Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

Опять все завертелось. Крики, звон стали, чей-то вопль.

Кровь ударила слева, попала Дэйту на лицо горячей росой, он ткнул рункой всадника, но тот ловко сместился в седле, рубанул мечом по древку, сбивая. На второй удар уже не хватило времени, лошадь унесла его вперед. Дэйт крутанулся на месте, проверяя, что происходит слева. Увидел, что Мильвио убил одного и теперь сражается со вторым, спешившимся. Ловким малым при круглом щите и булаве.

Он не стал помогать треттинцу, знал, что тот справится. Следовало защищать мальчишку. Тот как раз укладывал очередной болт в ложе, и это заметил ловкий всадник. Дэйт, сунув пальцы в рот, оглушительно свистнул, предупреждая Мату.

Удалось.

Парень вскинул голову, чтобы увидеть приближающуюся угрозу. Он упал на колено, поднял арбалет, одновременно нажимая спусковой рычаг.

Болт юркнул под выставленный щит, войдя в левую подмышку. Дэйт закончил дело, загнав рунку глубоко под подбородок, таким сильным тычком, что ремешок открытого шлема мгновенно умершего всадника не выдержал и лопнул.

— Перезаряди! — снова приказал бывший начальник охраны герцога, забыв в горячке боя, что болтов у парня больше нет.

Мильвио уже справился со своим противником и с меланхоличной скукой аккуратно протирал пучком сорванной травы верхнюю треть клинка Фэнико.

— Шестеро спаси, — руки у Мату дрожали. — Шестеро спаси. Почему мы еще живы?

— Потому что ты не побежал. Конные всегда ждут, что пешие побегут.

Он сходил за бердышом, вытирая рукавом испачканное в крови лицо. Лошадь всадника, которому он отрубил руку, стояла далеко в поле. Ее хозяина нигде не было видно. Возможно, он прятался в высокой траве, возможно умер.

Тот, кого Мату подстрелил первым, сидел, точно выпотрошенная кукла, вытянув ноги, склонившись вперед так, что голова едва не касалась земли. Он был все еще жив, Дэйт видел, как иногда воин пытается выпрямиться.

Он сделал шаг к нему, но Мильвио остановил:

— Оставь его.

— Он мучается.

— Он борется за жизнь, друг. Рана тяжелая, но есть шанс выжить. Хватит на сегодня крови. Оставь его судьбу на милость Шестерых.

Дэйт тоже сорвал траву, протер лезвие своего оружия:

— Полагаю, он теперь не верит в Шестерых. Посмотри на их плащи — на всех водоворот. Я знаю этот полк: «Снежные медведи». Они хороши.

— Были, — Мильвио, хмурясь, смотрел в поле. — Иначе трое пеших никогда бы не расправились с шестью всадниками. Что там происходит?

Дэйт повернул голову и увидел маленькую женскую фигурку, бредущую через море ярко-зеленой травы. Шла она странно, прерываясь, останавливаясь, пошатываясь, а затем рухнула.

— Это Тес? — обеспокоенно спросил Мату.

Дэйт уже бежал следом за Мильвио и на крик сзади:

— А что лошади?! Что с лошадьми?!

Лишь отмахнулся.

Соланку они нашли лежащей на земле, лицом вниз, и Дэйт, прежде, чем перевернуть ее, уже понял, что все очень плохо. Вокруг головы женщины расползалось красное пятно и в нем плавали растрепанные черные волосы.

Мильвио, наклонившись, взял за плечо, легко перевернул.

Дэйт сжал зубы, но взгляд не отвел. Нагнавший их Мату охнул и закашлялся, почти сразу же отвернулся, борясь с рвотой.

— Это Гарджина, — Мильвио сел перед ней на корточки, аккуратно убрал пряди с лица, тут же испачкав пальцы в крови.

Она продолжала течь из страшной раны. Нижняя челюсть женщины отсутствовала, вместо нее какое-то алое месиво, язык, часть трахеи. Кровь все еще текла, но глаза уже стекленели.

Дэйт склонился, смотря из-за спины Мильвио.

— Очень грубо, — сказал он и посмотрел в сторону леса. — Молот или палица превратили бы все в кашу. Меч… меч бы сделал все ровно.

— Челюсть вырвали. Рукой, — треттинец выпрямился.

— Шаутт.

— Верно, мой друг. Не знаю людей, обладающих подобной силой.

— Шаутт? — проскрипел Мату, покосился на тело женщины. — Но… наши…

— Мертвы, — Дэйт помнил, как действуют демоны. — Или же теперь в их телах лунные люди. Что будем делать?

— Что делать?! — вскрикнул Мату. — Бежать, конечно же!

— Иди, — Мильвио не обернулся. — Я серьезно, парень. Иди. Возьми лошадь и направляйся на юго-восток, а на втором перекрестке сверни налево и после этого через пять часов окажешься в Друмстаге. Здесь ты совершенно ничем не поможешь.

Дэйт, видя колебание арбалетчика, сказал, постаравшись, чтобы голос звучал мягко:

— Иди. Это не предательство. Глупо умереть всегда успеешь.

Мату опустил плечи, сказал:

— Простите. Я… только не шаутт. Вы же знаете. Я бы с любым другим не…

— Уходи, пока он тебя не почуял, — Мильвио снял куртку, накрыл лицо погибшей женщины и обернулся к Дэйту. — Ты уверен, что не хочешь уйти с ним?

— Я уже сражался против демонов.

— И как?

— Едва выжил.

Несмотря на ситуацию оба невесело усмехнулись.

— Опасно оставлять это у себя за спиной, иначе я бы пошел с Мату. К тому же есть шанс, что кто-то все-таки жив. Иногда шаутты склонны играть со своей едой.

— Он пришел за нами?

— За мной. Есть такой шанс. Или же у него свои дела, никак не связанные с тем, кого я так удивил в Скалзе. В мире теперь много демонов, которые шатаются сами по себе. Да еще и там, где идут битвы.

— И мы пойдем туда? — Дэйт кивнул на лес.

— Пойдем. Не лезь в драку первым. Если я скажу: «бежать» ты бежишь.

— Ты справишься с ним?

— Не я. Фэнико.

Бывший телохранитель герцога покрепче сжал бердыш:

— Не вижу разницы.

— Этот меч умеет отправлять демонов на ту сторону, но в такие моменты я лишь приложение к нему, а не он ко мне.

Мильвио вдохнул ветер, налетевший с востока, пригнувший траву почти к самой земле. Свежий, пахнущий дождем. Грозой.

Ее призрак появился на горизонте темным синяком, расползающимся во все стороны.

А после треттинец сделал первый шаг, и Дэйт, с удивлением понимая, как громко и судорожно стучит его сердце, последовал за ним.

Лес перед ними, сейчас казавшийся мрачной, зловещей старухой-людоедкой, пожравшей всякую надежду, затаившись, ждал их.

Лошади оказались надежно привязаны, и только это не позволило им сбежать. Они мелко дрожали, таращили глаза, и их шкуры были мокрыми от выступившего пота. Одна повредила губы, пытаясь вырваться, и теперь те кровоточили.

Редик больше не опирался на копье, и его не беспокоила рана в ноге. Взяв кузнеца (голова которого была расплющена) за руку, он легко и без труда тащил того через поляну к поваленному дереву. Левая часть лица у лунного человека оказалась содрана до кости и теперь видны были скуловые кости, зубы и глазница. Из нее, на зрительном нерве болталось глазное яблоко, раскачиваясь в стороны.

Нацио Дэйт увидел в дальней части их стоянки, на тропинке, возле самого кустарника. Треттинец лежал навзничь. Тес узнавалась с трудом, бесформенный мешок плоти, в котором некие силы перемололи все кости.