Алексей Федорочев - В тени отца

Если «Пиво и Рулька» атмосферой и запахами потных пьющих мужиков вызывал ассоциации с каким — нибудь салуном эпохи дикого запада, то «Горшочек», подсказанный Мадлен, оказался очень даже приятным баром, где могли выпивать не только техники, а все подряд. И в отличие от места встреч наемников здешний бармен, продавая мне пиво, обратил внимание на мой юный вид и не выглядел особо довольным.

Меня его недопринципы (были бы принципы — не налил бы!!) мало всколыхнули — в темном уголочке обнаружилась сама Мадлен с толстым усатым типом. А раз так, то необходимость общаться с ханжой за стойкой свелась исключительно к забору сдачи.

— Привет, Мадлен! — отсалютовал кружкой, приближаясь к паре.

— Кабанчик, ты?!

Толстяк тоже развернулся ко мне, крайне недовольный вторжением в их пространство.

— Познакомься, Володя, это тот самый Кабанчик, о котором я тебе рассказывала! — представила меня своему спутнику техник — валькирия, — А это Владимир Иванович… мой… знакомый, — замялась на последних словах Мадлен.

— Ее жених! — более конкретно сам себя представил мужик.

— Мадлен, так вы же ста… — жалкие не выветрившиеся остатки воспитания случайно дали о себе знать: окончание к слову «старые» я успел проглотить, кое — как вывернувшись, — …стало быть — жениться будете? К «Валькириям» больше не вернешься?

Выверт засчитан не был: и насупившаяся Мадлен, и потемневший пузан легко вычислили, что я хотел сказать, и обиделись. Но то ли вежливость бывшей коллеги, то ли ее любопытство перевесили, и она указала на свободный стул:

— Садись. Мы, можно сказать, как раз о тебе говорили.

— Обо мне? — моя настороженность встрепенулась — попадаться сейчас резко противоречило планам.

— Не совсем о тебе, просто Владимир о своей работе говорил, заодно руноведение вспомнили, а там и ты на язык попался, без конкретики.

— Видать, в Аравии совсем со специалистами глухо, если даже такой шкет за мастера считался, — отозвался жених Мадлен, в отместку цепляясь к моему несолидному возрасту (задрали уже!) и осуждающе смотря на пиво в моих руках, — Хотя, рунетика — удел молодых, вы все эти комбинации легче схватываете!

— Рунетика?

— А ты говорила — специалист! — Язвительно заметил Владимир Иванович, обращаясь к невесте, — Да будет вам известно, господин великий мастер, руноведение и арктефакторика — это теперь неправильные названия, теперь наука будет именоваться на европейский манер — рунетика! Что сразу же смоет с нее заблуждения прошлых лет и откроет нам невиданные перспективы развития! — с еще большим сарказмом закончил мужчина.

— А — а?.. — я, оказывается, со своими приключениями совсем отстал от жизни и сейчас не знал, как реагировать.

— А это, чтобы все честные руноведы документы сменили и получили лицензию на новую специальность! Как будто от смены названия что — то кардинально поменяется!

Мужчина продолжил ворчать, а я, переварив новость, мысленно пожал плечами: может, и поменяется. При всей схожести области изучения руноведение делало упор на серийную промышленность, а артефакторика сродни искусству — на индивидуальность и неповторимость. Только, боюсь, при новом курсе, от второго в рунетике мало что останется, все начнут мыслить шаблонами, сразу знакомясь с известными комбинациями, заранее себя ограничивая. И плохо это или хорошо — покажет только время.

Заодно хитрый ход с лицензированием позволит поставить часть владельцев мелкого дара на учет. А как уж дальше государство сможет распорядиться этими сведениями — кто знает?

— Так какими судьбами здесь, Кабанчик? — вмешалась Мадлен, — Христ говорила, что ты в Казани обосновался.

«Ах, да, она же раньше меня должна была приехать!»

— Зачем Казань, когда в Петербургском университете все еще Веллер преподает? Учиться лучше у лучших!

— А вы в курсе, что для поступления в университет на вашу специальность теперь надо основы рунетики сдать? — ехидно поинтересовался новоявленный жених. «Противный он какой — то, как бы он мою бывшую напарницу ни обидел!» — Или в училище на подготовительный курс запишетесь?

Не удержался и фыркнул: то, что могло дать любое училище, я знал еще до школы. Владимиру Ивановичу моя реакция не понравилась, после неудачного начала знакомства ему вообще всё во мне не нравилось. Взаимно, надо сказать. Зато Мадлен улыбнулась и легонько хлопнула толстопуза по руке:

— Ты его за работой не видел! Не удивлюсь, если он даже экзаменаторам может что — то новенькое рассказать! — и снова обратилась ко мне, — Так ты так и не сказал: ты работу ищешь или просто сюда зашел?

— Да, как сказать… — не стал таиться от валькирии, запуская основную версию, — Хочу до поступления чем — нибудь интересненьким позаниматься, чтобы не просто сидеть, а что — то новое узнать. Искал себе местечко…

— А интересное — это в вашем понимании что? — снова влез настырный Владимир Иванович. Впрочем, это я к ним подсел, а не он к нам.

— Еще не решил, время есть.

— Почти все интересное по вашей теме у нас в стране с одной фамилией связано. Вон, — кивнул он в сторону противоположного конца зала, — Попроситесь в помощники к Мясницкому! Ему эти помощники постоянно требуются, третий раз уже сюда приходит, никак смекнуть не может, что с его условиями второго Романова ему не заполучить!

— А кто это?

— О! С такими знаниями: кто есть кто в рунетике, вы, молодой человек, экзамен в университет не сдадите! Мясницкий, к вашему сведению, ассистент самого Гусева! Идемте, я вас отрекомендую! — и, не слушая отговорок, потащил в сторону показанного столика.

Мне, ведомому за руку, оставалось только проклинать неуклюжий язык: я вообще — то, совсем за другим к Мадлен подошел — хотел выяснить, у кого можно арендовать место в мастерской или даже целиком всю мастерскую. А нарвался на ее жениха, да еще нахамил им вначале случайно! Надо было отцу вместо кого — нибудь из надзирателей хоть одного учителя манер для меня нанять!

Но, видимо, бог есть: узнав, где работает Мясницкий, который ассистент аж «самого Гусева»!!! (кто бы мне еще сказал, кто такой этот Гусев?), искал мальчика «подай — принеси» для работы в Зимнем! С рунными цепями охранных систем! Мимо такого предложения пройти было невозможно, даже несмотря на драконовские условия — двенадцать часов в день и очень смешную оплату — работать предлагали практически за еду. В мой личный План выпавший шанс близкого осмотра подступов к будущему месту событий вписывался замечательно.

Если когда — нибудь на меня нападет блажь писать мемуары, этот эпизод будет бессовестно пропущен — Мясницкий после недельного испытательного срока меня выгнал с позором, еще и оштрафовав на три четверти платы. Меня!!! С должности младшего помощника младшего ассистента придворного артефактора! Или — в соответствии с новыми веяниями — уже придворного рунетика, коим оказался несколько раз упомянутый раньше Федор Степанович Гусев. И которого я, кстати, даже не увидел ни разу.