Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

Капитан восхищенно цокнул языком:

— Всегда рад с вами работать, сиор. Мы же тут прямо как братья теперь.

В его словах звучала ирония наемника, но он не слишком кривил душой. После Улыбки Шаутта многое изменилось.

— Вы тоже шли к Гавеку, милорд?

— Нет. Мы направлялись в Лентр, — Дэйт не стал объяснять, что они с Мильвио планировали оставить войну и плыть в Кариф. Счел, что сейчас это прозвучало бы совершенно неуместно.

— Разве вы не слышали новости?

— Какие? Мы несколько дней пробирались через сельскую местность и леса. Что происходит? Как идет война?

— Сторонники Вэйрэна захватывают западное побережье Ириасты. Очень быстро. Фихшейз теперь — это Равнинные кантоны с протекторами Эрего да Монтага. Рукавичка в Велате. Как говорят, правит, и сестра герцога Фихшейза ей помогает. Или подчиняется. Или служит. Синие огни ползут по землям, все дальше на юг, — тяжело произнес каждое слово Зидва. — Но самое главное, владетель Ириасты приказал уничтожить все мосты через Ситу. Они готовятся к сражению, которое случится через месяц-полтора, как до них докатятся враги и смогут создать переправу. Но для тех, кто сейчас здесь, путь в Лентр отрезан. Так что большинство солдат в Друмстаге собираются идти в Треттини и присягнуть герцогу Анселмо. Или вовсе переплыть Жемчужное море, надеясь, что блокаду снимут.

— Есть и те, кто поворачивает назад, — презрительно усмехнулся капитан Рилли. — Они либо сдались, либо сочли Вэйрэна не таким уж плохим вариантом, либо считают, что их беда не коснется. А есть те дураки, кто верит сказкам из Рионы и боится ведьмы.

— Ведьмы? — не понял Дэйт.

— Да выдумали сказочку, что теперь в Рионе некромант. Настоящий, а не как указывающие. Но тоже откуда-то с Летоса. Как ту леди зовут, а, мастер Зидва? У тебя хорошая память на эти северные имена.

— Шерон из Нимада.

— Ну вот. Якобы Шерон из Нимада, некромант, и подняла целое кладбище да заставила плясать покойников перед окнами герцога. Теперь ждем новостей, что у его милости появились гиганты, асторэ, таувины и самолично Скованный.

Дэйт увидел, что Мильвио улыбается, а его глаза сияют.

— Что? — спросил он.

— Похоже, мне больше не надо в Эльват, мой друг.

Рынок Меркато ди Конкилье располагался непосредственно в порту, в том месте, где чуть мутные воды Пьины врезались в море, источившее берег широкими бухтами.

Их было три — Львиная, Соколиная и Акулья. Во всех трех располагался порт, считавшийся самым большим и самым протяженным на всем побережье Жемчужного моря.

Город в городе. Бесконечное количество кораблей, причалов, доков, судостроительных мастерских, верфей, таможенных постов, амбаров, складов, лодок, представительств Торговых союзов, таверн, ночлежек, публичных домов, моряцких притонов, ремесленных цехов, лоцманских постов и прочая, прочая, прочая. Здесь даже была собственная стража, не подчинявшаяся капитану Рионы.

Там, в настоящем «посто пер иль порто» [3] Место, где настоящий порт (треттин.) . , а не здесь, «сул бордо» [4] На краю ( треттин.) . , царили свои законы. Были тайные пути в лабиринте темных пакгаузов и якорных цепей и скрытая жизнь, которая часто никак не пересекалась со столицей Треттини.

Лавиани, в первый раз сопроводив Шерон на рынок, особо выделила это и предупредила, чтобы та не совалась дальше границы Меркато ди Конкилье.

— Верю, что ты выйдешь целой из большинства передряг, девочка. Но к чему эти передряги, если их можно избежать? Порт — вотчина не только моряков и торговцев, но и рыб, которые ходят у дна и всплывают, если видят свет. Гулять там — вопрос везения. Не ходи туда.

Шерон и не собиралась. Морем она могла любоваться отсюда.

Оно было живым, хоть и довольно грязным из-за многотысячного города, порта и реки. Но указывающая, любившая море, прощала ему столь незначительные для нее мелочи. Порой она выходила на ближайший пирс, далеко выдающийся вперед, встречая лицом свежий ветер, едкий от соли и необычайно теплый. Смотрела на огни маяков, стоило начаться вечеру, слушала крики мелких горластых чаек, поражалась опорам Крылатого моста. Высотой с башни Рионы, они остались единственным, что после Катаклизма уцелело от постройки. Мост, который раньше связывал Треттини и Алагорию, «летевший» над изменчивой и прекрасной соленой водной стихией, давно разрушен.

А еще Шерон изумлялась десяткам кораблей, стоявших на рейде, и еще большему их количеству у пирсов.

Она знала, что герцог Треттини строит новый флот, самый огромный в истории этой эпохи.

Но основной целью Шерон было, конечно, не море. Познавая Риону, ближайшие районы, сады, парки, площади и башни, она узнала и о рыбном рынке. Сюда девушка приходила уже не раз и не два.

Меркато ди Конкилье был уникальным местом. В прошлом он носил иное название, далекое от рынка Ракушек. До Родриго Первого его называли Меркато дели Скьви — рынок Невольников. Именно здесь до смены династии герцогов продавали рабов, отправляя их в южные герцогства. Теперь же, раз в сезон, четырежды в год, по традиции его светлости-наемника, прилавки Меркато ди Конкилье пустели, и место получало название Меркато Мерченарио — рынок Наемников.

Представители лучших наемных отрядов приезжали сюда со всего континента, чтобы найти новых клиентов или же пополнить свои роты отчаянными бойцами.

Но пока здесь торговали рыбой. И Шерон посещала торговые ряды, кои охранял древний символ Треттини — бронзовый кабан, и покупала все, что хотела.

Ее уже знали продавцы — белокожая северянка со странными светлыми глазами и в алом платке, повязанном на голову по рионской моде, с узлом на затылке. Она не боялась, что ее найдут, несмотря на привычное ворчание Лавиани. Здесь, в городе, да к тому же в припортовом районе, слишком много чужестранцев, и никто не показывал на них пальцем.

Шерон, выросшая на берегу моря Мертвецов, дочь рыбака и жена рыбака, любила выбирать дары водной стихии, ей нравился запах свежих морепродуктов, водорослей, гомон торговцев, холод льда, текущий с лотков.

Она умела их готовить, но ей давно не представлялась такая возможность. Не в походе, а дома, который Бланка предложила им всем считать своим. И вот теперь ей приятно забыть о том, кем она стала, и вспомнить, кем была когда-то. На далекой, ветреной, умываемой ледяными дождями улице Нимада. Когда стряпала на маленьком очаге для отца, потом Димитра и старой Ауши.