Максим Марух - Игра Лазаря

– Ты, Лазарь.

В её словах сквозило столько неприкрытого мстительного злорадства, что Лазарю захотелось снова прижать её спиной к перилам и давить, давить, давить, пока не захрустят позвонки.

– И что… – он поперхнулся: в горле очень першило. – И что, один только страх? Ничего больше?

Дарения слабо улыбнулась:

– Ты же знаешь, я улавливаю доминирующую эмоцию. Невозможно почувствовать всё сразу. Цвета, вкусы смешаются в одну кашу... ничего нельзя понять.

Неожиданно её взгляд полностью протрезвел, стал зловещим, почти пугающим. Чьи бы глаза сейчас не смотрели на Лазаря – это больше не были глаза Дары.

– Не могу сказать наверняка, что она чувствует к тебе, Лазарь, – заговорил под чужими глазами рот Дары, – но то, что она боится тебя больше, чем любит – несомненно.

От слова «несомненно» Лазаря бросило в дрожь. И не только потому, что оно пугало его по смыслу. Оно пугало его по звучанию. Голос, который сказал это, был низким, глубоким, не имеющим ничего общего с восемнадцатилетней девушкой.

– Что ты имеешь в виду? – прохрипел Лазарь, цепенея от ужаса. – Кто… ты?..

– А вот в этом, – ответил рот, который, как и глаза, больше не принадлежал его подруге, – тебе предстоит разобраться самому.

Глава 3. Дверь на задний двор

1

Воскресенье обещало быть чудным. Родители задумали устроить барбекю. В отличие от отечественного шашлыка, иностранное «барбекю» пробуждало в папе необъяснимое воодушевление. Вот так – сегодня в обед у них барбекю. Совсем как у американцев.

Папа с братом возились во дворе с новым мангалом, похожим на большую круглую кастрюлю с зарешеченным верхом, оживлённо споря, сколько сыпать угля, чтобы мясо не превратилось в сухари. Мама занимала салатами на кухне. А Света… Света даже не спустилась вниз, чтобы помочь ей. После завтрака она заперлась в комнате и пролежала на кровати до самого обеда, разглядывая то потолок, то стены. Смотреть в окно на задний двор, где отец и брат искали жидкость для розжига углей, почему-то не хотелось. Как и спускаться за стол, который, как назло, тоже установили во дворе. На самом деле, Свете вообще ничего не хотелось. Чудесное воскресенье было безвозвратно испорчено, как и все последующие воскресенья, будни и даже субботы. Каждая последующая минута будет заведомо омрачена событиями вчерашнего дня, и так до тех пор, пока проблема «двери на задний двор» не будет решена.

Осознание этого простого факта застало Свету врасплох. Её осенило сегодня утром, за завтраком, и следующий кусок пирога не полез в горло. Наверное, она сильно побледнела, потому что мама сразу заметила. Она так перепугалась, что даже хотела всё отменить. Свете пришлось врать (а она очень не любила врать маме), что у неё просто несварение, и для пущей убедительности прямиком бежать в туалет. Пять минут назад мама зашла в комнату и с печальным видом сообщила, что сегодня Свете, наверное, лучше воздержаться от шашлыка и ограничиться салатом. Девочка только обрадовалась: она и салат-то не очень хотела.

Воспоминания отравляли весь аппетит. Как ни гнала она от себя живописные образы, они продолжали блуждать в голове, точно призраки: Виктора, Катерины Андреевны, тёти Маргариты. Когда Света поняла, что бороться дальше бесполезно, она заставила себя думать. Она пыталась вспомнить Марту. С чего это она решила, что Марта – её настоящая мать? Здесь и сейчас эта мысль казалась дикой отвратительной насмешкой над мамой, возившейся сейчас на кухне с салатами. Но вчера, за дверью, с тётей… эта мысль казалась вполне логичной.

Чёрные волосы, ямочка на подбородке, тонкие губы. Господи, да ведь они так похожи! В семье Светы все блондины. Белокурая мама, веснушчатый брат, отец со своей неповторимой причёской и соломенными моржовыми усами. И только Света – брюнетка. Длинные чёрные волосы и ямочка на подбородке. Ни у кого из её родственников не было ямочек. Света где-то читала, что ямочка – верный признак приёмного ребёнка.

По спине побежали мурашки. Теперь, стоило задуматься об этом, и образы сами всплывали в голове. Воспоминания, обрывки виденных прежде сцен. Света вспомнила, что никогда не видела Марту вживую – только на фотографиях. Запечатлённая них женщина была молода, красива и счастлива… и очень похожа на Свету. Ту Свету.

Нет. Всему можно найти логическое объяснение. У Светы есть мама – она помнит её с младенчества, есть брат и папа – она любит их, сколько помнит. Не плюгавый пьянчужка и игрок, а красивый, статный мужчина – всем мужчинам мужчина.

И в то же время люди из мира за дверью совсем не казались плодом воображения, галлюцинацией или чем-то ещё. По ту сторону двери, в теле той Светы, они были так реальны, что галлюцинацией казалось всё, что с этой стороны.

Что же получается? Если она потихоньку сходит с ума – что ж, чему быть, того не миновать. Но если есть хотя бы один шанс на миллион, что ответ кроется где-то ещё, кроме психического расстройства – она обязана найти его.

Ещё одно прозрение, уже второе за день, ударило Свету, как разряд молнии. Она будет ходить за дверь столько, сколько понадобится. Будет окунаться в этот унитаз с головой до тех пор, пока не найдёт на дне золотой ключик, или не придёт к выводу, что ничего, кроме... хм, известно чего, там нет. И искать предстоит самой, без посторонней помощи.

Света посмотрела через окно на небо. Оно всегда успокаивало её. Казалось единственным местом в мире, лишённым каких-либо проблем и раздоров. Обителью недосягаемого умиротворения. Тем местом, где, по словам мамы, живёт бог.

– Подскажи мне, – попросила она. – Я правильно поступаю? Подскажи, и я послушаюсь.

Ответа не последовало. Света почувствовала себя самым несчастным и одиноким человеком на свете. Сбитым с толку, запутанным, запуганным. На глаза навернулись слёзы.

В этот самый момент в дверь постучали.

– Секунду! – крикнула Света и кинулась лицом на подушку, чтобы впитать в неё слёзы.

– Света, милая, ты в порядке? – донеслось из-за двери.

Папа.

– Да, папуля! – Света как следует утёрла глаза уголком наволочки и приняла сидячее положение. – Заходи.

Дверь открылась. В комнату вошёл папа, а вместе с ним запах дыма, которым он пропитался.

Какой же он всё-таки красавец! Если Свете придётся когда-нибудь задуматься о замужестве, ей не придётся забивать голову вопросом, как должен выглядеть её будущий избранник. Но сейчас у папы на лице отражалось всё волнение мира: значит, с ним только что говорила мама.

Папа приблизился к Свете с величайшей осторожностью, словно хотел изловить бабочку, присевшую на край её кровати.

– Светик, что случилось? – тихо спросил он. – Ты с самого утра сама не своя. Мы с мамой волнуемся.