Максим Виноградов - Противоборство Тьме

Идти нужно осторожно, не издавая громких звуков — шум нервирует зараженных. Лучше держаться ярко освещенных участков — солнечный свет инфицированным тоже неприятен. Мы продвигаемся вперед с максимально возможной в данных условиях скоростью — а это выходит гораздо медленнее, чем хотелось бы.

Впереди шагают Вольф и Григорий. Первый — как главная боевая мощь, второй — как специалист по алхимии. Оба сосредоточены и напряжены, внимательно осматривают дорогу и окружающие нас здания.

Дома, на первый взгляд, выглядят вполне нормально. Вот только стоит присмотреться — и начинаешь замечать что-то неладное. Где-то разбитое стекло в окне, где-то сорванная с петель дверь. Иногда встречаются следы бойни — кровь, растерзанные тела людей, брошенные вещи. Такие места стараемся обходить подальше, чтобы не провоцировать нападение.

В центре процессии иду я и Анжела. Я — потому что бесполезен в драке. А Принцессу все оберегают, к тому же магия у нас только в качестве крайнего средства, если станет совсем тяжело. Заклинания легко привлекут внимание всех зараженных в округе, а это абсолютно не то, к чему мы стремимся.

Идем по центральной улице города — широкой, светлой. Возле домов просторные тротуары, но мы шагаем по центру проезжей части. Так спокойней и безопасней.

Мехмобилей, на удивление, не много, и стоят, в основном, по краям дороги. Чаще всего — брошенные, с открытыми дверями или разбитыми стеклами. Только пару раз встретились заботливо припаркованные оставленные хозяевами аппараты.

Замыкают шествие Босс и Стрелок. В руках у Ханса подробный план города, он наш штурман. Стрелок, как всегда, вооружен двумя пулевиками, но сейчас нервно водит из стороны в сторону необычным оружием — тяжелым двухзарядным арбалетом. Оказывается, он и из такого умеет бить в цель. Пусть не так эффективно, как огнестрел, зато бесшумно, а в данных обстоятельствах это главное.

Вдоль проезжей части расположены разделительные полосы, засаженные травой и кустарником. Дорогу застилает слой давно не убранной опавшей листвы. Красно-желтые деревья и такой же ковер внизу создают сказочную картину — мы пробираемся по волшебному тоннелю, ведущему в неизвестность. Каждый порыв ветра срывает новую порцию листьев, они кружатся и неспешно падают на землю.

В других обстоятельствах я бы любовался листопадом, наслаждался зрелищем засыпающей природы. Сейчас неестественная тишина и сильнейшее напряжение, разлитое в воздухе, заставляет сжаться в комок и нервно закусить губу.

Стук полуоткрытой двери, колыхаемой ветром, каждый раз пробирает до дрожи. Обходим источник шума, делая большой полукруг, и оставляем его за спиной. Напряжение не отступает, появляется ощущение постоянной слежки — словно кто-то скрытно наблюдает за каждым шагом.

Иногда я готов поклясться, что вижу какое-то движение в окнах домов — но каждый раз настолько мимолетно и смутно, что не успеваю даже сфокусировать на нем взгляд, не то что показать своим спутникам.

Становится жарко. Несмотря на невысокий темп, тяжело дышу и потею. А еще хочется спать — за ночь успел подремать часа три, не больше. Впрочем, это касается и моих спутников, но они держатся бодро, только я почему-то клюю носом.

Всю ночь провели в самолете. Когда Ханс вывел с Грюневальдского поля, мы с Анжелой успели только-только заскочить по домам, чтобы переодеться и захватить вещи в дорогу. В воздушном порту команду дожидался специально выделенный самолет, ярко горели огни на взлетно-посадочной полосе, экипаж был готов к вылету.

Вообще-то полеты ночью считаются очень опасными. Пилотам приходится лететь, ориентируясь по приборам, а они этого очень не любят. Велик риск сбиться с маршрута, заблудиться и оказаться вынужденным сажать машину в поле. Велик риск потерять высоту и разбиться о что-то высокое — гору, к примеру. Велик риск залететь слишком высоко, попасть в облака, заморозить двигатели. Много всяких неприятностей может случиться, поэтому пассажирские рейсы летают днем.

Делают исключение только для военных, спасателей и экстренных случаев. В какую категорию попали мы — не знаю, может даже, во все три одновременно.

На этот раз, как мне показалось, экипаж волновался вовсе не за время вылета, а за пункт назначения. Похоже, какие-то слухи об эпидемии успели просочиться. Пилоты курили, стоя возле кабины, и нервно перешептывались, пока мы подходили к планеру. Босс быстро переговорил с летунами, скрепив разговор крепким рукопожатием. После вернулся к нам.

— Семь часов! — пояснил он, показав оттопыренные пальцы, — Загружаемся!

Впечатляет! Через всю страну за семь часов — это мощно!

Едва успели разместиться на жестких сиденьях и пристегнуть ремни, как громкоговоритель в салоне буркнул что-то вроде «Приготовились!», и самолет пришел в движение.

Летать на планерах мне раньше не доводилось, и я, вероятно, был бы сильно взволнован, если бы не предельное утомление и то, что с головой ушел в раздумья.

Самолет сноровисто вырулил на полосу, по корпусу пошла дрожь, когда включились реактивные толкатели. Стоило пилоту отпустить тормоз, как всех вжала в сиденья ощутимая перегрузка. Планер побежал по асфальту, шум и тряска усилились в разы. Взлетали с максимальным ускорением, летун оторвал крылатую машину от земли буквально через пару секунд после начала разгона. Тут же раздался звук складывающихся шасси, судно пошло вверх под значительным углом.

Пять минут грохота, тряски и небольшой паники. Потом самолет выровнялся, звук двигателей стих. Ощутимый прыжок вверх — толкачи отработали ресурс и сброшены на землю. И почти сразу послышалось шуршание электродвигателей. Все, вышли на нужную высоту, планер набрал крейсерскую скорость. Теперь семь часов относительно скучного и безопасного перелета.

Садились на полосу на военной базе и в военном стиле. Пилоты явно торопились, планер ухнул вниз, почти к самой земле, желудок чуть не вывернулся наизнанку. Повезло, что в тот момент я дремал. Как только самолет остановился, на крылья сразу принялись навешивать свежие толкатели. Команда едва успела дойти до здания штаба, а стальная птица уже отправилась в обратный рейс.

И вот, спустя еще три часа, мы здесь — почти в центре мертвого Севежа. Именно тут становится очевидно, что произошла катастрофа. Это не декорации, не какой-то розыгрыш, реально случилось нечто страшное.

На проезжей части — большой затор, видны несколько аварий. Около десятка мехмобилей сгорели, от них остались только металлические остовы. Аккуратно протискиваясь между стальными скелетами, выходим на перекресток. Дома отдаляются, напряжение несколько спадает, но тревожность никуда не исчезает.