Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Теперь уже Аданэй готов был наброситься на брата с кулаками, но понимал, что победителем из такой драки ему не выйти. Впрочем, ответить что-то на словах он тоже не успел, ибо в этот момент дверь в залу медленно отворилась и вошла Аззира.

— Какая прелесть, — промурлыкала она, мазнув Элимера лукавым взглядом. — Мой Адданэй, оказывается твой брат, кхан Отерхейнский, тоже хорош собой.

Слова жены показались Аданэю ударом под дых и ножом в спину одновременно.

— Аззира, исчезни, — процедил он, краем глаза наблюдая за Элимером, ожидая увидеть ехидную усмешку на его лице. Однако опасения не подтвердились, потому что на лице брата читалось все, что угодно — удивление, любопытство, даже толика восхищения — но только не ехидство.

Тогда Аданэй снова окинул взглядом жену — и сразу понял реакцию Элимера. Чего таить, он и сам ни разу не видел Аззиру в таком облике. Волосы, заплетенные в четыре длинные тугие косы, змеились по плечам, темнели на фоне струящегося золотистого платья. Сверкали изысканные украшения, и взгляд с поволокой из-под полуопущенных век околдовывал. Богиня!

Как и предполагал Элимер, Шейра с Видольдом и впрямь бродили по дворцу, разглядывая многочисленные зеленые насаждения, статуи и красивых рабов. Впрочем, айсадке это скоро надоело. Архитектура и прочее великолепие, созданное руками людей, всегда мало ее трогало, а потому спустя несколько часов, ближе к ночи, они оказались в саду.

— Я и не знала, что каменные шатры столь разнообразны, — вымолвила Шейра.

— Разные народы — разные дома. Вот у нас в холмах и вовсе глинобитные кибитки были, — скучающе отозвался Видольд.

После этого их взгляды привлекла выходящая из зарослей фигура. Она ненадолго замерла, затем подошла еще ближе, и стало видно, что это — женщина.

— Забавно как, — распевно и задумчиво заговорила она на языке Отерхейна, скользнув взглядом по округлившейся талии Шейры и заставив последнюю вздрогнуть от нехорошего ощущения.

— Ну, и где же наши с тобой мужчины? — прозвучала следующая ее фраза, теперь уже рассеянная. — Пойду к ним.

Женщина действительно собиралась пройти мимо, когда вдруг резко остановилась перед Видольдом.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты почтил меня беседой, Великий! — восторженно проговорила.

Эта фраза вызвала у воина веселую усмешку.

— Ого! Первый раз слышу, чтобы телохранителя, хоть и главного, называли великим. А мне понравилось! Можешь повторить? Я потом похвастаюсь кхану.

Странная женщина ничего не ответила. Кажется, даже растерялась. Что-то невнятно пробормотав, она быстрым шагом удалилась, растаяв в синеве ночи.

— Кто это? — поинтересовалась Шейра, когда стихли шаги удивительной незнакомки.

— Мне почем знать? Она спросила тебя: где наши мужчины? Наверное, это царица.

— Царица? А почему она назвала тебя великим?

— Слушай, девочка, — отозвался воин, — ты разве не заметила — она не в себе. Может, пьяна.

— Не знаю, — передернувшись, уронила айсадка, — но она меня испугала.

— Видимо, ты и впрямь испугана, если призналась в этом, — усмехнулся Видольд, и серьезно добавил, обернувшись в сторону деревьев, за которыми скрылась женщина. — Но возможно ты права, и ее действительно стоит бояться. Думаю, наш златовласый враг и не подозревает, во что ввязался.

Богиня! Она стояла и молчала. Аданэй тоже не знал, что сказать. Теперь уже не знал. Первым опомнился Элимер, с вежливым равнодушием промолвив:

— Я очень рад видеть прекрасную Аззиру Уллейту. Очень жаль, что не смогу побеседовать с Великой Царицей, я как раз собирался прощаться. Но я от всей души желаю тебе и твоему супругу счастливого правления.

— Лицемер, — проворковала Аззира. — Оба вы лицемеры. Мальчишки, все одинаковы, в голове одни лишь схватки, одна вражда, — она хихикнула, но потом добавила: — Я видела сейчас твою жену, Кхан Отерхейна. Она ждет сына. Интересно, наши дети тоже станут друг друга ненавидеть, как вы с Адданэем?

— Смотря, как нити переплетутся. Прими мое почтение и восхищение, Владычица, — быстро, явно спеша распрощаться, сказал Элимер и церемонно приложил руку к груди. — Я думаю, ваши люди сами нас проводят, ни к чему беспокоиться царям. Прощайте. А еще лучше — до встречи. Пусть Боги благоволят Илирину Великому.

— Богам нет дела ни до Илирина Великого, ни до Отерхейна, — тихо вымолвила Аззира.

Кхан уже вышел за дверь, но Аданэю показалось, что он успел расслышать ее последнюю фразу.

— Что ты наговорила? — набросился он на жену, хотя понимал, что вряд ли услышит внятный ответ.

— Всего лишь сказала правду.

— Она никому не нужна, эта твоя правда!

— Ну и что? Почему ты опять злишься? Не волнуйся, твоему брату я понравилась.

— Не сомневаюсь, — буркнул Аданэй.

— Он мне тоже понравился, — зачарованно протянула Аззира, — я бы с ним…

— Да ты бы с любым! Тебе вообще все равно с кем!

В ответ она рассмеялась:

— Вообще-то я хотела сказать, что побеседовала бы с ним подольше, жаль, он так быстро ушел. А ты о чем подумал, мой бог?

— Ни о чем, — пробормотал он. — Забудь об этом. Ты, кажется, вообще не собиралась приходить на переговоры?

— Поэтому пришла, когда они закончились. И потом, мы весь день не виделись. Я чуть с ума не сошла.

— Чуть? Да ты уже давно сумасшедшая, — усмехнулся Аданэй. — Еще и меня сделала безумцем.

Женщина снова засмеялась:

— Значит, мы подходим друг другу, безумный муж мой, — и руки ее вновь, как всегда, поползли по его телу. Кажется, почти ни одна их встреча не обходилась без хмельного разгула страсти.

— Почему? — сдавленно зашептал Аданэй. — Почему ты? Я знал много женщин красивее, но отчего именно ты зажигаешь во мне такое пламя? Что в тебе особенного?

— Не во мне, а в тебе, — ответила та. — Ведь ты не можешь любить, не хочешь. Зато готов сгорать. Поэтому — я.

Аданэй собирался ответить, но она, спуская с плеч одеяние, зашептала:

— Молчи, просто молчи.

И огромная пустая зала вместе с крепостью-столом неуловимо преобразилась, наполнилась огнем, словно гулкий старый сосуд — вином.

Именно в разгар этого буйства Аданэй почувствовал чье-то присутствие. В уверенности, что просто расшалились нервы, повернул голову, дабы убедиться: ему показалось. И застыл — прямо на него смотрели рыбьи глаза выродка, стоящего у двери.

— Проклятье! — Аданэй отскочил от Аззиры, поправляя одежду. В бешенстве он не сразу нашелся, что сказать, и лишь спустя секунду взял себя в руки.

— Что он тут делает? — прорычал, обращаясь к жене.

— Успокойся, это всего лишь Шлееп, мой брат, — протянула та.

— Это я и без тебя вижу! Я спросил, что он тут делает?!

— Ничего. Просто смотрит. Он любит смотреть.