Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

На севере указывающая привыкла к другой рыбе. Там вылавливали палтуса, зубатку, треску, сайду, семгу, лосось, люра, пикшу, камбалу, мольву, сельдь, морского шаутта и окуня. Привычные и обычные.

Здесь в первый раз у нее глаза разбежались. Рыбы ярких расцветок, с плавниками иногда похожими на птичьи крылья. Огромные туши тунцов, угри и глубоководные твари, страшные на вид, но с нежным мясом. Десятки сортов ракушек, устриц, мидий и придонных улиток. Кальмары, каракатицы, осьминоги и существа, названия которых она не знала.

Шерон набирала в большую корзину всего понемногу, несла в дом или нанимала носильщика из рыночных мальчишек — и кормила друзей. Даже Лавиани не отказывалась, хотя и ворчала, что не чувствует вкуса.

В этот раз Шерон взяла с десяток крупных каракатиц и пять широких плоских рыбин с ярко-зелеными пятнами на красной чешуе. Пока выбирала, слушала разговоры. Кто-то обсуждал постройку флота и что первые корабли уже вроде должны направиться в Алагорию. Кто-то радовался, что блокаду с Горла наконец сняли для тех, кто прибывает в Риону или уплывает из нее. А значит, можно распродавать излишки товара или заказывать новые хоть в Карифе, хоть на Соланке. Обсуждали скорое начало фестиваля цирков, которые заняли множество площадей, и спорили о том, кто в этом году возьмет главный приз его светлости. Но больше всего говорили о войне на севере.

Которая незаметно, но слишком уж быстро приближалась к границам Треттини. Слухи о последователях Вэйрэна, о тварях-других, о шауттах, асторэ, Рукавичке, Темном Наезднике. О битвах, проходящих в неизвестных ей местах с названиями, которые ей ни о чем не говорили.

О тысячах погибших. О захваченных городах.

Война пока оставалась незаметной, люди старались не думать о том, что она уже к осени может прийти сюда. Пытались выбросить ее из головы. Думать о конкурсе цирков, о ценах на шелк. Да о чем угодно! Но они не могли обмануть себя в том, что ничего не происходит.

Видели, как строится флот. Как повышаются налоги. И как растет цена на ту же самую рыбу.

Шерон страшилась войны, возможно, больше, чем все торговцы, рыбаки, покупатели и праздношатающиеся зеваки, зацепившиеся языками за очередную новость о победе горного герцога. Она помнила слова Мильвио. Помнила о тысячах мертвых. О мотыльках, падавших, казалось бы, на прочное стекло.

Браслет, теперь ставшей частью ее тела, шептал, что подобное грозит кому угодно, но не ей. Но Шерон не желала рисковать. Давать хоть малейший шанс тому, что изменит ее еще сильнее, чем сейчас.

Она не хотела войны. Быть рядом. Чувствовать, как гибнут солдаты. Знать каждого поименно и видеть, как рвутся их нити, уводя на ту сторону. И уже думала о том, что делать, если бои приблизятся к стенам великого города.

Думала, но пока никому об этом не говорила. Ни к чему разрушать дни отдыха друзей мрачными мыслями.

А после Аркуса они отдыхали. Лавиани, словно волчица, рыскала по Рионе, бывало, возвращаясь поздней ночью. Тэо спал при первой же возможности, часто выглядел рассеянным и даже растерянным, похоже иногда теряя связь с реальностью, и тогда его глаза пылали, точно расплавленное золото. Бланка проводила время с Шерон или же сидела в саду, слушая, как звенит протекающий ручей, или просила почитать ей. Книги указывающая покупала на свой выбор в двух найденных лавках, погружаясь в них с головой, куда с большим удовольствием, чем в учебник Дакрас.

И тогда ей казалось, что она снова в Нимаде, разве что море не гремит за окном и не надо закрывать ставни, да запирать двери.

Думая об этом, Шерон печально улыбнулась. Несколько лет вне родины — и вот ей уже кажется диким, что на Летосе ночами может вспыхнуть синий огонь. Это стало так далеко от нее.

Так же далеко, как Найли, о которой она порой хотела забыть хотя бы на день. Ибо ощущала полное бессилие оттого, что ничего не может сделать.

Покинув рынок и отказавшись на этот раз от /от услуг/ носильщика, она пошла вверх по тенистой улице с высокими платанами. Улица упиралась в оранжевую башню, но указывающая повернула раньше, к площади Лета, за которой через четыре квартала начинался ее район.

Здесь, среди маленьких тратторий, сейчас еще закрытых, ее встретили двое. Один высокий, с седыми висками, щеголял лихими усами. Его товарищ, круглолицый, улыбчивый, с крепкими кулаками, коротконогий, какой-то совершенно нескладный, заступил ей дорогу:

— Сиоре помочь с корзинкой?

— О, это так любезно с вашей стороны. — Она ответила на его улыбку и без колебаний протянула рыночные покупки. — Мне часто говорили, что треттинцы невероятно галантны. Ну же! Держите, сиор! Я порядком устала тащить эту тяжесть, и ваша помощь как нельзя кстати.

Тот оторопело протянул руку, забрал корзину и посмотрел на усатого. Товарищ негромко предложил:

— Ну неси, раз вызвался. Может быть, сиоре помочь и с кошельком? Я с удовольствием подержу его у себя. Улицы тут опасные.

— Не наговаривайте. Здесь чудесный район. — Шерон сделала шаг и пошла дальше, всем видом показывая, что не сомневается — они не отстанут. — А вот рыбный рынок полон жуликов. Один из них украл мои монеты. Так что о безопасности кошелька теперь можно не беспокоиться, милые сиоры.

— Незаметно, что вы расстроены утратой ултов. — Усатый шел рядом, его товарищ сердито сопел позади.

— Рен-марок, — поправила его указывающая. — Три рен-марки и восемь ултов, если быть точной. Но я сама виновата, слишком расслабилась, видя дружелюбие жителей вашего чудесного города. Я купила сегодня много еды, а вы так любезны Возможно, я смогу вам отплатить приглашением на скромный ужин?

Ее собеседник искренне рассмеялся:

— Надо же! Не раз слышал, что северянок отливают из стали, а потом бросают в лед на тысячу лет, чтобы закалить посильнее. Оказалось, правда. Вы не боитесь, сиора.

— Бояться? — На ее лице появилось удивление. — В этом чудесном городе? На улице, далекой от трущоб? При свете дня? С такими милыми сопровождающими? Я не из трусливых, любезный сиор.

— Перестаньте, — укорил он ее. — Я вижу, что вы умны и понимаете, что происходит.

— Понимаю. — Шерон перестала ломать комедию. — Но если это все ради корзинки с рыбой и вы настолько голодны, то я с радостью отдам ее вам. Только попросите.

Он хотел сказать, и она даже знала что. Что, быть может, они хотят чего-то большего. Ее красивый алый платок. Или серьги. Или… Но усатый не стал говорить, посмотрев ей в глаза и увидев что-то, что заставило его улыбаться еще более учтиво.

— Нет, сиора. Мы не настолько голодны и просто хотели вам помочь, да проводить по нашей улице. Иногда здесь встречаются настоящие мужланы. Но мы не из таких.

Они как раз дошли до перекрестка, где было куда больше людей, и, повинуясь жесту товарища, коротконогий возвратил корзину Шерон.