Алексей Федорочев - В тени отца

— Да как же?! Я ж тебе только что объяснил: общество — это как бы только верхний слой! Он тоже важный: мы не только чаи гоняем, но еще собираем пожертвования, помогаем в больницах, проводим акции… Но внутри общества есть еще одно, уже внутреннее! И вот там — то!!!

— Внешнее общество, внутреннее общество… у вас там целая масонская ложа!

— Да как ты не понимаешь! Власти сейчас так гайки закрутили, что открыто о таких вещах говорить опасно! Вот они и маскируются под обычное благотворительное движение. И там не только студенты, но и солидные люди встречаются! Промышленник Столпов, слышал, наверное? Так он чуть ли не на каждую встречу ходит! Денег жертвует! Поддерживает! Или вот печатник Заякин…

«О! Старая песня! — едва услышав про деньги, я сразу же потерял интерес к затронутой теме, — Сначала в ход запустят лесть и внимание, потом опутают уговорами, потом очень даже может быть пойдет шантаж… Идите мимо!»

— Спасибо, но я пас! — я решительно вклинился в восторженное перечисление фамилий. Кстати, кроме Столпова никого из этого списка не знал, видимо, остальные были местными шишками, — Мои симпатии сейчас на стороне Красного Генерала, других политических движений предпочту посторониться.

— Так ведь Генерал, он же венценосец, это всем известно! А значит, даже если победит, то опять же своих продвигать будет! Посадит на трон Михаила, и снова ничего не изменится!

— Санни?..

— Что — Саня?! — еще пуще распалился Санчос, списавший мою оговорку на собственное имя. Вот уж с кем меньше всего собирался дискутировать на политические темы! — Думаешь, я не прав? Посмотри, кто у него при штабе: сплошное дворянство и реакционеры!

«Которые сожрут его сразу после смерти Александра…»

— Зато поддерживает его простой народ и куча магов, — возразил на пламенную речь.

— Вот! Маги! Зачем они нам?!

— Эммм?..

— Извини, тебя и Петра Исаевича я не считаю! — а на мое немое удивление зачастил, оправдываясь, — Все равно вы по всем представлением не маги, а так, не пойми что! Генералу и его клике ровней ты никогда не станешь, хотя для страны можешь сделать гораздо больше! Нам не нужны «венценосцы»! Будь моя воля, я бы их вообще всех перебил!

— Давай на этом остановимся! — прервал льющийся из уст однокашника поток ненависти, — Политические прения предлагаю закончить! — И в ответ на его попытку вставить что — то новое хлопнул ладонью по столу, — Хватит!!!

Уже более спокойно объяснил:

— Я пришел с Меньшиковым и с тобой повидаться, а не спорить, чьи идеи правильней!

— Хорошо! — успокоился Санчос, — Но пообещай, что хотя бы на одно собрание со мной сходишь?

— Зачем?

— Понимаешь, Петр Исаевич для меня столько сделал: его фонд в школу мне помог собраться, в университет вот сейчас отправил. Его уже нет, а его добрые дела все еще есть. Ты мне тоже помогал. Пусть и грубовато, в твоей манере, но помогал, и другим тоже. Помнишь историю с Машей Италовой? Ей ведь те пятьсот рублей жизнь, а то и душу спасли! Пущиха, ты ее, конечно, не знаешь, это бордель — маман в Николаевске была, так по разговорам, она на Италову уже крепко нацелилась. Еще день и Машка бы на ее предложение согласилась.

— Не знал.

— Не знал, но помог, хотя мог не помогать! Поэтому мне сейчас хочется тебе тоже добром отплатить. Я же чувствую, что ты на нашей стороне, просто не понимаешь пока! А я объяснить не умею. Кабан, пожалуйста, сходи со мной один раз! Ни на какие говорильни и чаепития я тебя водить не буду, сразу сведу с серьезными людьми. Нет, так нет, встреча тебя ни к чему не обяжет. Прошу, сходи один раз!

— Ладно, — сдался я, раздумывая: это лесть на меня действует? Или осознание, что вряд ли мне удастся выполнить обещание? Так или иначе, все должно решиться в течение нескольких дней.

Последняя надежда оказаться пойманным — адвокатская контора «Путятин и сыновья», с которой вел дела отец. С ее основателем, Путятиным — старшим, отец вроде бы даже дружил или приятельствовал, пока тот не помер, все же не многие его ровесники дожили до сегодняшнего дня. И уж на месте собственного сводного братца, с недавних пор ставшего моим главным подозреваемым, сигналочку у адвокатов я бы точно насторожил — в их бумагах хранились дубликаты моих метрик, дипломов, фотографии и главное — отпечатки ладоней и ступней, дававшие стопроцентную идентификацию. То есть восстановиться в правах и заявить претензии на наследство я мог только здесь.

— Добрый день, вы к кому? — расплылся в профессиональной приветливой улыбке зализанный юноша чуть старше меня возрастом, встречавший посетителей в холле.

— К Игорю Ивановичу.

— Игорь Иванович сейчас в отъезде. Вам назначено?

— Нет. Тогда я хотел бы попасть на прием к Илье Ивановичу.

— Он сейчас занят. По какому вы вопросу? Может быть я могу чем — то помочь и направить вас к другому специалисту?

— Меня зовут Петр Петрович Романов. Ваша контора вела дела моего отца — Петра Исаевича Романова. Доложите обо мне любому из старших партнеров, я уверен, меня примут.

— Борис Михайлович!!! — только что ослепительно лыбившийся помощник переменился в лице и зычным голосом крикнул в коридор позади себя, — Борис Михайлович, тут по вашу душу! — и с остервенением захлопал ладонью по установленному сбоку его стола мерзко звучащему колокольчику.

Недоуменно воззрился на зализанного, потому как никакой Борис Михайлович в семействе Путятиных не фигурировал. А вряд ли моими делами мог заняться мелкий клерк вместо одного из братьев — владельцев.

Мелкий клерк оказался очень даже большим клерком. Реально — очень большим! Великан, не уступающий статью Рулькиному вышибале Малышу, а то и превосходящий его габаритами, выскочил из коридора на крик и вопросительно посмотрел на администратора.

— Сынок Романова! — указал на меня зализанный, профессиональная улыбка которого превратилась в нехорошую усмешку.

Короткой фразы оказалось достаточно для громилы, чтобы он начал действовать: на ходу засучивая рукава, он угрожающе направился ко мне с явно недобрыми намерениями. Ёпта! Убить — не убъет, но меня уже достало ни с того, ни с сего получать люлей! К тому же — что за ерунда?! Да меня тут вылизывать со всем тщанием должны!

За секунды нашего сближения успел нашарить в кармане кастет, и стоило амбалу схватить меня за шиворот и начать открывать дверь — провел удар туда, куда смог дотянуться, извернувшись в хватке, — в левое плечо.

Гигант пошатнулся и отпустил ворот, раздался встревоженный крик администратора:

— Борис Михайлович!

Но, чтобы завалить такую тушу, одного удара оказалось недостаточно, к тому же он пришелся без замаха и скользом — выпустил вышибала меня скорее от неожиданности. Второй раз пробить наверняка мне не дали: с диким ревом раненого носорога и с его же грацией гигант бросился на меня, впечатывая массой в дверь — места, чтобы увернуться, мне не хватило.