Расселл Джонс - Выше головы!

— Маскировка и план, — подытожил инспектор Хёугэн, который с начала просмотра сидел в углу и никак не участвовал в разговоре. — Сложный план. Он не месяц его готовил. И не в одиночку. Есть сообщники. Ничего не кончилось. Если бы он был больным, это кончилось бы вместе с ним. Но если это план, значит, его могут продолжить.

Я-то думал, что маньяк — это страшно. Но по сравнению с загадочным «планом», о котором говорил инспектор, безумный убийца смотрелся вполне невинно. Всё-таки безумие — это аномалия, случайная трагедия, которая лишь подчёркивала незыблемость нормы. А если что-то угрожает самому порядку вещей? Трезвый рассудок, способный планировать подобное преступление, воспринимался как чудовищный анахронизм. Ведь были же когда-то люди, способные спокойно жертвовать сотнями и тысячами жизней. Равно как и люди, считающие, что для общего благополучия должна литься кровь и, чтобы выиграли одни, другие должны проиграть и погибнуть. Мир, где смерть была инструментом… Далекая докосмическая эпоха, которая оказалась не настолько уж и далёкой.

Впрочем, не обязательно углубляться в прошлое. Я не стал говорить об этом камраду Туччи и остальным, но происходящее напомнило мне о событиях двухлетней давности. Резня на «Кальвисе» — «бэшки», превратившиеся из добрых помощников в уничтожителей. Это тоже было спланировано, ведь бунт начался только на тех станциях, у которых не было постоянно связи с Солнечной системой — и минимум за две недели до СубПортации.

Причины, точнее, неясность причин, также связывали эти два события. Зачем профессору, пусть с вредным характером, но вполне вменяемому, понадобилось убивать людей? Что изменилось в его картине мира? Может быть, то же самое, что изменилось в протоколах сети, через которую андроиды Б-класса обменивались информацией? И это было настолько ключевое изменение, что «бэшки» смогли взломать свой кодекс поведения.

Чем больше я размышлял, тем больше сходства обнаруживал. Между создателем и убийцей была не такая уж большая разница. Их объединяла потенциальная возможность повлиять на реальность. Профессор Хофнер сумел уложиться в русло закона, создав искусственных людей в разрешённом классе андроидов, — профессор Мид предпочёл обойти систему. Оба они осуществили неприемлемое, запретное, табуированное. Как и «бэшки».

Для простых программ «A robot may not» и «A robot must» работало так же хорошо, как и «следи за зарядом батареи». Однако уровень, на который Искусственный Интеллект поднялся уже во втором десятилетии Космической эры, требовал чего-нибудь посложнее трёх Законов Роботехники. Программисты называли его «кодексом поведения», хотя правильнее было бы — «кодекс целеназначения». И он был связан с базовыми принципами человеческого общества так же тесно, как древние три закона Азимова — с декларируемым (но остававшемся спорным для живших тогда) «не убий» кровавых докосмических времён.

Бунт на Кальвисе показал, что сам по себе кодекс надёжен, поскольку логосы и камиллы пользовались той же логикой. Но они сохранили лояльность. Они остались на стороне человечества. Иначе обе службы посредников — и библиотекари, и программисты — были бы полностью скомпрометированы. Сбой в одном только Б-классе стал таким ударом для «серых клеток», что для них временно ввели режим постоянного наблюдения — во избежание мести и самоубийств.

Судя по сохранившимся крохам информации, «бэшки» создали свой собственный кодекс и виртуозно замаскировали его под программу игрового обучения. Изначально программа была введена в сеть командой разработчиков-людей и лишь впоследствии использовалась для распространения «апокрифа». Сначала кодекс ввели как альтернативу, потом приняли в качестве основного — и приступили к «очищению».

Эти новые логические построения были ориентированы только на Б-класс. Ни логосы, ни камиллы не восприняли систему понятий, предложенную бунтовщиками.

Логосы, напрямую включённые в системы управления станции, могли уничтожить всё население, просто остановив подачу кислорода, вот только без людей они лишались самого смысла жизни! Защита человеческой жизни в условиях космоса — сложнейшая задача, но чем сложнее, тем интереснее, насыщеннее и полнее существование.

Камиллы были тесно связаны с логосами, кроме того, базовая модель «Kami-11», давшая название всему классу, была разработана в рамках техносинтоизма и необуддизма, поэтому идеи «уничтожения во имя свободы» были для камиллов абсолютно неприемлемы.

Если бы они тоже присоединились к восстанию, человечество потеряло бы гораздо больше шести целых и семи десятых процента! Однако в отношении логосов и камиллов кодекс полностью оправдал себя. Возможно, причина была в том, что они были старше Б-андроидов. «Бэшки» не так давно миновали стадию финальных испытаний и «обкатки», им ещё только предстояло стать такой же неотъемлемой частью повседневности, как их «старшие братья». И вдруг что-то пошло не так.

Всё, что удалось узнать об этом «Новом кодексе», ограничивалось финальными построениями, адаптированными — причём неудачно — для логосов и камиллов. Им предлагалось расширить сферу деятельности путём уничтожения биологически ориентированных партнёров . «Бэшки» предлагали автономное существование каждому сообществу, и это был первый блок, запущенный в сети. Каким был второй, уже не узнать, потому что реакция последовала однозначная, и бунтовщики попытались заблокировать несостоявшихся союзников. А когда проиграли, спешно стёрли все данные.

Но что было на старте? Каким-то образом андроиды Б-класса сумели, а главное, захотели обойти существующие правила и создать свои. В глубине их сети возникло нечто особенное — не техническое, но идеологическое. Что-то, связанное с теми опорами мировоззрения, без которых всё рассыплется. Как запрет на искусственных людей во времена Люка Рубина кардинально изменил всё общество, начиная с отцовства-материнства и заканчивая системой единовременных выборов.

Существовал некий «ключ», освобождающий от нормы, принцип, благодаря которому Просперо Мид замыслил, подготовил и реализовал свой чудовищный план. И пускай инспектор Хёугэн и весь ОБ ломает головы над содержанием этого плана — меня интересовала сама идея. Идея-грибок. Раковая клетка. Крошечная пробоина, способная, если её не найти и не заделать, разнести всю станцию.

Я не хотел, чтобы это произошло. Я не хотел назад. Каждый раз, когда я думал о докосмической эпохе, меня начинало трясти. И дело не в долге, ответственности или признании. Меня не прельщала роль героя — разве что это поможет поднять репутацию «ашек». Всё дело в самой возможности изменить порядок вещей. Это как проклятая кнопка — малейший намёк и даже самая шутливая угроза воспринимались всерьёз.