Расселл Джонс - Выше головы!

Операторскую ограждал строй подсолнухов, а сразу за ним начиналось травяное поле. С «небом» его соединяли струны несущих конструкций. Сад был самым высоким помещением станции — двадцать пять метров от пола до потолочных ламп и более сотни метров вширь. С одной стороны вверх тянулись террасы открытых оранжерей, с другой зеркальные стены цехов отражали колышущуюся зелень, создавая иллюзию простора. Свет обтекал специальное покрытие «струн», и они были похожи на засахарившиеся солнечные лучи. Это было так красиво, что на какое-то время я забыл о цели своего визита — просто стоял и любовался открывающейся картиной.

Высокие подсолнухи покачивались под еле ощутимым ветром. Сердцевина каждого цветка была полна созревающих семян — ещё немного, и можно будет собирать урожай. Не зря эти огромные растения были символом биофабрики: они сочетали в себе живую красоту с пользой, и не важно, что семечки использовали в основном для украшения хлеба да ещё для школьных опытов.

Я вспомнил, что в естественных условиях подсолнухи поворачиваются за солнцем. В Саду движение светила имитировалось настолько, насколько это возможно. Хотел бы я посмотреть, как цветки дружно поворачивают свои круглые чёрные «личики» — словно энергоуловители на подстанциях, ловящие сияние звезды и посылающие его «Тильде», чтобы она в свой черёд превратила жгучее излучение в мягкий свет для цветов и травы…

— Кого-то ищешь?

Миниатюрная худощавая женщина вышла на дорожку перед офисом. Ослеплённый поднебесными лампами, я не сразу разобрал цвета её комбо. Тёмная, почти угольная кожа создавала сильный контраст, и форменная ткань казалась белой. Прищурившись, я, наконец, различил льняной с оливковой оторочкой — значит, оператор биофабрики. И значок «ракеты» на планке.

За женщиной семенил камилл, его контейнер был доверху наполнен фиолетовыми луковичками.

— Мне нужен Симон Юсупов, — объяснил я.

— Папа Сим… — улыбнулась она, поправляя прядь чёрных вьющихся волос, пронизанных сединой. — Он в рубке. Это там, — оператор указала в сторону цехов.

— Странно… Мы договорились встретиться здесь, — объяснил я. — Он обещал меня встретить, всё здесь показать…

— А хочешь, я тебе покажу? Устрою экскурсию!

— Нет, спасибо. Мне нужен камрад Юсупов.

— Из-за Мида? — она нахмурилась. — Даже теперь этот ненормальный портит нам жизнь!

Её полные губы дрожали, выдавая злость, за которой скрывалось бессилие. И создавалось ощущение, что это привычная реакция.

— А давайте вы мне и вправду всё здесь покажете! — предложил я.

Садовница внимательно посмотрела на меня, сощурилась, и вокруг её глаз собрались тонкие морщинки-лучики.

Я протянул руку — жест, неприемлемый для андроида А-класса, но стоило рискнуть.

— Рэй, секретарь камрада Кетаки.

Её узкая, шоколадная сверху и розовая на внутренней стороне, ладонь была очень сильной.

— Клара Чхве, заместитель камрада Юсупова.

Заместитель директора… А прежним заместителем был Просперо Мид — маньяк, которому почти что удалось скомпрометировать «ашек»!

— Можно поздравить вас с повышением?

Клара пожала плечами:

— Не было никакого повышения! Это я всем занималась, потому что Просперо никого не мог замещать. Его назначение было формальностью. Думаю, сейчас многие об этом жалеют, — заметила она и повернулась к камиллу, меланхолично перебирающему луковицы тонкими лапками. — Отнеси в лабораторию. Пусть проверят на грибок.

— Вот что свело его с ума, — сказала мне Клара. — Из-за этого он перестал себя сдерживать. Только из-за этого!

Мой порыв оказался весьма уместным: заместитель директора биофабрики очень хотела выговориться, но ни Отдел Безопасности, ни Соцмониторинг в собеседники не годились. Коллеги Нортонсона отнеслись к произошедшему как к стандартному преступлению категории «убийство на почве психологической болезни». Соответствующая процедура была выполнена от первого до последнего пункта. Тело Просперо Мида отправили в морг, личную собственность — в хранилище улик, на освободившееся место поставили подходящего человека, опросили свидетелей, выложили отчёт в общий доступ, а всю информацию под соответствующей маркировкой поместили в библиотеку.

Почему покойный сделал то, что сделал, ОБ не касалось. Следующими на сцену выходили терапевты, но Клара не испытывала к ним ни малейшего почтения.

— Они его пропустили. Они должны были увидеть, как он отнесётся к этому ! Надо быть слепым дураком, чтобы не предугадать, как это на него повлияет!

Я не мог с ней согласиться, но не спорил и лишь кивал, сочувственно вздыхая, как и положено секретарю Главы Станции, присланному проследить за ходом расследования.

— Ты бы видел его лицо в первый день! Он сказал, что «ничего» и «так даже лучше», но я сразу поняла, что не переживёт и не простит. Он и не простил — никого из нас…

Хотя она «сразу всё поняла», Клара никак не могла предотвратить трагедию. Потому что невозможно заранее сказать про человека, что он сойдёт с ума, начнёт убивать других, а потом убьёт себя. Представить такое всерьёз — нереально. Лишь когда выяснилось, что «этот чокнутый» на самом деле маньяк, сомнения и предположения превратились в стойкую уверенность. И следующей мыслью после « я же видела » становится « я не знала наверняка, потому что не разбираюсь в этом ». А кто разбирается? Кто обязан видеть, делать выводы и принимать меры?

Сложилась парадоксальная ситуация: надоедливые спамеры из службы Социально-Психологического Мониторинга оказались недостаточно назойливыми и въедливыми, хотя их назойливость давно стала притчей во языцех (и подарила им прозвище, заимствованное из прошлых времён). Никем не любимые терапевты в издевательски невинных лазурных комбо — их терпели только потому, что предполагалось: они не позволят случиться чему-то такому! Позволили. Пропустили. И стали крайней стороной. Просперо Мид не сумел опорочить андроидов А-класса, а вот Соцмониторинг его не скоро забудет.

— Он до конца вёл себя так, как будто мы ему должны… — Клара потёрла переносицу, и внезапные слёзы блеснули в её глазах.

Вряд ли она оплакивала покойного Мида — до кончины и даже после он оставался грибком на корневой системе её драгоценного Сада. Другое дело — бессмысленная гибель бедной Джил (о других она, естественно, не знала, но и этого было достаточно). И ещё Папа Сим, которому придётся отвечать за грехи заместителя и за свою слепоту. Если это была слепота.

Как минимум трижды отсутствие Мида на рабочем месте прикрывал кто-то из сотрудников биофабрики. По мнению инспектора Хёугэна, это был директор. Подобные нарушения трудового распорядка карались штрафом и выговором с занесением в служебный профиль, тем более что работа операторов биофабрики входила в категорию дежурств. Вот только начинать официальное расследование было рискованно: случаи имели место быть более полугода назад. И если сделать эту тему публичной, то кто-нибудь обязательно задастся вопросом: почему директора наказывают за нарушение распорядка в отношении уже мёртвого заместителя? Будет нетрудно соотнести те незарегистрированные прогулы со смертью Джулиана Боса, который, как указано в отчёте, «нарушил правила безопасного пользования подъёмниками». Когда эти два факта сложат вместе, секретный статус проблемы «А-М-112» начнёт трещать по швам…