Владимир Романовский - Полезный Груз

– Ладно. Рудольф, готовь там свою адскую аппаратуру.

Рудольф кивнул и вышел.

– Что за аппаратура? – поинтересовался Муравьев.

– Да так … – Глеб пожал плечами. – МРТ, рентген, всякое. Не волнуйтесь, вполне безопасно, особенно в вашем случае. И больше для очистки совести Рудольфа. Он дотошный, пока все не проверит, не успокоится. Немецкая кровь, знаете ли. Но и так видно, что в профессиональных целях вас использовать нельзя. Нельзя вседь?

– Я об этом думал, – серьезно сказал Муравьев. – В давние времена из меня бы вышел неплохой шпион. Море переходить по дну, например, с якорем в руке. Или прятаться за стержнем в атомной станции. Также, во имя развития космонавтики меня, наверное, можно было бы послать на Солнце. Но вот беда – сам-то я не сгорю, а обратная связь сгорит. Также, наверное, меня можно показывать в цирке. Но я против. Не люблю цирк.

Глеб покачал головой.

– А скажите, вы подвержены … ну, скажем, заражениям? Или вот…

Муравьев понял и ответил:

– Нет. Ссадины обрабатывать не нужно, никогда ничего не нарывает. Сыпь не выступает. За все эти годы даже насморка не было.

Он улыбнулся.

– Ладно, – сказал Глеб. – Следующий этап – это выяснение, как вы в таком состоянии оказались. Нужно подетально выяснить все обстоятельства. Если вы, конечно, Нил Дубинский, а не его копия, засланная к нам с иных звездных систем.

Муравьев еле сдержался, чтобы не засмеяться.

– А, вам смешно, господин Дубинский? А вы не смейтесь. Не знаю, бессмертны ли вы, но … хотелось бы попробовать. Повторить. А вы будете мне содействовать.

– С чего вы взяли?

– По принципу «услуга за услугу». Я вам кое-что расскажу, вам будет интересно. А вы, благодарный, будете участвать в опытах.

Помолчали.

– Ладно. Как Бог даст, – сказал Муравьев.

– Вы верите в Бога? – спросил Глеб.

– Верю.

Глеб удивился настолько, что даже встал и подошел к Муравьеву.

– После всего … э … верите?

Муравьев кивнул.

– Странно.

– На Ганимеде почти все верят, – заметил Муравьев.

– Да? А почему? Ганимед так на психику влияет?

– Не знаю, – честно ответил Муравьев. – Так получается почему-то. Наручники не снимите?

– Пока нет.

– Что вы хотели мне рассказать?

– А вы будете мне содействовать?

– Не хочу вас обманывать, – Муравьев посерьезнел. – Все, что вы задумали – глупость. Через касп проходили тысячи человек. Но вовсе не все стали такие, как я.

– Через касп? Это происходит в каспе?

– Вроде бы да. Что вы хотели…

– Вас заботит судьба вашей дочери, – сказал Глеб. – И вы думаете, что ваша дочь – Елизавета Проханова. На самом деле вы ошибаетесь. И Лопухин, который вам много разного наговорил, ошибается. Лопухин вообще редкостный козел. И никакого порока сердца у вашей дочери не было. Порок сердца был у дочери Диего Чайковского.

– У Аниты? – удивился Муравьев.

– В роддоме, когда обнаружился порок, сестра будущего министра произвела обмен. Нашли девочку-подкидыша примерно той же комплекции, только чернявую. И поменяли. А ненужную, с пороком сердца, удочерил овдовевший священник. И назвал Елизаветой. Ваша дочь была в том же роддоме, куда ее привезли Лопухин и та богатая пара, уже заплатившая деньги за мальчика и девочку. Для отвода глаз главврач придумала хитроумный ход. Документы, доказывающие факт подмены, сунули в другую папку, в компьютер ввели такое, что потом программисты месяц разбирались. И если кто стал бы копать впоследствии, получилось бы, что девочка с пороком сердца должна была достаться подопечным Лопухина, и именно ее заменили.

Муравьев напрягся, пытаясь сообразить, что все это означает.

– Вы провели вчерашний день с вашей дочерью, Дубинский, – сказал Глеб. – Она наш сотрудник. Она не знает, что она ваша дочь. Вас это, насколько я понимаю, устраивает. Она даже, хотите верьте, хотите нет, не знает, что она не дочь своих родителей. Может, подозревает что-то. Но боится копать. А родители ничего не говорят. Надеюсь вы с ней не переспали? Вряд ли. Она гордая – типичная богатая дочурка, золотая молодежь. В голове ветер.

Вот оно что, подумал Муравьев. Пиночет … Пиночет … А Дубстер знает? А похоже, что знает! То есть, эта южноафриканская сволочь все эти годы морочила голову не только властям, но и мне тоже. Во имя безопасности дочери. Никому не верит Дубстер. Даже мне. Его можно понять. Но все-таки как-то обидно. Хотя я, конечно же, дурак. Мог бы и сам кое-о чем догадаться. Ни Проханова, ни Чайковская … совсем не похожи на Дубстера. Ни внешностью, ни тем более характером. Скотина. Я с его подачи вожу за нос кирасиров, полицию, власть, и его же дочь, а он тем временем водит за нос меня. Впрочем, такое упорство не может не вызывать восхищения. Но мы с тобой еще поговорим об этом, Дубстер. Будет еще на твоей уголовной роже, состоящей не из элементов, а черт знает из чего, фингал. Не сомневайся. Гад.

– Моей дочерью? – переспросил он, притовряясь, что поражен этой новостью.

– Да, представьте себе.

Некоторое время Муравьев смотрел мимо Глеба, изображая лицом внутреннюю борьбу. Сжав губы, спросил:

– Что будет с Чайковской? И Прохановой?

Глеб помрачнел.

– Ничего не будет. Где они в данный момент?

– Не знаю.

– Не врите, Дубстер. Куда бы вы их не спрятали, я спрячу лучше. Иначе их найдут, и … понимаете? В ваших же интересах рассказать мне, куда вы их дели. Все-таки я непосредственный начальник вашей дочери, и многое в ее судьбе и жизни от меня зависит. Видите – я не грожу вам, я не говорю, что с ней что-нибудь случится…

– Вы, Глеб, не распускайтесь, – мрачно и зло сказал Муравьев. – У вас ведь тоже семья есть. И побочный сын. И новая жена.

Глеб расправил плечи, подошел к Муравьеву, и хуком справа опрокинул его вместе со стулом. Затем нагнулся, взялся за ворот Муравьева и спинку стула, и вернул допрашиваемого в прежнее положение.

– Угрожаю здесь я, – сообщил он.

Муравьев лизнул кровоточащую губу. Больно, зараза, и в голове звенит.

– Зря вы это, Глеб, – сказал Муравьев. – Очень зря. Вы недооцениваете мои возможности.

– Значит, вы мне все мне рассказали, – заметил Глеб. – Что ж. Продемонстрируйте. Прямо сейчас.

– Напрашиваетесь.

– Пусть так. Ну?

– Потом жалеть будете.

– Уж это моя забота.

– Ну, хорошо, – сказал Муравьев, плохо себе представляя, что будет сейчас делать.

В этот момент в кармане Глеба заверещала связь.

Он вытащил ее из кармана, посмотрел на дисплей, нахмурился, включил, и сказал:

– Слушаю. … Так … Как – взрыв? Они что, раньше времени начали? … Вот подонки! … Как дети, честное слово … Так. … И радиус какой? … Вся Авдеевка … Так. Понял. А вояки? … Понятно. Берут в кольцо? … Ну, хоть эти сориентировались. … Какие танки? Зачем там танки? Кого и что там танками давить, что за хуйня … Хорошо, стой где стоишь, я сейчас спущусь в рубку.