Михаил Шабловский - Демон сна

— Не бойся, — шепнула Ольга. — Мы не упадём. Но надо будет оттолкнуться от пары-тройки плоскостей. Это не звёзды там внизу — это иные сны…

Полёт был очень странный, чуть пугающий, захватывающий дух, но, похоже, не опасный. Мы скользили по сонному эфиру глубоко вниз, затем, едва-едва касаясь туманно поблёскивающих пухлых глобул чужих снов, оттолкнулись от одной, другой, третьей, взмыли вверх, пролетели ещё мимо нескольких десятков сонных скоплений и внезапно очутились в тёмно-зелёном сумраке посреди чудно изогнутых деревьев сказочного леса. На этот раз деревья и кусты не стремились подставить мне подножку, оцарапать или уцепиться за одежду. Напротив, лес раздвинулся перед нами, явив чистенькую мягкую травяную полянку, усеянную беленькими звёздчатыми цветочками. Я осторожно уложил Олю на густую траву, и тотчас же моховая кочка уютной подушкой приняла её голову, а стебельки и листья трав протянулись к ранам и нежно обвили их, останавливая кровь, прикрывая поражённые места. Что-то щекотное коснулось и моего плеча. Я повернулся — широкий листик, покрытый серым пушком, мягко обвязал раненую руку и начал впитывать всё ещё текущую кровь. Боль тихо уходила, я почувствовал лишь медленное пульсирование в руке. Но оставаться и лечиться здесь мне было некогда.

— Я бы лечила тебя и лечила, — посмотрев прямо на меня своими бездонными синими глазищами, сказал девочка-лиса. Она была ещё очень бледненькая, но щёки уже чуть начали розоветь. — Бедный агент Малинов… Я тебе верю теперь, как никому в жизни ещё не верила. Но время не ждёт. Просыпайся скорей! Портал в бодрствующий мир прямо за твоей спиной. Я и сама сейчас проснусь, вызову помощь и сама поеду туда, на Открытое шоссе.

— Нет, — сказал я. — Ты сейчас пообещаешь мне, что будешь спать в этом лесу, пока не пройдут твои раны. Или я останусь здесь и буду сам за тобой следить! Дай слово, что не проснёшься, пока не вылечишься!

— Андрей, я обязана хотя бы вызвать опергруппу к тебе! Ты же можешь погибнуть!

— Дай. Слово, — чётко и раздельно сказал я, чуть наклонив голову и строго взглянув на больную.

Ольга поняла, что меня не переупрямить, да у неё и в самом деле было очень мало сил для спора. Горестно вздохнув, она сказал:

— Ну хорошо, упрямый мальчишка. Даю слово. Уходи скорее. Уходи и держись там!

Не прощаясь, я поднялся на ноги, осторожно снял с себя лекарственный листик — тот, словно сожалея о моём безрассудстве, очень неохотно отлепился от меня — повернулся и шагнул в тёмный портал.

Пробуждение было очень неприятным. Только что я был в тёплом мягком лесу, возле хорошей, смелой и доброй девушки, спасшей меня, переживавшей за меня. А теперь я лежал на холодном твёрдом ламинате меж чёрных стен затемнённой квартиры главы богомерзкого культа. Я был полностью обнажён. Попробовав пошевелиться, я понял, что мои руки, ноги и даже шея пристёгнуты прочными ремнями к петлям в полу. Всё-таки я опоздал, хотя и не жалел об этом. Я был распят посреди огромной пентаграммы в большой комнате. Чуть повернув голову, я со страхом и отвращением заметил, что пентаграмма не была нарисована на полу — составляющие её линии были легкими углублениями процарапаны в тёмно-бежевом ламинате. Во время жертвоприношения линии эти заполнялись кровью. Застарелые остатки запёкшейся крови в углублениях и образовывали сложный тонкий рисунок.

— А, так ты всё-таки проснулся, — послышался издевательский голос, и седоусое лицо Старика склонилось надо мной. — Я был уверен, что Асебель не отпустит тебя изо сна. Однако, похоже, она просто уже натешилась с тобой.

Старик глянул на мой живот, хмыкнул и отвернулся.

— Что ж, так даже лучше. В тебе останется больше сил, больше крови, больше жизни, — сказал он. — Я не буду долго ходить вокруг да около — тебе выпала большая честь стать жертвой для наших славных хозяев. Наверно, тебе это будет не очень приятно, ну так что ж! Зато ты познал любовь Владычицы снов! Согласись, она хороша! Я и сам был с ней не раз, она приятная партнёрша, пусть и немного утомляет.

— Твоя «партнёрша» мертва, Старик, — мой голос был слабым и хриплым, но постепенно окреп. — Я лично убил её. Как убью и тебя, если ты сейчас же не сдашься сам и не сдашь весь свой дурацкий балаганный культ.

Старик заметно вздрогнул, но тут же овладел собой.

— Вот как! В таком случае, враг свободы, не жди лёгкой смерти. И даже не очень лёгкой — не жди. Мерзавец. Знаешь ли ты, что Асебель была беременна от меня? Мне нужен был новый выводок импов… Впрочем, что тебе до этого, убийца. И не зови меня «Старик». По меркам вечности все мы юны. Стариком меня зовут мои подопечные — любят, наверно. Ты можешь звать меня Ди.

— Ди? — переспросил я. — Что это значит? Доктор? Дебил? Дурачина?

Глава культа наклонился совсем близко и прошипел:

— Посмотрим, как ты будешь шутить, когда я начну снимать с тебя живого кожу, разрубать твои рёбра, вытаскивать внутренности и растягивать сухожилия. О, поверь, ты будешь жить достаточно долго для того, чтобы ужаснуться всему тому, что я с тобой сделаю. И очень хорошо всё чувствовать. У меня есть методы. Да, сразу скажу тебе, Тюремщик — можешь кричать, если хочешь. Да вскоре ты и будешь кричать, у тебя выбора не будет. Но тут очень хорошая звукоизоляция — большие деньги за неё заплатил. Так что кричи на здоровье — я это послушать люблю. Был бы ты женщиной — ты бы уже пел мне песенки.

Он распрямился и подкатил ко мне небольшой столик-тележку, на котором лежало несколько кожаных выкладок со страшноватого вида инструментами:

— Всё-таки я предпочитаю знать имена тех, кого готовлю ко встрече с хозяевами. Я тебе назвался — скажи и ты своё имя. В твоих карманах я не нашёл никаких бумаг — конспирация у вас соблюдается, хотя тебе это и не поможет уже.

Всё было верно. Паспорт и водительское удостоверение я оставил в машине.

— Ким, — сказал я первое, что пришло на ум. Честно говоря, от вида изогнутых ножей, свёрел, тонких пил, буравов и прочей пыточной параферналии мне стало немного не по себе. Я начал отчаянно проверять состояние ментальных рычагов и, к своему ужасу, обнаружил, что деволюмизироваться сейчас мне будет очень сложно, если вообще возможно. Где-то я умудрился растратить почти все психические силы — впрочем, я сегодня был не особо экономен — да ещё и сонный поединок с суккубом меня отнюдь не восстановил. Скорее, наоборот. Надо было потянуть время, одновременно стараясь максимально сконцентрировать остатки энергии.

— Меня зовут Ким, — повторил я. — Очень приятно.

— Ким? — удивился этот самый Ди. — Думаю, ты меня обманываешь. Твои родители были поклонниками Киплинга? Участниками Коммунистического Интернационала? Или корейцами? Впрочем, точно не корейцами, с твоим-то разрезом глаз. Если хочешь, я тебе сделаю его ещё пошире. Ну, пусть будет Ким.