Cake Cat - Багряное Пламя [СИ]

Спустя примерно час ливень начал стихать, и можно было ясно видеть всю палубу целиком, а не только доски у себя под ногами. Теперь, когда буря пошла на спад, можно было задавать ритм привычным для людей способом и дело пошло еще лучше, хотя измученные до невозможности люди гребли уже исключительно по инерции, опуская и поднимая выскальзывающее из вытертых до кровавых мозолей рук весла. Спустя еще некоторое время дождь почти прекратился, и взорам команды открылось спасительное видение, похожее больше на мираж, нежели на суровую действительность. Песчаная отмель, заваленная мусором и усеянная крупными валунами, оказалась неожиданно близко. Сердце моё сжималось от той неизвестности, которая сгустилась над всеми нами: я не знал, живы ли остальные и сотню раз успел пожалеть, что сел именно на этот корабль, по пустякам разругавшись с Августином. Именно по его просьбе я оказался здесь, и по его вине нашу эскадру разметала буря. Но я всё равно не мог не тревожиться за старика, к которому относился почти как к отцу. Другой человек, за которого я переживал ничуть не меньше – Альвин, старый друг и товарищ, перед плаваньем напившийся и потому в бесчувственном состоянии загруженный в трюм того же кнорра, на котором плыл Августин.

К полудню мы, наконец, справились с ужасающим ветром, который, казалось, с каждой минутой лишь набирало силу, и со всего размаху выбросили кнорр на берег, разметав в стороны песок и крупную гальку. К этому времени силы оставили даже самых сильных из нас, и я едва мог передвигать ногами, чувствуя, что предел сил я перешел уже довольно давно.

Большую часть груза во время шторма пришлось отдать стихии, а то немногое, что осталось, за ночь смыло за борт. По иронии судьбы на борту нашлось лишь полсотни бурдюков с вином, бочка эля и немного сухарей. У нас не оказалось ни сухой одежды, ни палаток, ни нормальной еды, вообще ничего из того, что может пригодиться в походе. Я даже не знал, найдется ли на весь наш отряд хотя бы одно огниво для разведения костра. За время нашего похода я успел лишь мельком познакомиться с двумя воинами Ордена - братьями Азаном и Азизом, а также с сэром Валентайном – рыцарем из королевства Малькат. Остальные – оруженосцы, не понимающие ни слова на имперском, и разговаривающие лишь на своём грубом лающем языке, распространенном среди раздробленных княжеств и королевств запада. Расшитые одежды их нынче походили на втоптанные в грязь, а затем накинутые на грязных нищих штандарты потерпевшего поражение воинства. Поэтому коммуникация между всеми нами оставляла желать лучшего, я лишь надеялся, что Валентайн будет действовать заодно с остальными членами отряда, а не отправится в одиночку в противоположную сторону.

Вытащив корабль на берег, мы повалились спать в крохотном трюме корабля, даже не выставив часовых. Теперь, когда я прекратил борьбу со стихией, меня бил озноб от холода пропитавшей мою одежду воды, вытягивающей тепло из самых костей. Однако в трюме было достаточно тепло от такого количества людей, набившихся внутрь. Возможно, именно поэтому мы не умерли от лихорадки и воспаления легких в следующие пару недель. Едва лишь моя голова коснулась досок, как я впал в тяжелое забытье, обессиленный и замерзший. Но борьба моя лишь только начиналась, и этот сон стал лишь короткой передышкой.

***

К рассвету вокруг кнорра, подобно киту, выброшенному на берег штормом, уже горели костры. Рядом сидели угрюмые и голодные люди, сушившие свои немногочисленные пожитки и запивающие промокшие сухари кислым вином из бурдюков. Всего на берегу нас оказалось восемнадцать человек, большая часть – моряки и их капитан, сэр Валентайн, двое оруженосцев, двое воинов Ордена и я сам. По моим расчетам, течение отнесло нас миль на тридцать на юго-восток, и, чтобы вернуться к цивилизации, требовалось пройти по местным лесам и болотам около двух дневных переходов. На корабле не оказалось ни луков, ни арбалетов, ни даже копий для нормальной охоты, поэтому можно было не рассчитывать на добычу крупнее кроликов, которые, однако, в изобилии водились в здешних лесах

Лишенный большей части оснастки и без запасов питьевой воды и провизии, корабль не представлял сейчас для капитана Сиборна достаточной ценности, чтобы умирать голодной и холодной смертью, пытаясь вывести кнорр к порту. Пока буйство реки не утихнет, нечего было и думать о том, чтобы пытаться подняться вверх по течению до Старого Брода, а до ближайшего порта к востоку отсюда не менее недели пути. Поэтому, собрав моряков и остатки груза, капитан выдвинулся вместе с нашим отрядом с тем, чтобы, разделившись на тракте, свернуть в сторону рыбацкой деревушки у переправы, именовавшейся Северкой, в то время как мы должны будем отправиться сразу к имперской заставе, расположенной вблизи лесного массива, названия которого я никак не мог запомнить. К моему удивлению в Ауревале оказалось столько лесов, у каждого из которых было начертано своё название, что когда я изучал карту провинции, от надписей около каждого перелеска и одиноко стоящей сосны начинало рябить в глазах. Здесь, среди дремучих северных лесов существовало что-то вроде культа природы, доставшегося людям, согласно легендам, от эльфов, когда-то населявших эти леса, откуда и произошел этот странный фанатизм к обозначению каждого дерева и ручейка каким-нибудь витиеватым именем.

До самого заката мы двигались вдоль берега, истерзанного стихией, останавливаясь только на короткие привалы, чтобы глотнуть немного вина с прогоркшими сухарями, и затем снова двинуться в путь. Мы находились где-то вблизи русла Полыни, в непроходимых болотах. Где-то там, в нескольких днях пути отсюда лежал Старый Брод, место предполагаемой высадки, бесконечно далекое и эфемерное. Мало того, что нам предстояло пройти по этим трясинам Антартес ведает сколько миль, нам также нужно было переправиться на противоположный берег Полыни. Почва под ногами настолько размокла, что каждый шаг отпечатывался на ней глубокой вмятиной, и ноги приходилось буквально выдирать из этой трясины с противным чавкающим звуком. Снова зарядил ледяной как дыхание смерти дождь, но у нас не было ни плащей, чтобы укрыться от него, ни сухих дров для костра. Казалось, сам Ауреваль отторгает нас подобно тому, как плоть выталкивает занозу. Вместе с кровью и гноем. Руки мои едва слушались, и больше всего в этот момент хотелось набрести на какое-нибудь человеческое жилье, где можно было бы обсохнуть и согреться. Такими темпами скоро всем нам предстояло слечь в лихорадке и больше никогда не встать. Вскоре дождь стал перемешиваться с мокрым снегом, а потом и вовсе перешел в снежную бурю. Солнце окончательно покинуло эту землю, и густые серые тучи до самого горизонта заволокли небо. К сумеркам мы остановились у края прибрежного леса, надеясь найти хоть небольшое укрытие под его кронами. Вскоре ко мне подошел капитан Сиборн и, попросив отойти немного в сторону, опасливо зашептал мне на ухо.