Анна Семироль - Офелия [litres]

Он присел на корточки рядом с бортиком, провел рукой по бархатистой шее животного.

– Морду погладь, – негромко посоветовал Йонас. – Хлое нравится, когда ей нос и щеки трогают.

Русалочка от восторга закрутилась на месте, прижав к груди руки, расправила ушки парусами. Лошадь обнюхала ее лицо и спокойно застыла, склонив голову к воде. Офелия осмелела, провела пальцами там, где гладил Питер, потом коснулась носа. Ребята улыбались, глядя на ее счастье. Лошадь тихо пофыркивала, лениво взмахивала хвостом, отгоняя мух.

Неожиданно Офелия поднялась из воды по пояс, обняла добрую лошадиную морду ладонями, закрыла глаза и уткнулась в нее лицом. Хлоя попятилась, но почти тут же успокоилась, позволив маленькой водяной деве несколько бесконечных мгновений ощущать свое тепло, делиться чем-то, что невозможно высказать – только почувствовать. Бледные ладони с полупрозрачной тонкой кожей поглаживали кроткую светлую шерсть, трогали соловую гриву. Струились по спине русалки снежно-белые мокрые пряди. Лошадь шевелила бархатными ноздрями, словно гладила своим дыханием прекрасное лицо с опущенными ресницами.

– С ними все в порядке? – шепотом спросил Питер, наблюдая эти странные объятья.

– Более чем, – меланхолично отозвался Йонас. – Я для того и привел Хлою. Оттудыши и лошади очень хорошо друг друга понимают.

– Они… общаются?

– Хлоя ее лечит. Она слышит ее сердцем.

– А мы так можем? – с надеждой спросил Питер.

– Мы умели. А потом сами наизобретали слов, а перворечь навсегда забыли.

Шла последняя неделя августа. Дыхание океана, достигающее северных окрестностей Дувра, становилось все холоднее. Яблоки в садах наливались соками, нежно розовели кожицей. В редкие ясные ночи с неба сыпались звезды, а Млечный путь был виден так ясно, словно кто-то только-только пролил космическое молоко. Дожди шли все чаще, и место кед в прихожей заняли резиновые сапоги. Отец отдал Питеру велосипед, тетка Йонаса смилостивилась над племянником, и друзья вдвоем катались по окрестным дорогам, с удовольствием проезжая по лужам, задрав ноги и вопя. Дважды к ним приезжал Кевин, и ребята выбирались на рыбалку. С ними всюду был Лу, который с каждым днем летал все более уверенно. В присутствии посторонних смышленый пикси прятался за пазуху Йонасу или в высокую траву, а когда мальчишки оставались одни, синепузый малыш клянчил у них конфеты, дурачился и требовал бесконечных игр. Иногда он куда-то улетал, но в течение получаса обязательно возвращался обратно.

– Он себе ищет пару, – сказал как-то Кевин. – Его не устраивает чисто мужская дружба.

Йонас на это посуровел и признался:

– Каждый раз, когда он улетает, мне кажется, что это навсегда.

– Да ну тебя с такими мыслями! – махнул рукой Питер. – Он к тебе привязан, как к мамке. Никуда он не улетит. Возвращается же.

На это Йон ничего не ответил. Он вообще с каждым днем становился все тише, настроение менялось, как погода: вот он несется на велике и горланит песню – и буквально тут же грустнеет, погружается в свои мысли и не реагирует на оклики, пока над ухом не заорешь. Питера это беспокоило. Особенно после откровенного разговора, в ходе которого Йонас рассказал, зачем ему атлас мира, тренировки в бассейне и почему он до сих пор тайком ездит в Дувр к хромому Стиву. Тетке он заливал, что в саду много работы и что он помогает родне Палмеров в сборе картошки, а сам до позднего вечера пропадал в автомастерской.

– Пойми, Пит, у нас ничего не выйдет, если я буду плохо водить. Стив разрешает мне брать свой грузовик, учит управлять им. Я его упросил показать, как ездить по бездорожью, – рассказывал Йонас, колупая болячку на разбитом локте. – Иначе нам не вывезти Офелию.

Питеру его идея не нравилась. Он холодным потом обливался, думая о том, насколько это опасно. Сперва Йонас предложил выпустить Офелию в ближайшую крупную реку, но потом посвященный в план Кевин заявил, что в реке Офелию однозначно поймают, когда хоть кто-то увидит ее там.

– Дурни вы оба, – авторитетно заявил Кев, сверкая очками. – Ну отвезете вы ее до реки, ну выпустите. А мистер Палмер с утра всю полицию графства оповестит о пропаже. Искать будут прицельно, по воде. И все начнется сначала.

Йонас сказал, что Кевин прав и что надо возвращать русалку в ее мир. И без вариантов. Питер вечером взял линейку, атлас, посчитал и обомлел: до Дрездена, в окрестностях которого находилось «пятно междумирья», только по автомагистралям выходило шестьсот пятьдесят миль. Утром, когда пришел Йонас, Питер объявил с отчаянием в голосе:

– Это невозможно. Йон, посуху только два-три дня на машине!

– А кто сказал, что мы посуху? – загадочно улыбнулся Йонас. – У нас есть Северное море и Кильский канал. Мы доедем до Па-де-Кале, а там Офелия и я доплывем до другого берега. Дальше – краем Северного моря до Кильского канала. А там от Брунсбюттеля до Дрездена придется как-то по суше.

– Ты что, рехнулся? – не выдержал Питер.

– Не-а! Просто других вариантов нет.

– А до «пятна междумирья» как? Пешочком пару сотен миль? Туда, где военные?

Йонас пожал плечами, велел Питеру успокоиться и обещал как следует подумать над проблемой. Он вообще вел себя так, будто возвращал русалок домой в их мир каждый день. А Питера начинало колотить, когда он задумывался над планом освобождения Офелии.

«Может, и не стоит этого делать?» – думал он с нарастающей день ото дня тревогой.

Неделю назад отец отказался от услуг миссис Донован и с досадой объявил семье за ужином, что на выставочной карьере русалки придется поставить крест. Он сказал, что Офелия упряма, своенравна, дика и хитра настолько, что ездить всякий раз в такую даль без гарантированного результата невыгодно.

– Я же не могу заставлять собственного сына плясать перед ней всякий раз, когда эта дрянь решит прикинуться мертвой и заляжет на дно аквариума перед выступлением, – раздраженно произнес Леонард Палмер, разрезая стейк на тарелке на небольшие кусочки. – Не могу и не стану.

Новости обрадовались все домашние – даже Ларри и Агата, которым, казалось, не было дела до выставок и призов. Питер возликовал: все, победа! Никаких больше шокеров и уродских ультразвуковых свистков, никакой надоевшей классической музыки! Офелию никто не станет принуждать выполнять дурацкие команды и вести себя как собака, выпрашивающая кусок еды. Радость мальчишки длилась ровно до того момента, как отец позвонил мистеру Айронсу и договорился с ним о продаже «Посейдона». Питер услышал часть их разговора.

– Давайте так, – доброжелательно и твердо говорил отец. – Вы покупаете или арендуете у меня «Посейдон» на необходимое вам время, а я арендую у вас Тритона. Услуга за услугу или деньги к деньгам – решим. Вы более опытны в таких делах, подскажете, сколько он должен пробыть у нас для э-э-э… гарантии результата? Хорошо, от недели до трех. Договорились? Я подготовлю бумаги со своей стороны. Бартоломью, за вами остаются бумаги на вашего парня.