Гарри Гаррисон - Сеть миров

— Никто не смеет харкать мне в лицо, — процедил капрал.

Сказанное он хотел закрепить ударом каблука в лицо Эйкеру.

Мозг пронзила вспышка гнева, и Грант увидел происходящее как бы со стороны. Он махнул деревянным клинком, метя капралу в горло, так, словно ненависть сделала учебный меч настоящим. Ударил Грант вроде не сильно, зато капрала сложило пополам. Хлынула кровь, как из опрокинутой бутылки. Капрал осел на землю, скорчился, посудил ногами и затих. Очнувшись, Грант посмотрел на бездыханное тело. Он вспомнил, что перелом гортани — это смертельно.

Грант поднялся на ноги и только тут заметил, что на сцене появился новый персонаж. Откинулся полог стоявшей рядом палатки, и наружу выглянул благородный господин. На пальцах у него поблескивали перстни. А когда он рассмеялся, Грант понял, что это тот самый рыцарь, который оглушил его на ристалище.

— Я же говорил: держи себя в руках, — напомнил командир.

Заметив, как подобрался Грант, седовласый вновь захохотал:

— Да не бойся, не арестую! Любой, кто смеет прерывать на середине хорошую песню, заслуживает самого сурового наказания. А теперь тащи ко мне в шатер своего приятеля. Влей ему в глотку вина, и пусть допоет. Надо же, он знает песню, которой я еще не слышал!

Мельком глянув на убитого капрала, рыцарь заметил:

— И этого тоже втащи ко мне. Его оружие и броню забирай, они твои по праву победителя. Если уж сумел прикончить деревянным мечом, то не стыдно и обобрать покойника.

На следующий день Грант щеголял кожаным доспехом; за спиной у него покачивался колчан с луком и стрелами, а на поясе — легкий палаш. Ему нравилось, как слуги и рабы почтительно уступают дорогу — еще бы, ведь он теперь полноценный воин, — и как на него заглядываются женщины из лагеря маркитантов.

Выйдя на ристалище и сняв доспехи, Грант почувствовал себя несколько глупо: он снова стал никем, слабым и нерасторопным рабом-оруженосцем, которым был еще день назад. Однако эти мысли улетучились, стоило начать тренировку. День пролетел незаметно, и когда раздался сигнал к ужину, а Грант опустил на землю деревянный меч, он понял, как сильно утомился… Зато выучил новые приемы и закрепил освоенные ранее.

Надевая броню, Грант заметил, что быстро успел к ней привыкнуть. Панцирь сидел на нем как влитой, будто вторая кожа. Без него Грант чувствовал себя обнаженным.

Эйкер, когда проходил мимо вместе с толпой спешащих к ужину, хлопнул Гранта по плечу. Он часто так делал с тех пор, как Грант заслужил доспехи. Мечник показывал, что доволен учеником.

Когда они стояли в очереди за похлебкой, прошел слушок, что кости в шатре у герцога наконец легли удачно и завтра будет битва. Тут вразнобой затрубили рожки, призывая к построению, и воины кинулись собираться.

Утром армия герцога выдвинулась в поход против независимого государства тирана Хельбиды. Замок тирана стоял на возвышенности, и достигли его только к полудню.

Войско герцога в ожидании приказов стояло неровным полукругом в долине, под большой горой, в которую вросла чернокаменная крепость. На стенах реяли флаги, а между зубцами мелькали головы в шлемах.

Герцог отправил своего человека на переговоры. Тот въехал в твердыню тирана через калитку в воротах и вскоре прискакал обратно, зажимая кровоточащую рану на месте носа.

Продолжать церемонии не было смысла, и герцог дал знак к атаке — взмахнул мечом. Нестройно затрубили рожки и горны, люди Дарика устремились вперед, на штурм. Человеческая волна подхватила Гранта, ему оставалось только крепче держать полученное перед походом копье и бежать с толпой к воротам крепости.

Воздух наполнился ревом, грохотом и свистом. Под градом стрел и камней в первом ряду бежали воины с широкими щитами и штурмовыми лестницами. Они полезли на отвесные стены, а шедшие позади лучники прикрывали их. Стрелков на стенах удавалось разить, но и они ухитрялись поливать атакующих смертоносным дождем.

Люди вокруг Гранта падали замертво, однако сзади напирала тьма живых, и вот наконец юноша оказался вплотную к стене — здесь лучники тирана достать его не могли. Он добрался до лестницы и начал подниматься на стену. Заметив на соседней лестнице Эйкера, Грант ускорил темп, хотел оказаться на стене раньше, поприветствовать друга. Наемник улыбнулся, и от этого в самом эпицентре кровавой резни Грант ощутил себя спокойней, намного уверенней.

Воин, что лез впереди, получил камнем по голове и сорвался. Грант хотел поймать его и втащить обратно, но не получилось; он тотчас забыл о поверженном соратнике и быстро преодолел опустевший промежуток. Путь наверх был уже преодолен на две трети.

Он обернулся, чтобы крикнуть Эйкеру ободряющее слово, и тут шею наемника пробила стрела.

Какое-то мгновение Эйкер еще цеплялся за лестницу, и Грант видел его остекленевшие глаза, но вот мечник разжал пальцы и полетел вниз, чтобы уже никогда не пойти в бой, а на его место вскарабкался другой воин.

В голове у Гранта перемкнуло. Без предваряющих симптомов, без дурноты он перешел в режим берсеркера. Пылая гневом, Грант знал теперь лишь одно: необходимо убить как можно больше людей, что погубили Эйкера Амена. Мир сжался и стал предельно прост: вперед, вперед, и будь что будет.

Грант полез дальше.

Те, кто продвигался впереди, вскоре погибли. Грант сам не заметил, как стал первым. Уже совсем близко проем, из которого выглядывает лучник. Не успел защитник крепости наложить стрелу на тетиву, как Грант вогнал ему в глаз копье. Древко задрожало, когда сталь пронзила плоть и кость. Грант дернул на себя, и лучник вылетел через бойницу, как загарпуненная рыба.

Вот она, последняя ступенька, край стены — только перелезть… И вдруг Грант обомлел, увидев над собой котел для варки. Откуда? Зачем? Кому в пылу сражения понадобилось варить похлебку? Впрочем, недоумевал Грант всего мгновение. Инстинкт убийства не дал стоять на месте.

Слишком поздно Грант понял, что над ним не поварской котел. Вот емкость наклонилась, и в лицо повеяло жаром. Гранта окутал поток горячего воздуха.

Котел опрокинулся, и за стену с шумом хлынул серебристый поток расплавленного свинца. На мгновение он словно завис над головой Гранта и устремился дальше. Истошно завопив, Грант выронил копье.

— Здесь торчала нитка, а ты ее куда сунула? Она теперь не на своем месте и нарушает вот этот рисунок.

— Ну так верни куда надо, не лезь ко мне — отвлекаешь! Я занята, исправляю за тобой огрехи.

— Огрехи? За мной?! Да чтоб у тебя язык…

Голос зазвучал еще более гневно, и пальцы ткачихи наугад вернули торчащую нитку наместо. Правда, не на свое.