Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

– Что ж, поглядим, – обронила она.

И тут, к вящему облегчению герцога, возгласили начало трапезы, и управляющего послали за детьми.

Мать Александра так и не вышла замуж во второй раз, хотя ее юность и красота, а пожалуй что, и славное маленькое именьице в долине реки Уай, что теперь принадлежало ей, приманили к ее дверям не одного исполненного надежд ухажера. Но все они уходили ни с чем. Принцесса Анна так и жила себе вдовой, в покое и довольстве, мало-помалу свыкаясь со своей долей. Теодора и Барнабас были неизменно добры; первая радовалась обществу Анны, а второй, с ходом времени перестав опасаться, что Анна вступит в новый брак и, чего доброго, явится новый претендент на Крайг-Ариан, полностью посвятил себя упрочению благополучия вдовы с сыном. С помощью этого доброго и кроткого человека Анна скоро научилась вести дела небольшого хозяйства, и они с Барнабасом распоряжались там вдвоем, от имени Александра.

Время лечит, и с годами Анна оправилась от потрясения и горя после убийства мужа, но ненависть ее к королю Марку не утихала, равно как и решимость в один прекрасный день заставить его поплатиться за подлое деяние. Когда мальчик подрос, Анна позаботилась о том, чтобы он узнал, каким человеком был его отец, и научился гордиться и радоваться своему наследию. Люди сочувственно прозвали его Александром-Сиротой, но на самом-то деле ребенку отцовского присутствия не так уж и недоставало, ведь под началом Барнабаса Александр овладевал нужными навыками – навыками, необходимыми воину и владельцу имения, пусть и небольшого. Так что мальчик рос в безопасности – и рос счастливым, ибо в том краю царили тишь да гладь, и «мир верховного короля» в ведомых ему благодатных долинах был явью.

Правда о гибели отца этого счастья не омрачала. Когда мальчик по-детски спросил об этом впервые, Анна поведала ему только то, что он, Александр, был рожден в Корнуолле, где принц Бодуин служил своему старшему брату, королю Марку, и что Бодуин умер, когда сыну его исполнилось два года. Поскольку Бодуин, как младший сын, не мог претендовать на корнуэльские земли, Анна (так она рассказывала) решила уехать и заявить о своих с Александром правах на Крайг-Ариан. И правильно, добавляла она, ведь король Марк, хоть у него и нет своих детей, все еще жив, так что ей с сыном плодородные долины на валлийской границе обещают лучшую жизнь и лучшее будущее.

– Он, верно, уже совсем старик, – заявил Александр в один прекрасный день, когда разговор снова зашел о Марке. Мальчику исполнилось четырнадцать; он был высок для своих лет и почитал себя взрослым мужем. – А сыновей у него нет. Так что, пожалуй, мне следует в скором времени съездить в Думнонию и своими глазами взглянуть на Корнуолл и королевство, которое, может статься, в один прекрасный день отойдет мне?

– Никогда тому не бывать, – отрезала Анна.

– Почему ты так говоришь?

– Лучше вовсе позабудь про Корнуолл и все, что в нем есть. Тебе этот край не достанется. Король Марк тебе не друг, а даже если бы и был другом, и завещал тебе правление королевством, тебе пришлось бы сражаться за каждый фут тамошней бесплодной земли. С тех пор как скончался герцог Кадор, который встарь владел Тинтагелем, там правит его сын Константин. Я слыхала, он суров и жесток. Марк крепко держится за свою собственность, но, когда он умрет, тому, кто завладеет крепостью после него, понадобятся и удача, и сила.

– Но если однажды Корнуолл станет моим по праву, ведь тогда наверняка верховный король окажет мне поддержку и помощь? – нетерпеливо воскликнул Александр. – Матушка, позволь мне хотя бы в Камелот съездить!

Анна сказала «нет», но мальчик просил снова и снова, и всякий раз придумать причину для отказа становилось все труднее, так что в конце концов она рассказала сыну правду.

Это случилось однажды весной, на восемнадцатом году жизни Александра: он отправился объезжать границы имения вместе с Барнабасом и еще двумя спутниками – то были вассалы замка и, строго говоря, не воины, но готовые, как любой мужчина в те времена, защитить себя и своего лорда. В излучине реки, где поток, обмелев, дробился и перекатывался по гладким камням, они увидели на противоположном берегу трех вооруженных всадников, что, по-видимому, собирались переправляться на другую сторону. Подъехав ближе, Александр разглядел спереди на тунике одного из чужаков изображение вепря – знак Корнуолла. Юноша пришпорил коня и нетерпеливо окликнул незнакомца.

Так уж вышло, что корнуэльцы, направляющиеся в Вирокониум, сбились с пути и, зная, что забрели в чужие владения, искали брод, надеясь выехать к деревенскому двору или к хижине пастуха и разузнать там дорогу. Но, заслышав окрик Александра, они решили, что переправляться им запрещают. Всадники остановились, и тот, что при гербе, завидев, как ему показалось, юного рыцаря в сопровождении троих вооруженных спутников, проорал в ответ что-то вроде вызова и, выхватив меч, направил коня в воду.

Мгновенная оторопь, предостерегающий крик Барнабаса – а в следующий миг было уже поздно. Юный и пылкий Александр, воспитанный на легендах о храбрецах и героях, только и мечтал об этой минуте. Быстрее мысли меч Бодуина оказался в мальчишеской руке, и там, посреди подернутой рябью реки Уай, Александр нанес первый удар в своем первом поединке.

Ему посчастливилось. Меч его отбил чужой клинок и cо смертоносной стремительностью вонзился прямо в горло противника. Тот, не успев издать и звука, упал. Барнабас со слугами, пришпорив коней, ринулись к юноше, но бой как таковой уже закончился. Убитый, видимо, возглавлял отряд, потому что, как только он рухнул бездыханным, остальные двое поворотили коней и галопом помчались прочь.

Александр, задыхаясь от возбуждения, потрясенный тем, что впервые убил человека, застыл в седле, машинально сдерживая рвущегося вперед коня, и неотрывно глядел сверху вниз на распростертое на мелководье тело. Барнабас, тоже бледный как полотно, схватил коня юноши за повод:

– Зачем ты это сделал? Глянь на герб! Это же корнуэльский вепрь! Это люди Марка!

– Да знаю, знаю! Я… я не собирался его убивать. Но он бы убил меня. Он первым взялся за оружие. Ты разве не видел? Я окликнул его, просто желая узнать, что у него за дело, вот и все. А он выхватил меч, и его спутники тоже. Барнабас, неужто ты не видел?

– Я все видел. Что ж, теперь ничего не поделаешь. Вы, двое, заберите тело. Нам лучше вернуться и рассказать госпоже твоей матушке, что случилось. Недобрый ныне день, ох недобрый.

Кони, поднимая тучу брызг, выбрались из воды, и маленький отряд медленно двинулся обратно в замок.