Марина Аэзида - Гибель отложим на завтра. Дилогия

— Мы можем вернуться на ладью, или провести ночь здесь. Решать тебе, — сказал он.

Какое-то время девушка соображала, как будто его слова не сразу дошли до нее. Затем, не отрывая потухшего взгляда от лесной полосы на горизонте, откликнулась тем бесцветным голосом, который иногда можно услышать у смертельно больных:

— Все равно.

— Тогда останемся, — сказал Элимер и тут же увидел ее просящий взгляд и услышал мольбу:

— Если в тебе живет от человека что-то, Темный Вождь, то убей! Хочешь, умолять буду? Пожалуйста, забери клятву, дай умереть! Пожалуйста, так лучше мне, чем в норе из камня! Умоляю!

Никогда ни до, ни после Элимер не слышал в ее голосе такой интонации. Кажется, Шейра действительно находилась в отчаянии. Но чем он мог помочь?

— Я не стану тебя убивать, — отрезал кхан. — И тебе не позволю. Не проси.

Голова девушки опустилась, взгляд потух, и снова поникли плечи. А он добавил:

— Если тебя хоть как-то это утешит, то знай: твой народ…

Она вскинула голову, а в глазах зажглась смесь волнения, надежды и тревоги. От неожиданности Элимер запнулся, но тут же закончил:

— Твой народ свободен. Те, кто выжил, сейчас там, в лесах, — он кивнул в сторону далекой, затуманенной сумерками лесной полосы. — Я отпустил их.

И тут случилось невероятное: плечи айсадки задрожали, она заплакала и засмеялась одновременно, а потом рухнула на землю, сотрясаясь в громких, почти истерических рыданиях. Он понимал, что эти слезы не горечь поражения — они придут позже, и их она постарается скрыть. Это — слезы облегчения оттого, что соплеменники ее живы и свободны.

Не говоря ни слова, Элимер собрал хворост и разжег костер: ночью станет слишком холодно, а на ней лишь легкая льняная одежда.

Когда огонь разгорелся, Шейра все еще рыдала, а кхан сидел у потрескивающего костра, задумчиво наблюдая, как прожорливое пламя алчно лижет сухие ветки, выбрасывая вверх снопы искр.

Что же ему предпринять? Отпускать айсадку он не хотел, убивать — тем более. Но и держать ее взаперти теперь не имело смысла.

В это время плач наконец-то утих, девушка оторвала голову от колен и посмотрела на Элимера. Веки ее покраснели и некрасиво припухли. Он молчал, по-прежнему глядя в огонь, Шейра тоже не произнесла ни слова. И только когда солнце упало за горизонт, и мир скрылся во тьме, кхан бросил девушке шкуру, которую предусмотрительно взял с собой; он изначально предполагал, что ночь придется провести на берегу.

— Возьми, — произнес. — Ночи здесь холоднее, чем в лесу.

Айсадка с вялой покорностью накинула шкуру на плечи.

— Шейра, — снова обратился к ней Элимер, и она нехотя перевела на него взгляд. — Я не убью и не отпущу тебя. Но и держать взаперти не стану. Ты дала мне клятву, которой я верю. Поэтому я позволю тебе выезжать в отерхейнские степи и даже подарю оружие, ты сможешь охотиться. Но при условии, что каждый раз станешь возвращаться в замок, — добавил он, когда увидел, как апатия в ее взгляде медленно сменяется недоверчивой радостью.

— Не лжешь? — осторожно спросила она, словно боялась услышать насмешку и признание, что все его слова — обман.

— Хоть ты и называешь меня шакалом, это не значит, что я всегда лгу. Я не желаю возвращать тебе свободу, но ее подобие обещаю. Однако учти, я не позволю тебе ездить одной. Тебя всегда будет сопровождать один из моих воинов. Любой, которого сама выберешь. И не потому, что я тебе не верю, а потому, что в тебе слишком легко узнать айсадку. Мои подданные, видишь ли, не очень жалуют людей племен. Разъезжать в одиночестве для тебя опасно.

Шейра не ответила, лишь еще плотнее закуталась в шкуру. Оно и понятно, после заката прошло довольно много времени и резко похолодало. Остаток ночи они провели в молчании, а под утро девушка, утомленная боем и слезами, даже задремала, однако открыла глаза с первым лучом солнца: неизбывная привычка дикого племени.

Обратный путь в Инзар оказался куда легче. Ладья шла по течению, и попутный ветер раздувал паруса. Гребцам почти не приходилось брать весла.

Шейра бесцельно бродила по палубе, с интересом рассматривая береговые шакальи поселения. Деревянные, каменные и глиняные шатры — поселения были очень разнообразны. Иногда она даже замечала крошечные фигурки людей в странной одежде. Особенно удивляли ее женщины, айсадка не могла понять, как они ходят в таком длинном неудобном одеянии? Только сейчас Шейра обнаружила, что до этого дня никогда не обращала внимания на одежду шакалов, ведь ее мысли были заняты совсем другим. Но теперь — другое дело. Девушка безнадежно пыталась отыскать в себе хоть какие-то следы былых мучений — ей это не удавалось. Сейчас она чувствовала лишь радость и странное чувство освобождения. Наверное, она больше не имела права называть себя айсадкой. Ведь темный вождь, словно подачку, бросил ей эту ложную свободу, а на самом деле она по-прежнему оставалась униженной пленницей.

«Ну и что!» — ожесточенно подумала Шейра. Конечно, было бы счастьем убить вождя и стать свободной по-настоящему, но это не удалось, он оказался сильнее и искуснее. А раз так, то куда лучше все-таки видеть небо, и степь, и леса, чем сидеть в заточении и умирать. С внезапной ясностью обнаружила девушка, что не хочет смерти. Выбрать ее, сидя в запертой комнате — одно дело, ведь тогда жизнь хуже гибели. Но если она сможет охотиться, и мчаться на коне, и чувствовать быстрый ветер, то тогда лучше жить, чем умирать. Она понимала: такие мысли не подобают айсадке, но ничего не могла с собой поделать. Возможно, она отважилась бы нарушить клятву, данную темному вождю, и попыталась сбежать: вряд ли духи сильно покарали бы ее за клятвопреступление перед лживыми шакалами. Но кое-что ее удерживало. То, что было дороже и ее жизни, и свободы — жизнь айсадов, жизнь рода. Они свободны, сказал ей вождь. И он не врал, Шейра чувствовала. А если так, она не должна рисковать будущим племени, нарушая клятву. Ведь стоит ей сбежать, и мстительный предводитель, разозлившись, отправит своих шакалов в леса, чтобы они убили всех айсадов. Наверняка и вождь понимал, что страх за сородичей не позволит ей сбежать, и поэтому дал ей подобие воли, а не из-за клятвы. Правда, оставалось непонятным, зачем вообще она ему нужна? Неужели он все еще надеется узнать о пророчестве? Но к чему знать ложное предсказание?

В Инзар они вернулись на закате. В порту подали лошадей, и кхан с воинами и айсадкой отправились в замок.

Столичные жители выглядывали из окон и выбегали из домов, ведь они не каждый день видели, как правитель проезжает городскими улицами, мимо рынков и площадей.

Шейра ехала где-то позади, и Элимер придержал коня, пропуская вперед своих людей и дожидаясь девушку.