Максим Марух - Игра Лазаря

Ну, точно, мама накрутила.

– Ничего, – Света выжала улыбку в доказательство. – Просто расстройство желудка.

– Нет, не желудка, – мягко возразил папа, а потом аккуратно коснулся Светиного лба кончиком указательного пальца. – Вот где проблема. В последнее время с тобой что-то творится, мы же видим. Может, расскажешь?

Как бы ей хотелось! Но Света сразу же прогнала от себя эту мысль. Что о ней подумают родители, когда узнают? Проблема даже не в том, что они до смерти перепугаются за её рассудок. Проблема в самом содержании галлюцинаций. Что они почувствуют, когда узнают о Викторе, Марте или тёте Маргарите? О чувствах, питаемых к ним родной дочерью? Разве больное подсознание не способно причинять боль?

– Нечего пока рассказывать. Я и сама толком ни в чём не разобралась.

Очень тонкий психологический ход – не отрицать наличие проблемы, и, в то же время, не произносить само слово «проблема».

Папа выглядел озадаченно.

– А может, мы с мамой сможем помочь разобраться? – тактично предложил он.

– Нет, – отрезала Света. – Вы мне помочь не сможете. В смысле, не в чем пока помогать, – быстро уточнила она.

Ну, вот – вся психология насмарку. Отныне и навсегда в сердцах родителей посеяна тревога. И развеивать её она не собирается. Жестоко, да, но другого способа осуществить задуманное Света просто не видела.

Папа посидел ещё немного, обдумывая что-то. Потом наклонился, поцеловал дочь в щёку и встал.

– Ладно, будь по-твоему, – сказал он примирительно. – Отложим на время наш разговор, ага? Но давай договоримся: если мы с мамой почувствуем, что сама ты не справляешься, мы будем вынуждены вмешаться. Акей?

Уголки губ Светы сами поползли вверх. Кажется, это его «акей» вызовет у неё улыбку даже на смертном одре.

– Хорошо, – согласилась Света. Ничего не значащий компромисс странным образом ободрил её. – Не волнуйтесь, это ненадолго.

– Ну, вот и прекрасно. А теперь завязывай хандрить, спускайся на кухню и помоги маме с готовкой, а то она не успевает. Артём уже поставил мясо.

– Хорошо. Сейчас приду.

Папа вышел и прикрыл за собой дверь. Света посидела ещё немного, приводя мысли в порядок, потом соскочила с кровати и решительно пошла к двери. Помогать маме.

2

Как и Марта, Лазарь старался не думать о неприятном, а именно – о позавчерашней стычке с Дарой на крыльце. С тех пор он виделся с ней всего раз, за ужином в воскресенье. Та старательно изображала временную амнезию, а Лазарь упорно делала вид, что верит ей. Правда, иногда казалось, что она действительно ничего не помнит. Впрочем, неудивительно, учитывая количество алкоголя, выпитого ей накануне. Казалось бы, всё логично, если бы не одно но. В отличие от Дары, Лазарь прекрасно помнил, что был абсолютно трезв.

Как и Марта, сколько ни гнал он от себя дурные мысли, они возвращались, как катушка йо-йо. Последние слова Дары (или того существа, что подменило её) вгоняли в ужас. Тембр голоса холодил кровь в жилах. И глаза. Совершенно трезвые, злые, изучающие. Пронизывающие, как рентген.

Что это было? Лазарь не имел ни малейшего понятия. Галлюцинация, сон наяву, чья-то злая шутка. Или он, как и Марта, потихоньку сходит с ума? Безумие пугало Лазаря больше всего остального. Ум – единственная вещь, делавшая его особенным, символ превосходства на другими, предмет тайной гордости – этот ум не мог оставить его так просто, без причин, в самый важный и ответственный период его жизни. Это означало бы конец всему.

Лазарь никогда раньше не задумывался о самоубийстве, но теперь стал вроде как понимать мотивы Яники и всех остальных, загнанных Ведущим Игры на самый край пропасти. Лучше смерть, чем жизнь шизофреника. Путать реальность с вымыслом – что может быть хуже? Лазарь никогда не бывал в инсонах психически неполноценных, но ему доводилось слышать о них от Сёмы Русакова – армейского приятеля и первого ментора. Тому довелось навестить парочку в период обострения: «исключительно в ознакомительных целях, потому что больше там ловить нечего». По словам Сёмы, если бы ад был Игрой, эта Игра непременно проводилась бы в голове умалишённого.

Раз уж выгнать неприятные мысли не получалось, Лазарь решил «обработать» их. Но с этим дела тоже шли неважно. С тех пор, как Сенс впервые внёс в дом длинный чёрный волос, зажатый в ладонях, Лазарь словно разучился складывать логические звенья в цепочки. Чем дольше размышлял он над инсоном Марты, или над значением слов чужеродного голоса, исторгаемого горлом Дары, тем сильнее запутывался. В таких ситуации выбор обычно невелик. Не каждую проблему можно решить на данном этапе, но остановить её развитие он всё ещё мог.

Вчера Марта, во имя спасения душевного равновесия, решилась докопаться до разгадки «двери» любой ценой. В противовес ей, Лазарь решил не прикасаться к Марте и её проклятому инсону как можно дольше. Если он действительно теряет рассудок, всё началось с волоса Марты. В то, что оба эти события никак не связаны, Лазарь не поверил бы даже в горячке бреда.

3

В понедельник Яника пригласила Лазаря погостить в шикарном особняке её работодателей, пока те вкалывают на своих. Лазарь был не против – не мешало проветрить голову. К тому же, в отличие от Сенса, он ещё ни разу там не был.

Свою «шестёрку» Сенс ещё вчера поставил на ремонт: старушка потихоньку вступала в тот возраст, когда регулярное посещение автосервисов становится необходимым условием дальнейшей эксплуатации. Так что пришлось ехать на автобусе. Сенс вызвался показать дорогу: автосервис находился недалеко от особняка, так что ему было по пути. Эти места он знал довольно неплохо – пару раз подвозил Янику до работы, – а скоро должен был изучить досконально. Автосервис здесь был одним из самых дешёвых, а отец Сенса хорошо знал хозяина.

Денёк выдался погожий, в воздухе витал сладковатый дух скорой весны. Высокие перистые облака напоминали летящие мазки постимпрессиониста. Солнце, пробуждённое от зимней спячки, медленно но верно набирало мощь. Ростовчане семенили по тротуарам, щурясь с непривычки на ярком свету, будто и сами только-только выбрались из берлог. Грязные серые льдины по обочинам дорог блестели подтаявшими боками, словно обсыпанные чёрными бриллиантами.

Сенс уверенно вёл Лазаря вглубь частного сектора. Приятно было шагать по сухому асфальту ещё не отвыкшими от тяжёлых ботинок ногами, обутыми в лёгкие кроссовки. Почти те же ощущения Лазарь испытывал, переобувшись в «гражданку» после стоптанных за два года кирзачей. Ты будто паришь над землёй, а когда перепрыгиваешь лужи, кажешься себе олимпийским чемпионам по прыжкам в длину.

В правой руке Лазарь нёс букет красных тюльпанов. Купить цветы в самый последний момент подсказал Сенс, сам Лазарь давно забыл, куда и зачем идёт. Стоило закрыть глаза, и из черноты выплывал негатив лица Дарении, смеющейся едким перегаром.