Михаил Шабловский - Демон сна

Снова я лежал в траве над песчаным откосом у железнодорожной выемки. Даже здесь я был очень слаб. Белая блуза вся была в засохшей крови. К великому сожалению, стебли трав моей сонной плоскости, хоть и шумели сочувственно, однако лечить меня не торопились. Может быть, попробовать «приснить» себе лечение, как выражалась Ольга? Но как это сделать? Я потихоньку поднялся и побрёл к прудам в глубь леса. Раны и на руке, и на груди здорово давали о себе знать.

Я присел на каменный обод проточного пруда, снял блузу и принялся вяло полоскать её в тёплой воде, стараясь отмыть кровь. К моему удивлению, даже безо всяких моющих средств, пятна постепенно побледнели и исчезли, только красные мутные струйки медленно уплыли вниз по течению. Я аккуратно снял повязку с раны на руке, чуть поморщившись от боли, затем осторожно промыл рану водой из пруда. Края пореза стали чистыми и ровными, но рана не затянулась и боль полностью не исчезла. Однако так явно было лучше. Тогда я проделал ту же операцию и со вторым своим повреждением. Тут было больнее. Я немного посидел, пережидая неприятные режущие ощущения. Подумалось: а ведь Ольга, если послушалась меня, должна всё ещё спать. И лисичий лес с целебными листиками должен сейчас существовать где-то не так уж далеко. Но как туда попасть? Я представления не имел, как сделать портал, да ещё и ведущий в какой-то определённый сон. Интересно, а можно ли без портала выйти из своей плоскости в тот межсонный космос? Если долго двигаться в одном направлении, закончится ли пространство моего сна? Есть ли у него край?

Я вспомнил про белый туман, затягивавший обе стороны железной дороги. Что за ним? Я встал, отжал блузу, надел её на себя прямо влажной — всё равно тепло — и зашагал обратно к выемке. Глянув сверху, я быстро нашёл стоящий на свободном пути небольшой тепловозик, прицепленный к составу из деревянных теплушек и ржавых платформ. Спустившись к нему, я немного повозился с прикипевшей сцепкой, пока с сочным щелчком металлические лапы наконец не разошлись, освобождая локомотив. Дверь кабины тоже открылась с трудом, но внутри оказалось даже довольно чистенько, ни пыли, ни грязи, все рукоятки и переключатели выглядели вполне рабочими. Я перевёл все тумблеры в положение «вкл», нашёл мастер-ключ и провернул его. Дизель чихнул пару раз, фыркнул и с тугим гудением заработал ровно. Потянув клапан, я дал тонкий свисток, передвинул реверс на «вперёд» и увеличил тягу. Гудение стало звонче, маленький локомотив словно бы напрягся, но не стронулся с места. «Осёл!» — рявкнул я сам на себя. — «Тормоза!»

Торопливо я повернул кран, выпуская воздух из магистрали. Тепловозик дёрнулся и быстро начал набирать ход. Поехали!

Не желая на скорости сверзиться с предполагаемого края плоскости сна, я немного убавил тягу, а затем и вовсе отпустил её. Локомотив покатился по инерции. Дорога шла чуть под уклон, и скорость всё равно постепенно росла. Впрочем, пока что впереди, насколько хватало взгляда до туманной пелены, горели только зелёные светофоры. Никакого иного движения на железной дороге сегодня не было. Прогрохотал под колёсами мостик через мелкую речушку. Проплыл мимо белопесчаный откос. Автомобильный переезд показался за плавным изгибом, и, глянув вправо, я успел заметить так и торчащий вдалеке обгорелый остов того самого автобуса мертвецов. Но ни валяющихся трупов в жёлтых лохмотьях, ни блуждающих по дороге закутанных мумий я не увидел. Затем локомотив въехал в густой белый туман. Согласно правилам, я периодически давал короткие гудки и тщательно всматривался вдаль, следя за сигналами. Мутными пятнами выплывали из тумана зелёные огни. Затем жёлтый с зелёным. Я включил тормозной кран. Жёлтый. Уханье раздалось вдруг из тумана, и огромные совы слетелись и расселись на деревьях подступившего к самым рельсам леса. Одна опустилась прямо на крышу кабины тепловоза. Я дал длинный свисток, и сова с обиженным гуканьем взлетела и уселась на щит светофора над жёлтым сигналом. Я ещё прибавил тормозов. Из тумана медленно выплыла стрелка, переведённая на боковой путь. Я совсем закрутил тормозной кран и тепловоз остановился, скрипя колодками. Памятуя о совах, я вынул из кобуры пистолет и очень осторожно открыл дверь кабины. Но крупные круглые птицы даже не шелохнулись, только лишь смотрели на меня большими лимонными глазами с узкими вертикальными зрачками. Я спустился по лесенке, прошёл вдоль тихо пыхтящего локомотива и, взявшись за рычаг, перекинул стрелку. Вернувшись в кабину, я отпустил тормоз, дал самый малый ход и медленно прополз мимо светофорного столба. Но вдалеке всё равно завиднелось мутное красное пятно следующего сигнала. Путь был закрыт. Может быть, надо было следовать по стрелке? Вполне можно дать задний ход и съехать туда. Но нет, не стоит — весь смысл был в длительном движении в одном и том же направлении. Поиск края мира… Я остановил тепловоз ровно под красным сигналом, заблокировал тормоз и вылез наружу. Совы перелетели на соседние деревья, словно провожая меня. Я помахал им рукой — они удивлённо заухали — и смело зашагал по шпалам в туман. Разглядев, что впереди и рельсы, и земля обрываются огромным провалом, я совершенно не удивился. Заглянув в провал, я увидел тёмную пропасть, унизанную сероватыми звёздочками, словно бисером. То, что надо. Я шагнул с обрыва и полетел вниз.

Словно Алиса в кроличьей норе, я падал, падал, падал… Ведь на сей раз со мною не было направлявшей полёт девчонки-грёзопроходицы. Жаль, подумал я. Ах, Оля, Оля. Если бы на свете не было Ани Залесьевой, быть может, я полюбил бы тебя. Не думай, читатель, что я был бесчувственным чурбаном и совершенно не замечал, как на меня смотрела и что иногда говорила красавица-директриса или девочка-лиса. Мне очень и очень было её жалко. Но сердце давным-давно отдано кареглазой дочери чародея. Да и, на мой взгляд, было бы в любом случае предательством крутить шуры-муры с другой женщиной, когда твоя суженая лежит в коме и беспомощна что-либо предпринять.

Едва я подумал про Самохину, как неожиданно понял, в какую сторону мне нужно лететь. Я ещё раз вызвал в сознании её образ, и среди тысяч тусклых глобул чужих снов мне ясно показался маленький облачный комочек с разноцветными огоньками, тонущими в зелёном сумраке, похожий на стеклянный игрушечный шар с пересыпающимся снегом. Неуклюже двигая руками и ногами, я постарался направить своё падение прямо туда. Однако летел я очень быстро, и в одиночку, конечно, просвистел бы мимо — управлять сонным полётом с непривычки было довольно трудно. Но когда я приблизился к шарику Ольгиного сна, меня потянула к нему внешняя сила. Через несколько секунд я уже сидел среди мягких стеблей рядом с полулежащей в травяной кроватке девчонкой-лисичкой. Проколы на бедненьких руках её и жуткие полосы от хлыста суккуба на ногах почти затянулись, но всё-таки были ещё очень хорошо заметны. Она с удивлением и радостью смотрела на меня: