Расселл Джонс - Выше головы!

Итоговый индивидуальный проект решал много разных задач. В первом классе средней школы значение имела только одна, очевидная: продемонстрировать свои знания и умения, полученные за год. Что больше всего понравилось, зацепило и запомнилось, тем и занимаешься. Это не составляло труда для обычного школьника — суммируешь всё сделанное за год и показываешь самое удачное. Таланты, зараженные тщеславием, соревновались на поле уникальности либо, что реже, с выбранным соперником. Проектом могло быть что угодно, от поэмы до работающего энергетического блока в миниатюре или, например, живой хризантемы, проращенной из сгенерированного семени.

Исключение — индивидуальный проект пятого класса, потому что делался он после средней школы и всего курса истории — и перед старшей школой, где начиналась профориентация. По-хорошему, это был первый серьёзный разговор подростка и государства, которое выполняло свои обязательства перед ним, начиная с момента зачатия, и вот, наконец, предложило предъявить результат. Вперёд выдвигалось не содержание, а, скорее, форма и оформление как таковое. Пройдёт совсем немного лет, школьник получит полные гражданские права — и, соответственно, возможности прямо влиять на это самое государство. Надо было понять, кому вручаются эти права и возможности.

Болезненное отношение к «биологическому долгу» не было чем-то из ряда вон. Каждый человек проходил, причём неоднократно, через принятие своего пола. Мальчики завидовали девочкам — из-за доступной карьерной ступеньки. Девочки негодовали, воспринимая «планы на тело» как прямое покушение на границы личности. Впрочем, курс «Мировой истории» в четвёртом классе давал ответы на многие «почему». Достаточно было посмотреть, как эту задачу решали тогда — до закона о семье, до планирования и родительской профессии как таковой.

Было время, когда женщины вообще не считались людьми и воспринимались как второй сорт, не способный ни на что, кроме вынашивания детей. Впрочем, мне такая формулировка всегда казалась натянутой — до становления медицины подобный перекос ещё можно было как-то понять, но потом, разумеется, такое положение быстро выправилось.

Вопросы из проекта Полины были бы актуальны для «сумрачного периода», когда семейный кодекс только вводился и проверялся на устойчивость. Первые родительские экзамены и донорские программы, первые альтеры и «одномоментное голосование». Тогда случались и ошибки, и злоупотребления. Но, опять-таки в отличие от предыдущих эпох, этот опыт стал фундаментом для сегодняшних правил…

Чувствуя, как трещит голова, я крутанулся на стуле — и рассеянно скользнул взглядом по матовым стенам библиотечной кабинки. Поскольку я пользовался расширенным административным допуском, логос закрывал меня от остальных посетителей, создавая ложное ощущения одиночества.

Я знал, что неподалёку притаились «поклонницы». Они работали в ночную смену, непонятно, когда отсыпались, и вели себя как заправские охотники — теперь, когда я знал об их истинных мотивах, это стало особенно заметно. Выслеживание, засады, преследование, изучение привычек и «мест обитания». Однако для неосведомлённого наблюдателя их поведение вполне могло сойти за любовь. Должно быть первые жертвы тоже были уверены, что это искреннее чувство, а не развлечение, основанное на власти и сексе.

Маскировка, опять проклятая маскировка! Сталкерши изображали страсть, хладнокровные убийцы — закомплексованных маньяков, «бэшка» имитировал служебного робота, подростки с идеей — подростков с душевной травмой.

Даже я маскировался, называя себя «андроидом».

Потому что нельзя быть «искусственным человеком».

Потому что создание людей запрещено.

Потому что только биологический способ воспроизводства сохраняет человечеству независимость от технологий.

Потому что пока сохраняется независимость от технологий, каждое новое поколение имеет возможность учиться всему заново.

Потому что естественное усвоение информации и развитие с нуля позволяет оптимально приспособиться к меняющимся условиям и скорректировать полученный опыт.

И пока люди приспосабливаются к меняющимся условиям и корректируют полученный опыт, они развиваются.

Противоположность развитию — деградация и смерть. Поэтому упрощение воспроизводства, такое удобное и экономное, было тупиком в долгосрочной перспективе. А значит, техническая возможность создавать искусственных людей нивелировалась одной только логикой, не говоря уже про нравственные и этические критерии.

Я трижды пропускал через себя эту логическую цепочку: когда «лечился» от «амнезии», когда переживал кризис после правды о своём происхождении и когда пытался принять изменение статуса А-класса. «Люди для людей», чего бы это ни стоило, потому что цена за передачу ответственности — будущее цивилизации. «Кальвис» подтвердил это.

Но ещё до «Кальвиса» мальчики и девочки Космической эры могли оценить правила, по которым им предстояло жить. Права, благодаря которым их собственная жизнь так разительно отличалась от жизни их сверстников всего двести лет назад. Обязанности, которые предъявлялись честно, а потому были несопоставимы с фальшивыми договорами прошлых эпох. Нужно было быть слепым эгоистом, чтобы не осознавать это!

«Поклонницы» были как раз такими. Но не Полина Блумквист — единственный ребёнок мамы-аналитика и папы-инженера. Не девочка, способная часами корпеть над мозаикой или вышивкой. Пускай её проект был скандальным, реализовала она его на «отлично».

«Ей просто жалко было!» — прошептал я, уставившись в тёмный прямоугольник «спящего» монитора. — «Ей жалко было выбрасывать результаты опроса!»

А это значит, что итоговая работа была лишь поводом. Полина согласилась использовать своё увлечение социологией — точно также, как Зейд Уистлер отдал в общак банды мастерство обращения с камиллами и доступ к техническим сетям.

Если бы не опрос, индивидуальный проект Полины не отличался бы от проектов её товарищей, то есть был бы таким же чистым листом . Учителя и воспитатели считали, что это буквально «tabula rasa» — таким манером ребята заявляют о своей свободе. Вторая версия: желание начать с нуля, и поскольку после сдачи работ никаких акций не последовало, этот вариант посчитали верным.

Но в пустом листе не было никакого смысла. Не было содержания. Акции банды Фьюра не являлись символами, аллегориями или загадками, и школьные психологи с воспитателями могли сколько угодно спорить о возможных расшифровках. Это были просто хулиганства, спланированные так, чтобы сделать побольнее и при этом не попасть под закон.

Фьюр и Тьюр тянули время. Зачем? Чтобы набрать сторонников, которые будут спрашивать, что значит «хватит врать»? А для чего тогда имитация катастрофы? Или катастрофа была местью за «Сенсационное Историческое Шоу»?