Светлана Багдерина - Путешествие в Шахристан

Дворец Шахрезада XIII в Ширин-Алтыне гораздо меньше и гораздо уютнее шахского дворца в столице. От самих шахрайцев ширин-алтынская резиденция Шахрезадов, в отличие от столичного дворца находившаяся в собственности шахов, получила наименование Изюминки. По словам Нибельмеса, сие название намекает на то, что его владельцы всегда знают 'почём фунт изюма' - на языке шахрайских метафор это означает прекрасную осведомленность о торговле и финансах.

Изюминка выстроена со сдержанной роскошью, которая подчеркивается не размерами дворца, а изяществом планировки и мастерством отделки. Мне же лично более всего запомнилось то, что каждый из восьми фасадов дворца, имеющего в плане форму октаэдра, неповторим и является парадным. Каждый из фасадов обращен на определенную сторону света и выполнен в чертах архитектуры проживающего в этой стороне народа. Меня умилило то, что роскошнейший из всех восьми северо-западный фасад явно воспроизводил лукоморские мотивы, хотя Нибельмес и уверял нас, что это сабрумайская архитектура. Западный фасад был посвящен атланам и имел забугорские черты, юго-западный был выполнен в стеллийском стиле, южный - в сулейманском, юго-восточный - в бхайпурском, восточный - в стиле Восточной Вамаяси, северо-восточный - в стиле Западной Восвояси, северный же наводил на мысли о степняцких селениях.

Фасады были разделены восемью апсидами башен. Именно в них мастерство архитектора воплотилось наиболее ярко, ибо каждая башня имела черты обоих соседствующих с ней фасадов, и при этом смотрелась целостно и живописно! Да и весь дворец, хотя и воплощал собой архитектурную эклектику, выглядел на удивление гармонично.

В самом центре Изюминки имеется небольшой восьмигранный внутренний дворик с непременным фонтаном, так что изнутри дворец несколько напоминал замок. Впрочем, для замка Изюминка имеет слишком много украшений: восемь фасадов, окружающих внутренний дворик, не уступают оригинальностью и разнообразием внешним. Предводительствуемые встретившим нас при входе дворецким, мы пересекли этот дворик и, поднявшись по широким ступеням массивного крыльца на второй этаж южного крыла Изюминки, вскоре оказались в отделанном дубовыми панелями трапезном зале.

Трапезная была невелика, от силы на дюжину гостей. Оформлена она была в сдержанном стиле Восточной Вамаяси, и даже стол и стулья, хотя и отвечали лукоморским представлениям о меблировке места приёма пищи, были исполнены с тем же внешним аскетизмом. Стены были украшены лишь несколькими вамаяського вида картинами, выполненными акварелью и представлявшими собой, как я позже узнал от Нибельмеса, лучшие образцы из серии '256 ликов огнедышащей горы Погремушки' кисти прославленного мастера Ляпуса Лазурного.

У дверей лакей-бхайпурец дожидался распоряжений хозяев по поводу трапезы, а сами они всем своим видом показывали, что дожидаются лишь нас и желают оную трапезу с гостями разделить. Даже грусть шахрайского народа на лице шаха, восседавшего во главе стола, сменилась радушием гостеприимства. Рядом с Шахрезадом была его супруга - никогда ранее не виданная нами миниатюрная женщина с приветливой улыбкой и живым умным взгляд. Несомненно, она, как и Пахлава-апа, относилась к прекраснейшим из шахраек, однако красота Ее величества была совсем иного рода: даже библиотечному было понятно, что такая женщина дарит мужчине возможности, а не обязанности, с ней чувствуешь себя хозяином, а не каменной стеной, ощущаешь торжество победителя, а не дурацкую неловкость охранника дорогостоящего, но непонятно для чего нужного трофея.

- Отчего же наш дорогой Нибельмес-ага пренебрег нашим приглашением на две персоны? - вопросил шах, тепло поздоровавшись с нами.

- Увы, Ваше величество, мне не с кем разделить столь лестное приглашение, - поклонился наш шахрай.

- Нибельмес-ага разборчив сверх меры? - с шутливой суровостью погрозил Шахрезад.

- Нибельмес-ага подражает Вашему величеству, - нашелся шахрай.

- А вот это правильно! - весело воскликнул шах, приобнимая свою супругу. - Просто правильно, ничего личного. Не каждому суждено быть принцем, но каждому возможно иметь спутницей принцессу.

Ее величество меж тем изволила подать знак к началу трапезы, и на столе появились традиционные "плоды Шахристана". Вспоминая наш обед у Дастар-хана, я должен заметить, что стол шаха показался мне ненамного более роскошным по сравнению со столом зажиточного крестьянина. Блюда, которыми нас потчевали в гостях у шаха, хотя и были по большей части еще не известны нам, но показались мне в целом схожими с творениями дастархановой кухни. Вообще же память Дастар-хана - не нашего знакомца Чебур-бека, а того легендарного вельможи, в честь которого плутоватый шахрайский аграрий взял себе второе имя - была почитаема и в шахском дворце. Его Величество заверил нас, что каждый шахрайский хозяин своим праздничным застольем стремится подражать пирам Дастар-хана. Впрочем, овеянные славой угощения древности, как посетовал даже шах, оставались недостижимым идеалом, ибо у Дастар-хана, как говорят, подавали такие легендарные блюда и напитки, как птичье молоко, соловьиные язычки, ласточкино гнездо, павлиний хвост, северное сияние и многие другие, рецепт которых, к сожалению, в настоящее время утрачен.

- Вот у кого, наверное, от гостей отбоя не было, - облизнулся боярин и потянулся за новой порцией жаркого. - Кому ж не хочется поесть на халяву!

- Так-то оно так, - промолвил шах, внимательно наблюдая направление боярского движения, - но все, как говорится, хорошо в меру. Согласно шахрайским легендам, бывало, Дастар-хан закармливал гостей до смерти, а потом устраивал по ним пышные поминки. Поместье Дастар-хана, говорится в некоторых мрачных сказаниях, со временем стали огибать десятой дорогой. Те же, кому довелось побывать там и с трудом вырваться из липкой паутины радушия хлебосольного хозяина, несколько дней не могли без отвращения и изжоги смотреть на еду. Дастар-хан стал под разными предлогами задерживать тех, кто по тем или иным причинам не мог проехать мимо его земель. Все они в полной мере сумели оценить нерастраченное радушие хозяина. Один из гостей даже вынужден был бежать под покровом ночи со всеми традиционными для побега из самой ужасной темницы атрибутами: веревка из связанных простыней, перепиленная решетка, скитание впотьмах тайными тропами, дышащие в спину загонщики, преследовавшие свою жертву с собаками, зажженными факелами и тарелками с пирожками...

Впрочем, мрачные легенды быстро забываются, и сегодня в Шахристане памяти этого воистину великого, по словам Шахрезада, человека посвящён ежегодный турнир в городке Саранчае, именуемый кубком Дастар-хана. Кубок этот, служащий наградою победителю, отливают из любимого шахраями серебра и вручают выжившему в соревновании по поеданию яств и потреблению напитков. Сам сосуд триумфатора нескольковедёрный - ибо объём его меняется от года к году в зависимости от изобилия шахрайской жизни - наполняется каким-то местным веселящим напитком и должен быть опустошён тем из соревнующихся, кто до того съел и выпил более остальных. Если же победитель после сего остаётся жив, то родственники уносят его и добытый им кубок.