Кейт Декандидо - Истории Асгарда. Трилогия

Доспехи походили на каменную статую, которую великаны поставили у себя на лужайке. Сперва Хрунгнир просто смотрел на них. Он понял, что это не цельный кусок камня. Руки, ноги, шлем и грудная пластина – все они являлись отдельными элементами, которые, однако, были соединены вместе. В шлеме виднелся квадратный проем для лица.

Затем, как и было велено, великан коснулся доспеха.

На глазах Локи и других гигантов тело Хрунгнира словно утратило плотность, стало прозрачным, а затем его всосало внутрь брони.

Остальные великаны немедленно напряглись. Некоторые схватились за оружие.

Тьяцци повернулся к Локи.

– Что ты с ним сделал?

Но затем в прорези шлема показалось лицо Хрунгнира.

Тьяцци настороженно повернулся к нему.

– Хрунгнир?

Хрунгнир для пробы поднял руку. Затем на его лице расплылась широкая улыбка, и великан наклонился, чтобы поднять зачарованную дубинку.

– Хрунгнир, ты в порядке? – в голосе Тьяцци все еще слышалось беспокойство.

– В порядке? О, Тьяцци, я не просто «в порядке». В этой броне я сильнее, чем когда-либо.

Локи оскалился, обнажая клыки – наиболее приближенное к улыбке выражение из тех, на которые способна волчья морда.

– Тебе следует испытать ее прочность.

Хрунгнир попытался кивнуть, однако в доспехах это оказалось крайне сложно сделать. Он повернулся к остальным великанам.

– Нападайте на меня.

Те обменялись растерянными взглядами. Да, они постоянно боролись друг с другом, и даже Хрунгнир иногда участвовал в этих поединках, но сейчас он требовал от них совершенно иного.

– Я сказал, нападайте!

Трое великанов подняли оружие и окружили своего предводителя.

Сперва Арнборн замахнулся на Хрунгнира своей дубиной. Дубина отскочила от доспехов, и, к ужасу Арнборна, в ее основании пробежала трещина.

– Я получил эту дубину еще ребенком!

Затем Олав высоко задрал топор и со всей силы опустил его на голову Хрунгнира. Лезвие ударилось о шлем, рукоятка треснула пополам, обух упал в снег, а ошарашенный Олав остался стоять, держа в руках только половину топорища.

– Я украл этот топор у гнома! Его даже точить никогда не приходилось!

А затем Нилс воткнул свой огромный меч Хрунгниру в грудь. От удара о броню клинок раскололся на части. Нилс лишь плечами пожал.

– Никогда не любил этот меч.

Хрунгнир задрал голову к небу и расхохотался:

– Теперь меня никто не одолеет!

Тьяцци, однако, был настроен более скептически.

– Теперь мы знаем, что тебя нельзя поранить даже лучшим оружием. – Он покосился на Нилса. – Или худшим. Но сражение – это не только оборона, но еще и нападение. Ты в этой штуке двигаться вообще можешь?

Хрунгнир тут же шагнул по снегу, чтобы схватить Арнборна. Двигаясь удивительно быстро для того, кто облачен в камень, предводитель великанов подхватил удивленного Арнборна и отбросил в сторону.

– А твоя сила? – не сдавался Тьяцци.

Локи начал уставать от его скептицизма.

– Ну очевидно же, броня представляет собой в точности то, что я и обещал. Почему ты постоянно...

– Потому что даже когда Локи говорит правду, он лжет, – ответил Тьяцци.

Злясь из-за задержки, Обманщик произнес:

– Но это же бессмыслица.

– Нет, – возразил Хрунгнир, – Тьяцци прав. Он мудр и умен. Я должен проверить свою силу.

– Дуб, – моментально предложил Тьяцци.

Хрунгнир улыбнулся.

– О да.

Великаны отправились на задний двор крепости. Локи последовал за ними на своих четырех, гадая, о каком это дубе они говорят. На заднем дворе они остановились перед гигантским старым дубом. На нем не было листьев, и сын Одина осознал, что дерево давно обратилось в камень.

Приглядевшись пристальнее, Локи увидел на стволе многочисленные рубцы и зазубрины.

– Мой народ, – пояснил Хрунгнир, шагая к дереву, – уже многие поколения использует этот дуб для испытания собственной силы. Многие великаны окрепли в поединках против его неумолимой коры, однако дуб продолжает стоять... и все еще непоколебим. – Гигант указал на один из шрамов. – Я помню, как мой отец оставил эту отметину. Он сказал: это был самый могучий удар, что он когда-либо наносил.

Затем Хрунгнир сжал руку в кулак, замахнулся, ударил, и древесный ствол раскололся на миллион крохотных осколков.

Треск эхом разнесся по Йотунхейму. Локи пред-ставил, как звук от удара слышится по всем Девяти Мирам, вибрируя по ветвям Иггдрасиля.

Когда эхо от гибели дерева начало затихать, на дворе крепости Хрунгнира воцарилась неестественная тишина. Локи огляделся и увидел, что все великаны в состоянии глубокого шока с открытыми ртами таращатся на остатки дуба. Мухи могли бы беспрепятственно влететь к ним в рот, если бы здесь не было слишком холодно для насекомых.

Затем, через несколько бесконечных секунд, когда Локи уже собирался проверить, живы ли окружающие его великаны, Хрунгнир рассмеялся.

И только затем остальные гиганты присоединились к его хохоту, и вскоре эхо от треска разлетающейся на части окаменевшей древесины сменилось звуками резкого смеха, доносящегося из глоток дюжины или около того ледяных великанов.

– О, отличная работа, Локи. Эта броня гарантирует мне победу над громовержцем! А уничтожив его, я поведу своих воинов обратно в Асгард. И благодаря этой броне никто не сможет остановить меня. Изувеченные тела Сиф, Балдера, Троицы Воинов, Хеймдалла и всех остальных жалких божков усеют путь к Одину, а затем я сокрушу его одноглазую голову прямо на его троне. – Хрунгнир повернулся к своим подданным и вскинул в воздух обе руки. – Победа!

– Победа! – закричали остальные великаны.

– Ты еще никого не победил, глупец, – пробормотал Локи, но одинокий волчий голос затерялся в криках великанов.

Поэтому Обманщик украдкой потрусил в сторону крепости. Хрунгнир упомянул заложника, и Локи было любопытно узнать, кого это похитил великан, чтобы заставить Тора подчиниться своей воле.

Обычно, когда Мьёльнир нес Тора по небесам, громовержца вполне устраивала скорость перемещения. Но сейчас ему казалось, будто он не летит над горами в направлении Йотунхейма, а тащится, словно черепаха.

И пусть бог грома постоянно чувствовал себя в ответе как за Асгард, так и за Мидгард, вес этой ответственности не значил ровным счетом ничего по срав-нению с ответственностью, которую Тор ощущал за Фриггу.

По правде говоря, Фригга не была Тору родной матерью, он родился от союза Одина и Ёрд, Мидгардской богини Земли; некоторые смертные именовали ее Геей. Громовержец всегда подозревал, что его симпатия к миру смертных по крайней мере отчасти об-условлена этим особым происхождением.

Но хотя Ёрд его выносила, вырастила его именно Фригга. Одина нельзя было назвать слишком заботливым отцом, хотя бы по той причине, что обязанности Всеотца отнимали у него приличную долю времени. И очень часто необходимость быть честным и суровым правителем для всего Асгарда сдерживала проявления его любви к сыну.