Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

Анна была в саду: приглядывала за тем, как садовник обрезает яблоню. Едва Александр начал рассказ, она подхватила сына под руку и поспешно отвела в сторону, чтобы слуга не услышал ни слова.

– Потому что если это и впрямь были Марковы люди, то мы в опасности, – взволнованно промолвила она. И не позволила сыну и рта открыть до тех пор, пока они не уединились в ее личных покоях. Прислужницу, что хлопотала там, Анна отослала прочь.

– Но, матушка, – запротестовал Александр, – эти люди вторглись в наши владения, а тот, которого я убил, он же напал на меня. Спроси Барнабаса, он вам расскажет, как все вышло. Я заметил корнуэльский герб и окликнул их, чтобы поприветствовать и спросить, что у них за дело, а этот негодяй ринулся на меня с мечом. Что же мне оставалось?

– Да, да, знаю. Беда не в том. Но остальные – когда они вернутся в Корнуолл, – ты говоришь, с тобой были Барнабас и двое наших людей? Они стояли близко? Достаточно близко, чтобы люди Марка разглядели их гербы?

– Ну конечно, – нетерпеливо отвечал юноша. – И, глядя на них, чужаки не могли не понять, что находятся на нашей земле, но даже это их не остановило.

Анна мгновение помолчала, тихонько вздохнула, отвернулась и медленно отошла к окну. Там стояло кресло и рядом – пяльцы с ее вышиванием. Анна отодвинула рукоделие в сторону, села и, подперев голову рукой, загляделась в окно. Одна из ее белых голубок, завидев хозяйку, подлетела и, негромко воркуя, важно прошлась по каменному подоконнику, надеясь на горсточку зерен.

Но вдова не видела ее и не слышала. Мысленно она снова перенеслась в полуночные покои Маркова замка; все воспоминания, что она столько лет пыталась сберечь и в то же время позабыть, ожили и захлестнули ее. Выпрямившись в кресле, Анна резко отворотилась от окна. Испугавшись резкого движения, голубка захлопала крыльями, вспорхнула и улетела.

– Александр…

– Что такое, матушка? Вы так побледнели. Вам нездоровится? Если я огорчил вас, мне страшно жаль, но зачем говорить об опасности? Вы же сами сказали: оттого что я убил того чужака, беды не случится, и это правда…

– Нет, нет. Дело не в этом. Речь о другом, и разговор этот тяжек. Я должна кое-что рассказать тебе. Я собиралась поговорить с тобой, как только тебе исполнится восемнадцать и ты будешь готов поехать к верховному королю и предложить ему свою службу. Но раз уж все случилось так, как случилось, рассказывать придется сейчас. Вот, возьми.

Анна вытащила из-за пазухи серебряный ключик и вручила его юноше:

– Ступай вон к тому стенному шкафу в углу и открой его. Тяни дверь сильнее, петли наверняка тугие. Хорошо. Посмотри: там, на полу, стоит кожаный сундучок, обмотанный веревкой, неси его сюда, на свет… Да. Теперь открой его. Нет, узлы распутывать не трудись; перевязывать заново его уже не придется. Разрежь веревку. У тебя же есть кинжал. Вот так.

Не вставая с кресла, Анна снова отвернулась к окну:

– Я не хочу видеть, что там, Алекс. Просто открой сундук и скажи мне, что видишь.

Под окном садовник все еще трудился среди плодовых деревьев. Его дети, мальчик и малышка-девочка, с визгом носились туда и сюда, играя с подросшим щенком. Но Анна слышала только скрип кожаных петель, заглушивший для нее все радостные звуки, затем шорох, сухой перестук и озадаченный голос Александра, так похожий на отцовский:

– Но здесь ничего такого нет, матушка. Только какая-то одежда… Рубашка, совсем старая и… фу, она еще и грязная! Черные такие пятна, словно заскорузлые… – Вдруг юноша прервался на полуслове и надолго умолк. А затем, уже совсем другим голосом, спросил: – Это ведь кровь, да?

– Да. – Анна по-прежнему упорно не глядела в его сторону.

– Но – чья? Что это, матушка? Что это? – Не успела она ответить, как Александр резко вдохнул. – Нет, я мог бы и не спрашивать. Моего отца, верно? Иначе зачем бы вам хранить эту вещь? Это его рубашка?

Анна молча кивнула. До сих пор Александр стоял на коленях перед сундучком, брезгливо теребя в пальцах замаранную ткань. Теперь он взял рубашку обеими руками и прижал к груди. Юноша поднялся на ноги.

– Как его убили? Вы мне рассказывали… вы дали понять, будто он умер от какого-то недуга! Но это… почему вы хранили столь страшную памятку все эти годы? Его подло умертвили, да, так? Так? Кто убил его?

Только тогда Анна отвернулась от окна. Александр стоял в потоке солнечного света, крепко прижимая к себе вышитую рубашку.

– Король Марк, – промолвила вдова.

– Я догадался! Я так и думал! Всякий раз при упоминании этого имени вы меняетесь в лице. Матушка, расскажите мне все!

– Да, расскажу. Пора тебе узнать правду. – Анна жестом велела сыну убрать рубашку обратно в сундук и не без облегчения снова откинулась на подушки. Страшный миг настал и минул, пора, давно пора отогнать давнишний призрак. – Присядь рядом со мной, родной, вот сюда, на скамеечку в оконной нише, и послушай.

И Анна рассказала сыну все, начиная с того самого дня, когда в бухту под утесами вошли саксонские боевые корабли. Голос ее звучал сухо и ровно, горе отзвенело в нем давным-давно; и лишь когда она описывала, как Бодуин надел рубашку и рассмеялся, вторя жене, Александр накрыл ее ладонь своей. Анна бесстрастно продолжала: поведала о бегстве, о встрече с Садуком и его братом, о надежном убежище в Крайг-Ариане.

Александр попытался было что-то сказать, найти слова утешения, но мать его покачала головой. Высвободив руку, она вскинула глаза на сына. Глаза были сухи и ярки.

– Мне не нужно утешение. Мне нужна месть. Много лет назад я поклялась, что, когда ты, сын мой, вырастешь, ты отыщешь этого подлого Короля-Лиса и убьешь его. Ты это сделаешь?

Александру и в голову не пришло бы поступить иначе. Он с жаром заверил в том мать и, вскочив на ноги, тотчас же принялся строить планы касательно поездки в Корнуолл, но Анна остановила его:

– Нет. Сперва дослушай. Я сказала, что собиралась открыть тебе правду, как только тебе исполнится восемнадцать. Я заговорила сейчас, потому что твоя утренняя встреча с людьми Марка все меняет.

– Но с какой стати?

– Ты что же, не понял? В ту ночь Садука послали за нами в погоню с приказом убить нас. Садук пообещал мне, что скажет Марку, будто ты погиб, а если понадобится – что и я тоже мертва. Тебе не приходит в голову, что, если бы Лис заподозрил, будто ты выжил, он давным-давно попытался бы отыскать и уничтожить тебя? И уж непременно послал бы сюда соглядатаев. Куда еще могла я тебя увезти?

– Выходит, эти люди у переправы были соглядатаями?

Анна окинула сына взглядом. Он вырос высоким и статным, стройным, но мускулистым; глаза синие, в отца, густые темно-русые волосы в беспорядке спадают до плеч. Александр стоял в ярком свете напротив окна, расправив плечи, с видом решительным и задиристым, – живой портрет блестящего юного воина. Анна снисходительно признавала про себя, что этому молодому красавцу, притом владельцу маленького уютного замка и плодородных угодьев, при наличии верных слуг и умницы-матери, сообразительность, пожалуй что, ни к чему.