Рошани Чокши - Серебряные змеи [litres]

Лайла всегда хотела, чтобы ее последний взгляд упал на что-то красивое – и ее желание исполнилось. Он был самой тьмой, и она не могла отвести от него глаз. Северин подошел к ней, потирая нижнюю губу большим пальцем. Лайла сосредоточилась на этих губах – тех самых, которые шептали ее имя, как будто это спасительное заклинание, и которые только что приговорили ее к смерти.

Я умираю…

Я знаю.

В этих словах крылась неизбежность последнего удара клинка. Он знал. Он знал, но ему было все равно. Лайле хотелось верить, что вся нежность последних часов была лишь ее фантазией: его поцелуй, его улыбка, его тело, прижимавшееся к ней во сне. Но в этот момент из-за воротника его рубашки показалось доказательство вчерашней ночи – след ее помады. Неправильно, неправильно, неправильно. Как она могла так ошибиться?

– Лайла… – начала Ева, глядя на нее с ужасом в глазах. – Я никогда… Я думала…

Но Лайла не хотела ее слушать.

– Я так понимаю, что ее смерть тоже не заставит тебя играть на лире? – спросил Руслан.

– Нет, – ответил Северин. – Она все равно скоро умрет, а мой нож слишком скользкий. Мне бы хотелось уехать до наступления темноты. Я уверен, что у нас остались способы быстро путешествовать.

Руслан кивнул и потянулся к лежащей на земле лире. Струны все еще мерцали от крови Северина, но свет в них потускнел. Лайла смотрела ему вслед.

– До свидания, Лайла, – грустно махнул рукой Руслан. – Может быть, ты и не настоящая муза, но ты навсегда останешься моей вдохновительницей, – он послал ей воздушный поцелуй и посмотрел на Еву. – Выруби ее.

НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ СПУСТЯЛайла проснулась, растянувшись на льду.

Рядом с собой она уловила слабое шевеление разноцветных крыльев. Она моргнула, медленно приходя в чувство, и наконец увидела то, что лежало рядом с ее головой: мнеможучок и одна бриллиантовая подвеска из кулона, подаренного ей Северином.

Лайла дотронулась до своего горла. Остальное колье исчезло. Может быть, Ева сорвала украшение с ее шеи, как какой-нибудь приз. Лайла хотела бы, чтобы ее горло не было таким голым. Она с сожалением рассматривала мнеможучка, лежащего на льду. Когда-то он находился на лацкане у Северина. Она уже потянулась к дрожащему насекомому, но в последний момент отдернула руку. Лайла предложила ему свое сердце, только чтобы услышать, что оно не такое драгоценное, как она думала. Меньше всего ей хотелось видеть тот момент, когда Северин пришел к этому осознанию.

Напротив нее лежали изломанные тела Энрике и Зофьи. Они выглядели почти спящими, если бы не кровь, просачивающаяся на лед. И Гипнос… где же он? Что Северин с ним сделал? Лайла зажала нос, чувствуя подступающую тошноту. Глядя на них, она вспоминала каждое мгновение, проведенное в Эдеме. Каждую минуту, когда они сидели с ней на кухне. Закрыв глаза, она почти ощутила запах этих воспоминаний: свежего хлеба и – безошибочно узнаваемый даже ее измученными чувствами – привкус малинового варенья.

Именно этот запах, острый и сладкий, заставил ее потянуться к мнемомотыльку. Его разноцветные крылья горели от воспоминаний Северина. Несколько секунд она держала это знание в своей ладони. А потом одним быстрым движением Лайла швырнула его на пол. Цветные образы испарились, как дым. Какие бы воспоминания ни хранил мотылек – они впитались в лед и исчезли, оставив Лайлу в одиночестве. Вокруг нее звенели сосульки, с дрожащего потолка на землю сыпались невесомые снежные хлопья. Лайла подумала о Снегурочке. Она хотела бы быть такой же: девушкой, чье сердце могло растаять и избавить ее от страданий. Возможно, если бы она была сделана из снега, то превратилась бы в лужицу воды. Но это было не так. Лайла состояла из костей и кожи, и, хотя она чувствовала себя сломанной, девушка обхватила колени руками, как будто это могло удержать ее распадающееся тело.

Северин Монтанье-Алари знал, что между богами и чудовищами есть только одно различие. И те и другие внушали страх, но поклонялись только богам.

Северин сочувствовал чудовищам. Когда он вышел на твердый лед озера Байкал, его сердце гулко стучало, тело онемело… он думал, что, возможно, чудовища – это неверно понятые боги со слишком грандиозными планами, которых люди просто не могли понять. Фантомное зло, подпитывающееся от корней добра.

Кому еще было впору рассуждать об этом, как не ему?

В конце концов, он был чудовищем.

По обе стороны от него шли Руслан и Ева. Медленный хруст шагов за спиной напомнил Северину, что они не одни. Сфинксы Дома Даждьбог – нет, Падшего Дома – следовали за ними, отбрасывая на лед огромные тени, напоминавшие больших рептилий. И это уже не говоря о том, что его члены рассредоточились по всей Европе.

– Северин, учитывая все произошедшие события, я не хотел бы тебя торопить, – сказал Руслан и постучал себя по подбородку отрубленной рукой бывшего патриарха Дома Даждьбог. – Но… когда именно ты собираешься играть на Божественной Лире ?

– Как только мы окажемся в нужном месте, – сказал Северин.

В глубине своего сознания он видел, как зал начал разваливаться на части… от простого прикосновения его пальцев к тусклым струнам. Он вспомнил, как Лайла подняла окровавленное лицо и поморщилась от боли. Северин был так погружен в свои мысли, что почти не слышал слов Евы.

– Я думала, ты их любишь, – тихо сказала Ева, так тихо, что Руслан, отдающий приказы своему Сфинксу, не расслышал.

– И? – спросил он.

– Я… – начала Ева, прежде чем замолчать. Северин знал, что она скажет.

То, что он сделал, не было похоже на любовь.

Но, с другой стороны, любовь не всегда бывает красивой.

Одним часом ранее…

– Я сделал свой выбор, – сказал Северин.

– И какой же? – спросила матриарх.

– Мне не нравится ни один из двух вариантов, – сказал Северин, поворачиваясь к выходу из левиафана. – Значит, я выберу третий.

– И что это за план? – Дельфина была недовольна. – Ты сдашься на их милость, и что дальше? Позволишь им стать богами и уничтожить мир?

– Я что-нибудь придумаю, – сказал Северин.

Дельфина схватила его за рукав, но Северин стряхнул ее с себя.

– Если ты поднимаешься наверх – левиафан может не выдержать, – сказала она. – Он может рассыпаться у тебя под ногами, и что тогда?

« Значит, награда все же больше, чем риск », – подумал Северин, хотя ничего не сказал. Руслан дал Лайле всего десять минут. Их время уже истекало.

– Подожди, – сказала матриарх.

Что-то в ее голосе заставило его остановиться.

– Я знаю, куда приведет тебя лира, – сказала она. – Она приведет тебя в храм далеко отсюда… Возможно, к нему все еще ведут древние Тескат-порталы, но я не знаю, где они находятся. Все, что я знаю – это расположение этого храма. Как только его истинная сила созреет, все Вавилонские Фрагменты мира вырвутся из-под земли и снова соединятся. Этого и хотел Падший Дом… восстановить Вавилонскую башню, взобраться на нее и присвоить себе силу Бога.