта».

Эхо повторялось вновь и вновь, воображение уже взялось за кисть. Чёрные волосы, большие карие глаза («цыганские» – шутил иногда Виктор), тонкий нос, подбородок с ямочкой. Звуковые волны в голове накладывались друг на друга и искажались, искажались, искажались. Пока не превратились в: «Мама. Мама. Мама».

– Отец Сашкой хотел назвать но потом решили в честь мамки. Марта...

Теперь тётя открыто плакала. Она вынула из кармана безрукавки платок и размашисто вытирала глаза, размазывая тушь по щекам. Марта поняла, что уже не первый раз слышит эту историю. Тётя очень часто повторяла её, как сказку на ночь, как колыбельную.

Отец. Воображение Марты – её вещий художник – уже рисовало черты отца. Черты Виктора – но лет на десять моложе. Трезвый, светящийся чистым красивым лицом. Он откидывал рукой со лба ещё густые волосы.

– Я дура-дурой надеялась тебя в честь меня назовут, – вдруг призналась тётя и всхлипнула носом. Она помолчала, любовно всматриваясь в лицо Марты. – А ты копия сестра. Красавица. Заберу я тебя отсюда отсужу у пьянчуг этих. Ты уж мне поверь золотко... на любовь закона нет.

Тут она вспомнила о каком-то деле (или забыла о текущем?), и принялась рыться в огромной бесформенной сумке. Марта подумала, что это очередной «сдвиг по фазе», но ошиблась.

– Старость не радость, – прокудахтала тётя, извлекая из сумки длинный блестящий кошелёк и расщёлкивая его пёстрыми когтистыми пальцами. – Вот возьми сладенькая, – сказала она и пихнула в ладонь Марте несколько мятых купюр. – На расходы. Купило притупило но для тебя скроила. Потратишь на что хочешь главное обезьянам своим не показывай.

Марта увидела, как пальцы «скафандра» сами зажали деньги в кулак.

– Вот и умница.

Тётя ещё раз погладила Марту по голове, утёрла лицо и стала застёгивать сумку

– Ну поклон да и вон. Не скучай тут без меня солнышко и держись ладно? Заберу я тебя вытащу отсюда обещаю ты только держись.

Шурша разноцветными юбками, она встала, улыбнулась на прощанье и шумно вымелась из комнаты.

Марта и не заметила, что контроль над телом снова вернулся к ней. Она почувствовала это, только когда слёзы закапали с подбородка. Без тёти рядом она не желала провести в этом месте ни единой лишней секунды.

Она зажмурилась и напряглась.

«Хочу уйти», – внушала она себе. – «Хочу домой. Пусти. Пусти!»

Света открыла глаза в залитой светом столовой у прохода на задний двор. Нащупав рукой край двери, она с грохотом захлопнула её.

4

Сегодня Яника потащила Лазаря на «Начало» Кристофера Нолана. Мол, тематика подходящая. В конце сеанса она первым делом спросила его мнение. Лазарь соврал, что фильм хороший, ему понравилось, а потом долго кивал и поддакивал, пока она возбуждённо обсуждала с ним (а по факту, с самой собой) отдельные сюжетные завороты и спорную концовку.

Дело было вовсе не в том, что картина ему не понравилась – фильм, должно быть, действительно хорош, раз произвёл на Янику такое впечатление. Просто Лазарь его не смотрел. То есть, он, конечно, сидел на соседнем кресле, пялился в экран, таскал попкорн у неё из ведра и даже умудрялся комментировать отдельные отрывки. Но он ничего не видел и не слышал по сути. Сюжетная нить ускользнула от него минуте эдак на пятой и уже не возвращалась до самого конца. Да он и не особо старался её поймать.