Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

Должно быть, жительницам края, где в женщинах превыше всего ценились округлые формы и покладистый нрав, действительно не нравилась внешность айсадки. Но зачем специально говорить об этом, стараться ее задеть?

Он еще раз воссоздал в памяти образ Шейры: резкие черты лица, слишком серьезный взгляд, порывистые движения, гибкое тело. И волосы, восхитительные волосы цвета спелой ржи! Она не принадлежала привычному для Элимера миру, ее сложно было назвать женственной в привычном понимании этого слова. Но для кхана Отерхейна айсадка, увы, уже успела стать прекраснейшей из жен.

Шейра злобно захлопнула дверь комнаты. Как все-таки сложно жить в шакальем логове! Время, проведенное в нем, подобно пытке!

Конечно, в те дни, когда Видольд бывал занят, Шейра могла попросить другого сопровождающего. Но, увы, горец оказался единственным, кто не вызывал у нее болезненных воспоминаний. Все прочие мужчины Отерхейна непременно напоминали тех двоих стражников, и ей казалось, что она умрет, если они попробуют заговорить с ней или коснуться.

Вот потому и приходилось девушке терпеть насмешки. Здесь, в Отерхейне, она впервые всерьез задумалась о собственной внешности. Неужели она действительно так безобразна, как утверждают эти женщины? Ехидные слова долго не желали уходить из памяти, прокручиваясь в голове снова и снова.

Но ничего, она все выдержит. Это лишь один из тягостных дней в шакальем логове, а завтра они с Видольдом опять умчатся в степь, где ее, Шейру, не достанут насмешки вражеских жен и страшный взгляд темного вождя.

А еще горец продолжит обучать ее владению мечом. До таких приемов, которые он ей показывал, она никогда бы не додумалась. Теперь-то девушка понимала, как именно темный вождь выбил из ее рук меч в том памятном трагичном поединке.

За этими мыслями, сама не заметив как, Шейра заснула. И ей приснился шакалий предводитель, он неотрывно смотрел на нее бешеным взглядом, и даже во сне айсадка испугалась.

— Тебе еще учиться и учиться, — произнес Видольд, вложив меч обратно в ножны. Он задумался, глядя на уставшую после их занятий девушку. — Очень долго и очень упорно учиться. Честно говоря, удивляюсь, как тебя поставили во главе войска.

— Из-за пророчества, — ответила она, отвязывая коня от дерева.

— Ты, между прочим, лишила меня последней иллюзии: я-то считал, что все эти Великие Пророчества о Великих Событиях поистине велики! А оказалось — чушь все это.

— Увы, — горько усмехнулась Шейра. — Шаман туризасов ошибся. Он узрел три видения, но лишь одно сбылось.

— И? Ты собираешься открыть мне эту тайну? Или я зря размечтался?

— Если интересно, могу открыть.

— Ты же готова была сдохнуть, лишь бы не раскрывать, что наговорил этот ваш шаман. А теперь вот так запросто разболтаешь все мне?

Шейра взглянула на него снисходительно, словно поразившись, как это воин не понял очевидного, и ответила:

— До поединка с вашим вождем я думала, что пророчество еще может сбыться. Но сейчас ясно: оно ложное. Если я расскажу о нем, то никаких запретов не нарушу. А еще я знаю, что ты передашь мои слова вождю, и тогда он, может быть, меня отпустит.

— Ну, на это я не стал бы сильно рассчитывать, — немного подумав, протянул Видольд и резко спросил: — Так, ну и о чем оно было?

Шейра вздохнула:

— Шаман видел, как наши народы неслись на конях. Вот только это и сбылось. А дальше он видел, как белая кошка победила коршуна. А потом — руины каменных шатров. Только потому, что я — Шейра-Сину, Белая Кошка, меня выбрали в предводители. Они думали, что я убью вашего вождя. А на самом деле это он чуть не убил меня. Два раза…

— Вот как… — уронил воин. — Любопытно.

Айсадка промолчала.

Остаток дня, пока они выслеживали стройную газель, Видольд выглядел задумчивым и странно рассеянным. И хотя Шейра не понимала почему, все-таки решила ни о чем его не спрашивать.

В Инзар они вернулись, как всегда, на закате, а в замок въехали, когда стемнело окончательно. Видольд, быстро распрощавшись с айсадкой, отправился в покои к Элимеру. Неважно, что тот его не звал, неважно, что правитель, возможно, сейчас с кем-то из наложниц — все это неважно, ибо кхану предстояло услышать такую весть, после которой он не уснет до утра.

— Судя по тому, как ты врываешься на ночь глядя, — усмехнулся Элимер, — случилось что-то важное.

— Айсадка выболтала мне пророчество.

Элимер уставился на Видольда во все глаза и пробормотал:

— Как это? Она на все была готова, лишь бы сохранить его в тайне и тут вдруг…

— Вот и я удивился, — прервал Видольд кхана. — Но дикарка сказала, что пророчество оказалось ложным, и его уже не обязательно скрывать. Ну и еще она думает, что теперь ты ее отпустишь.

— Она ошибается.

— Я сказал то же самое.

— Однако из-за ложного пророчества ты не явился бы ко мне в столь позднее время. Значит, ты не считаешь его ложным. Так?

— Вроде того, Кхан. Оно, видишь ли, начало сбываться.

— Так выкладывай, что в нем важного, — приказал Элимер.

— Три видения. Первое — дикарские племена несутся по степи. Но это ерунда: дикари сами и начали его исполнять. А вот второе уже интереснее: белая кошка побеждает коршуна.

— Что за чушь, телохранитель? Какая еще кошка?

— Имя девчонки, Кхан, Шейра-Сину, переводится с айсадского как Белая Кошка. Поэтому ее и поставили во главе войска.

Вот теперь уже Элимер не смог скрыть изумления и ответил лишь минуту спустя:

— Даже если так, ведь это, второе, не сбылось. Она не смогла победить меня. И никогда не сможет.

Видольд лишь многозначительно приподнял бровь и как-то невесело улыбнулся. Они помолчали, глядя друг другу в глаза, а потом кхан тихо спросил:

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Я думаю, — осторожно откликнулся тот, — что дикари неверно истолковали свое пророчество. Оно сбывается, но не так, как они рассчитывали.

Элимер не ответил, лишь отсутствующим взглядом уставился в ночь за окном. Вот оно что, значит… Выходит, неспроста айсадка сводила его с ума, неспроста каждую ночь и даже день ее образ стоял перед глазами. Прав оказался дикарский шаман, увы, прав! Кажется, эта Шейра-Сину и впрямь близка к победе над коршуном.

И, горько усмехнувшись, кхан обернулся к Видольду.

— И что же, все это замечают?

— Думаю, лишь я, да, наверное, Тардин. Остальные-то уверены, что ты ради какой-то хитрой цели айсадку здесь держишь.

— Это хорошо, — рассеянно промолвил кхан, однако почти мгновенно вернулся к привычной интонации. — Но не это тебя волнует, верно? Должно быть что-то еще, что тебя встревожило.

— Да. Третье и последнее видение шамана. Со слов девчонки, их колдун видел города Отерхейна в руинах.